На восемнадцатый день Марина решилась помыть дочку. Нагрела воды, принесла в комнату ванну и поставила у стола. На стол водрузила один из обогревателей, направив его тепло на воду. Расстелила на диване пелёнки, чтобы сразу укутать девочку и осторожно положила её в воду. Александр был на службе, мальчишки тихонько играли в уголке. Купание было в самом разгаре, и малышка довольно фыркала в ванночке, когда вдруг погас свет. Младший Алёшка испуганно вскрикнул, а Никита, пытаясь не выдать своего волнения, взял братишку за руку и спросил:
– Мама, ведь ещё рано свет гасить. Что это сегодня?
– Не бойтесь, мои дорогие. Я с вами. Свет скоро включат. Наверное, опять перегрузки. Оставайтесь на месте, пока я уберу ванну, – приговаривала Марина ровным голосом, пытаясь не выдать своего испуга.
На ощупь она сполоснула девочку приготовленной водой, вытерла полотенцем и так же на ощупь завернула в пелёнки. Затем, бережно положила дочку в кроватку, зажгла «дежурную» свечу и принялась убирать ванну. Мальчики терпеливо ждали, пока Марина наводила порядок. Свет включать не спешили, и Никита грустно вздохнул:
– Ну вот, опять придётся рано ложиться спать.
– Да, совсем, как медведи. Всё спим и спим, согласился Алёшка.
– Вот бы проснуться завтра, а уже весна и тепло. И солнышко светит, и играть можно долго, долго, – мечтательно протянул Никита, послушно забираясь в кровать.
Таким было первое Дашино купание, и таким надолго запомнила Марина этот вечер.
В феврале морозы несколько ослабели, в городок привезли новый котёл, и в домах стало теплее. Заработала школа и Никита, наконец-то, продолжил прервавшуюся учёбу. По домам стали ходить солдаты из стройбата и разогревать паяльными лампами замёрзшие трубы. Пришли и к ним. Трубу в соседней комнате отогрели, но стена стала чёрной от копоти, и Марина купила в магазине новые обои. Стала временами появляться тёплая вода, и они смогли, наконец, по-человечески мыться и стирать. Дольше всего не было газа, но понемногу отогрелся и он. Вскоре их квартира снова приняла жилой вид и наполнилась весёлыми голосами детей и вкусными запахами приготовленных Мариной блюд. Зима стала отступать, солнце светило всё дольше и наступило время для мартовских метелей.
Такая метель однажды чуть не обернулась для Марины катастрофой. Она отвела утром мальчишек в школу и в садик, вернулась домой, накормила Дашеньку и собралась в магазин. Дочку решила взять с собой. Завернула её в тёплое одеяльце, положила в коляску и потащила на гору по окружной заснеженной дорожке. Внизу под горой ветер не казался слишком сильным, и Марина особо не беспокоилась.
Пройдясь по магазинам и сделав все необходимые покупки, она отправилась к дому. Место на горе, откуда отходила их тропа, было гладким и скользким, чуть дальше от дорожки сопка круто уходила вниз, и на этой-то крутизне и была устроена лестница, по которой жильцы спускались к дому. Сейчас по ней никто ходить не пытался. Вся дорожка – сплошной лёд: чистый, блестящий, ровный, словно специально подготовленный для конькобежцев. Люди боялись поскользнуться и пролететь мимо ступенек. Поэтому все шли в обход по натоптанной тропинке, хотя и до неё добраться по голому льду было тяжеловато. Песком его никто не посыпал. Да, и зачем? Постоянные ветры моментально сдували всё дочиста.
Поддерживая коляску позади себя, Марина осторожно подбиралась сверху к тропинке. Ветер налетел неожиданно, да так сильно, что она не удержалась на ногах и покатилась вниз, подталкиваемая наезжающей на неё коляской. Её протащило мимо поворота на тропу и понесло прямо к лестнице. Коляска двигалась за ней. Марина уже с ужасом представляла себе, как та съезжает вниз и кувыркается по откосу. На её счастье нога упёрлась в перила лестницы, и она изо всех сил ухватилась за колесо, пытаясь удержать дочь на краю.
Какой-то мужчина уже спешил к ней на помощь. Вдвоём они с трудом оттащили коляску от обрыва и вытянули её на заснеженную тропку. Марина с облегчением вздохнула и залилась слезами от пережитого страха. С того дня она вывозила Дашеньку наверх только, если была уверена, что там им ничего не грозит.
Окончила Калининский государственный университет в 1982 г. Учитель английского языка. Замужем за офицером-подводником североморцем. Двадцать лет жила и работала в северных гарнизонах Кольского полуострова, затем преподавала английский язык в Нахимовском военноморском училище в г. Санкт Петербурге. https://www.litres.ru/irina-anatolevna-kukushkina/zima-i-nezima/
Лариса Бережная
Происшествие на пляже
Из цикла "Одесские рассказики"
Когда несколько лет спустя под неземную музыку виртуозного гитариста Франсиса Гойи маг и гипнотизёр Кашпировский, глядя исподлобья с экрана нашего тогдашнего «Рубина», настойчиво предлагал телезрителям представить что-нибудь очень-очень приятное, я всегда вспоминала своё плавное парение над Одессой в красной люльке-кабинке канатной дороги, доставлявшей своих немногочисленных пассажиров прямо на пляж «Отрада». Ещё я вспоминала искрящуюся до самого горизонта голубизну Чёрного моря и изумрудность буйной флоры внизу, сквозь которую лишь изредка можно было увидеть дорожки, «разузоренные» тенями листьев, и пеших пляжников, спешивших к морю.
