Посвящается капитану
Капитан – это лицо, душа и мозг судна. В этом я абсолютно убеждена. Из всех прочитанных книг о море и моряках в моем романтическом воображении нарисовался портрет капитана, непременно седого, красивого и сурового. Мое знакомство с настоящим капитаном состоялось в 1980 году, во время первой поездки к мужу. Я еще не успела освоиться в его каюте, осмотреться, а он уже торопил:
– Давай быстренько собирайся, сейчас мы пойдем в кают-компанию обедать.
Мне всегда было страшно входить в незнакомое общество, «вливаться» в незнакомый коллектив, знакомиться с новыми людьми. Наверное, это издержки воспитания или синдром дочки учительницы. Мама с младенческих лет не только внушала мне, что скромность украшает человека, но и заставляла быть скромной, даже когда это не требовалось. Не знаю, зачем это «украшение»? В молодости хватает других достоинств. Плодами этого сурового воспитания явились всякие комплексы в виде робости, застенчивости и т. п., которые откровенно мешали мне, и с которыми я долго и терпеливо боролась всю жизнь. Победить их смогла только в уже солидном возрасте. А тогда я, предвкушая очередное испытание новыми знакомствами, тихо предложила мужу пообедать где-нибудь в кафе.
– Нет, в кафе мы пойдем вечером, а обедать будем здесь. Наш капитан любит порядок и не любит, когда опаздывают.
– А он очень строгий, ваш капитан? Ты мне его покажешь?
– Он – настоящий капитан, сама увидишь.
Мы спустились по трапу и вошли в кают-компанию. Помещение больше напоминало ресторан, чем столовую: чистое, уютное, с белыми скатертями на столах. В зале уже обедали члены экипажа. Все были в белых рубашках и безукоризненно отглаженной форменной одежде. Но капитана я определила сразу. Обознаться было невозможно. Красивый седой мужчина с благородным интеллигентным лицом сидел напротив элегантной женщины. Они оживленно что-то обсуждали. Мы поздоровались и собирались пройти к своему столику. Капитан обернулся, вытер салфеткой руки, встал и подошел к нам.
– Здравствуйте, – сказал он, – разрешите представиться: я – капитан этого теплохода Кононович Георгий Осипович, а это моя жена Маргарита Александровна, – показал он на свою собеседницу.
– Рад приветствовать Вас на борту «Звенигорода».
Элегантная женщина приветливо улыбнулась. Капитан продолжал:
– Прошу Вас простить своего мужа за то, что он не сможет уделить Вам достаточно времени, так как у нас короткая стоянка, и потому много работы.
От этих слов, повеявших на меня 19 веком, я потеряла дар речи и одновременно почувствовала себя великосветской дамой, прибывшей с визитом к царской особе. Слава Богу, что он не видел меня с чемоданом. Видя мой ступор, капитан обратился к моему мужу:
– Сергей Михайлович, (назовем его так в этом рассказе), представьте, пожалуйста, Вашу жену.
Осталось только ручку поцеловать, подумала я. Что и было проделано капитаном после того, как муж представил меня ему.
– Очень приятно и приятного Вам аппетита! – после этого он вернулся за свой столик, и они с женой продолжили прерванный нашим появлением разговор.
Могу сказать, что больше таких капитанов я не встречала. Мужу моему несказанно повезло, что Георгий Осипович Кононович был его первым капитаном и установил такую высокую планку не только этики, но и профессионализма, научил многих юных «морякух» (как выражался мой свекор, семь лет после войны прослуживший на флоте рулевым на минном тральщике) быть настоящими моряками.
Георгий Осипович Кононович мог быть и очень строгим. В этом я убедилась уже через несколько часов после такого помпезного знакомства. Воспользовавшись тем, что капитан ушел в город, мой муж и третий помощник решили показать нам, своим женам, весь теплоход. Мы спустились в машинное отделение, посмотрели на «сердце» теплохода, прошли вдоль трюмов. Последним местом экскурсии была штурманская рубка. Посторонним вход строго воспрещен! Но юные штурманы рассудили так: раз капитана на борту нет, а их жены очень даже не посторонние, они этот запрет могут и нарушить 1 раз. Мы, конечно, не возражали. Это же так интересно! Завершив осмотр штурманской рубки, спускаемся по трапу, а навстречу поднимается капитан. Мы не слышали, как он вернулся, хотя вахтенный матрос обычно сообщает об этом звонком. Но, видимо, мы были увлечены экскурсией. Увидев нашу веселую и шумную компанию, возвращающуюся из «святая святых» – штурманской рубки, Георгий Осипович переменился в лице. Выражение его предвещало шторм, бурю, тайфун. Брови сдвинулись, глаза потемнели.
– Дам я попрошу разойтись по каютам, а вы, молодые люди, следуйте за мной, – грозно произнес он и развернулся в сторону своей каюты. Наши экскурсоводы медленно поплелись за ним на экзекуцию, а мы с Инной, размазавшись от страха по стенкам, прошмыгнули в каюты.
Когда муж вернулся от капитана, я поняла, что кафе однозначно отпадает. А вечером ему предстоит доблестным трудом заглаживать вину за позорное легкомысленное поведение.
– Как вы могли привести женщин в штурманскую рубку? – выговаривал им капитан.