Диск маэстро Гойи к тому времени уже лет пять как был в моей домашней коллекции грампластинок, а вот о существовании знаменитого мрачного психотерапевта мы тогда даже не догадывались, а также нам было невдомёк в тот по-одесски солнечно-лучезарный день, что обожаемый нами город окажется в одночасье в другой стране. А поэтому мы с Юлей, весёлые и счастливые, выскочили из трамвая, покатившегося, позвякивая, дальше на легендарные Фонтаны, и одержимые идеей наконец-то вволю покататься на водном велосипеде побежали к канатке.
Кабинки, чуть-чуть покачиваясь, довольно быстро проезжали мимо заасфальтированного перрончика, поэтому, чтобы попасть вдвоем в этот воздушный кабриолет, нужно было принять высокий старт метрах в семивосьми друг от друга, что мы и сделали, впрыгнув по очереди в узенькую дверь подвесного красного фургончика. Радости нашей не было предела, мы болтали без умолку, рисуя друг другу картины предстоящего круиза.
И никто не мог своими рассуждениями снизить накал нашего восторга, так как Ленка, несмотря на все отговоры, отправилась-таки в то утро в рекомендованную ей в ПосКоте[1] парикмахерскую делать химическую завивку. Напрасно я рассказывала, как опасно ходить в подобные заведения в приморских городах, изображая страшную картину посещения цирюльни в самом центре Питера, где клиенткам мыли головы водой, запасённой в кувшинах… Всё тщетно: Елена больше и дня не хотела прожить без модной тогда «химии». Утром на остановке экспресса в Крыжановке мы договорились встретиться на пляже в 14.00.
Надо заметить, что это была уже вторая наша попытка приобщиться к морскому велосипедному спорту в Одессе. Первый раз, взяв напрокат здесь катамаран, мы очень долго крутили педали, не понимая, как же нам выплыть в открытое море из прямоугольного бассейна, огороженного деревянными помостами.
Все остальные арендаторы катамаранов гордо проплывали мимо нас, без труда вписываясь в узкий вход пролива, отделявшего маленькую бухту от большой воды. Через полчаса неимоверных усилий, внимательно посмотрев на ослепительно красивую при данном освещении Юлию, я поняла, что она мне – не помощница в вопросе освоения техники езды на данном плавсредстве. Помимо прекрасной внешности у Юли была масса других достоинств: тонкий юмор, острый глаз, какая-то особенная тихая артистичность, умение держать паузу, афористичность её постоянных реплик в сторону (да и вообще, мы всегда были с ней на одной волне) но всё что касалось приборов, агрегатов, точных наук и прочая, и прочая было ей глубоко антагонистично, а посему в отсутствие нашей Премудрой Елены мне пришлось взять на себя функцию мозгового центра.
Прекратив болтовню и собрав всю свою сообразительность в кулак, я стала сосредоточенно наблюдать за действиями лихо крутивших педали других отдыхающих. Вскоре мне удалось раскусить принцип управления этими плавающими стульчиками, и я тут же научила Юлию мне ассистировать. Но силы, потраченные на вращение педалей вхолостую, нас практически оставили. Мы, конечно, аккуратно вырулили сквозь надменные дарданеллы в акваторию пляжа, сделали кружок почёта, а затем тихонечко прошли мимо только что покорённых, деревянных свай назад в нашу бухточку. Оплаченный нами час заканчивался.
Несколько дней мы отходили от мышечного форс-мажора, охая при каждом наклоне и приседании. Дело не обошлось и без меновазина. Но настоящая большая прогулка по морю на катамаране манила нас вернуться в эту гавань и попытать счастья ещё раз.
И вот мы уже спускаемся в трясущейся цветной консервной баночке, предвкушая кайф быстрого выхода на черноморские просторы мимо неподкупных деревянных стражей, оберегающих заветный причал.
В уже знакомой нам хибарке за высоким прилавком нас встретил невозмутимый директор (он же кассир) пляжной конторы, который и ростом, и лицом, и возрастом напомнил нам Швондера в исполнении Романа Карцева. Мы с Юлькой обменялись многозначительными взглядами, мол, не он, но очень похож, Юля даже, беззвучно артикулируя, проговорила это булгаковское имя по слогам. Швондер же свою очередь потребовал в залог оставить ему наши паспорта…
Выходя с билетами из сего приморского шалаша, мы услышали тихое бормотание себе под нос сопровождавшего нас юнги о необходимости перед рейдом прочитать инструкцию, находившуюся на двери. Мы сделали несколько шагов назад, но на настежь отрытой двери, зафиксированной камушком, висела только табличка с величинами штормовых баллов. Мы дружно оглянулись на море, которое изображало абсолютный штиль. С недоумением пожав плечами, мы направились к причалу, где уже по- хозяйски шуровал наш матрос-инструктор, готовя легкое судёнышко к отплытию. Неподалёку, на другом катамаране,