– Но это же наши жены! – пытались возражать его младшие помощники.
– Штурманская рубка – не место для развлечений! Женщина на судне – нонсенс, а в штурманскую рубку я даже жену свою не привожу.
– Может, ей там неинтересно – сморозил четвертый помощник и получил по полной программе. Потому как не может быть неинтересным все, что связано с морем, а если он такое допускает, то как может называться моряком! Ну и так далее…
– Но ведь Вы сами приветствовали наших жен на судне и не возражали против их приезда, – подал голос третий помощник.
– Во-первых, я мужчина и понимаю вас, а во-вторых, займитесь делом! – был ответ настоящего капитана.
Пересказав мне вкратце содержание беседы, муж замолчал. Я думала, что он продолжает мысленно спорить с капитаном и доказывать свою правоту. Какой пережиток, считать женщину на корабле нонсенсом! Теперь он будет переживать, нервничать, а я чувствовать себя виноватой. Хотя на капитана почему-то не злилась, он был мне симпатичен. Да и ручку не каждый день целуют.
– А он, наверное, прав, – вдруг сказал Сергей, – на судне слово капитана – закон, и команда должна его исполнять, иначе будет бардак. Море бардак не любит. Знаешь, – продолжил он после паузы, – я еще не встречал человека, который был бы так фанатично предан морю и своему делу, как наш Кононович, о нем по пароходству легенды ходят.
– Расскажи, пожалуйста, мне очень интересно, – попросила я.
– Ну вот, например. Говорят, что когда он был совсем молодым, попал в сильный шторм, оказался на палубе, и его смыло волной в море, а следующей волной обратно забросило на палубу. Море, видимо, решило, что ему еще рано туда. Ну, может, это и неправда. Трудно в такое поверить.
– А еще что о нем говорят?
– А еще рассказывают, когда он уже был капитаном, взял как-то лоцмана в каком-то иностранном порту. Лоцман сигарету выкурил и на пол окурок бросил. Наш Кононович подошел, носовой платок из кармана вытащил, окурок этот платком аккуратно взял, иллюминатор открыл и за борт его вместе с платком выкинул. Лоцман извиняться стал, а капитан на него даже не взглянул. Это же лоцман его капитанский мостик загадить хотел своими окурками. Какое уж тут прощение? Пусть своими окурками свои воды пачкает.
Я уже приготовилась слушать дальше. Но муж сказал, что ему еще печатать надо кучу всяких бумаг. Капитан надавал…
Дописала этот рассказ и подумала, что такие люди бесследно не исчезают. Набрала в интернете фамилию, имя, отчество и узнала о нем столько интересного! Жаль, что в суете будней и круговерти каких-то неотложных дел, мы теряем из вида интересных значительных людей, внесших свою лепту в нашу цивилизацию. Знакомством с ними, пусть даже мимолетным, можно гордиться.
Немного из его биографии. Сведения почерпнуты из википедии. Кононович Георгий Осипович родился 15 октября 1914 года в Приморском крае. Его морской стаж насчитывает 56 лет, из них 30 лет он был капитаном. Начинал с матроса на Дальнем Востоке, потом Владивостокский морской техникум, потом заочно ЛВИМУ им. С.О.Макарова. Во время ВОВ просился на фронт, но его не взяли, работал на Севере. В 1947–1949 г.г. был начальником перегона судов из Финляндии в Дудинку Северным морским путем. 1949–1958 г.г. – старпом на ледоколе «Ермак». 1959–1960 г.г. – капитан судна «Кооперация» в пятой антарктической экспедиции, затем капитан- наставник атомного ледокола «Ленин», участвовал в высадке дрейфующей станции «Северный полюс 10». А потом уже был капитаном «Звенигорода». С 1986 года на пенсии, написал три книги о море и моряках. Погиб нелепо под колесами машины, переходя дорогу на даче под Ленинградом в 1995 году. Согласно завещанию урна с его прахом торжественно доставлена на теплоходе «Звенигород» и захоронена в Северном море у Лофотенских островов.
Нет, этот настоящий капитан, арктический капитан, не исчез бесследно. Именем Георгия Кононовича назван танкер, значит, он снова в море, снова невидимый стоит на мостике, курит трубку, вглядывается в сияющие под лучами низкого полярного солнца льды и определяет, где безопаснее пройти его судну. И снова идет на Север.
О ледоколах
Средь льдин на маленьком кораблике
Ты снова там – в холодной Арктике.
А у меня в душе звучит опять
Коротеньким приказом слово Ждать.
Суровое и строгое такое,
Как пульс в виске, не знающий покоя,
Как грустный колокольчик сквозь пургу,
Как тлеющий костер на берегу.
Оно моей свободы лютый враг,
Моя любовь, зажатая в кулак,
Моя броня, защита и опора,
Задира, вечно требующий спора.
Оно мне не дает забыть тебя,
Кукушка на часах – его родня.
Но нежность в нем застенчиво звучит
И точит времени безжалостный гранит.
Каждую весну, когда обычные сухопутные люди начинали жить в предвкушении отпуска, дачи, пляжа, даров леса и огорода, на севере начиналась навигация. Это означало для меня, что глава моей семьи проведет эти теплые месяцы «на море», то есть в море, во льдах, где солнце сияло круглые сутки, потому что наступал полярный день.