Морские дьяволы — страница 2 из 74

– Через час будем в точке высадки, – сообщил Петровский всем присутствующим в каюте, но остановил взгляд на лице капитан-лейтенанта.

Тот сдержанно кивнул, зато старший лейтенант, успевший вставить ноги в ботинки, тут же поинтересовался:

– С местом не промахнетесь? Для вас, морских скитальцев, и миля не расстояние, а для нас, грешных, такая промашка чревата…

Он не стал приводить сравнение, чтобы не накликать беду, лишь многозначительно покачал головой.

– Данил! – сейчас же отреагировал на его реплику капитан-лейтенант и осуждающе посмотрел на подчиненного, хотя в душе был полностью согласен с ним.

В условиях, когда ресурс буксировщиков ограничен емкостью их аккумуляторных батарей, а время работы систем жизнеобеспечения определяется количеством оставшейся в дыхательном аппарате газовой смеси, даже незначительное отклонение от точки высадки может быть смертельно опасно. Потому что тогда пловцам придется затратить больше времени, чтобы добраться до конечной цели. Поскольку поиск ведется под водой в условиях ограниченной видимости, ошибка даже на одну морскую милю может привести к тому, что цель вообще не удастся обнаружить. А это, в свою очередь, будет означать для аквалангиста смерть от удушья после выработки в дыхательном аппарате всего регенерирующего состава.

– Не должны, – ответил командир подводной лодки на прозвучавший вопрос. – Я лично проверил все расчеты штурмана. Курс вычислен верно. В районе высадки отклонение от заданной точки не превысит двухсот метров.

– Дай-то бог, – заметил старший лейтенант.

Как всегда перед выходом на задание, он заметно нервничал, поэтому говорил больше, чем это требовалось. Командир группы боевых пловцов – капитан-лейтенант Ворохов знал, что стоит Данилу оказаться в воде, и его предстартовое волнение исчезнет, уступив место вниманию и предельной собранности. Ворохов уже давно заметил, что слабого человека экстремальная ситуация деморализует, а сильного, наоборот, мобилизует. Двое его подчиненных – старший лейтенант Бизяев и лейтенант Мамонтов – относились к числу последних. И не только потому, что слабаки просто не могли выдержать жесточайший отбор в специальный отряд боевых пловцов Главного управления военно-морской разведки. Как убедился Ворохов, при всей несхожести характеров и темпераментов Бизяева и Мамонтова объединяли несгибаемая воля, упорство и мужество – те качества, которые сам Станислав Ворохов более всего ценил в людях.

РАЗВЕДГРУППАКАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТА ВОРОХОВА

01.10

– Расчетная глубина выхода – сорок метров, но, если необходимо, мы можем всплыть под перископ, – обратился командир подводной лодки к старшему группы боевых пловцов. – Здесь относительно спокойный район. Судоходные пути проходят севернее и южнее. Теоретически здесь мы можем встретить только прогулочную яхту или рыболовецкую шхуну, но маловероятно, чтобы ночью они курсировали возле берега.

Выход из подводной лодки на глубине, являющейся почти предельной для аквалангиста в легком водолазном снаряжении, куда сложнее и рискованнее той же операции, осуществляемой на глубинах в несколько раз меньших. И командир группы боевых пловцов знал это, как никто другой. Но в то же время ему было известно немало примеров, когда тщательно спланированные операции проваливались только из-за того, что не учитывались случайности. Поэтому возможная встреча или даже столкновение всплывшей до перископной глубины подводной лодки с яхтой какого-нибудь любителя ночных прогулок по морю могла сорвать операцию стратегического значения.

Подумав, на предложение командира подводной лодки капитан-лейтенант Ворохов ответил отказом:

– Нет, всплывать не нужно. Мы выйдем, как и было запланировано.

– Что ж, ясно. – Не решив, что можно добавить к сказанному, Петровский поднялся с койки. – Когда будем в точке выхода, я вам сообщу.

Он открыл дверь и вышел в отделенный переборкой коридор. Как только командир подводной лодки покинул отведенную боевым пловцам каюту, старший лейтенант Бизяев хлопнул в ладоши и, уставившись на Ворохова, спросил:

– Раз еще час до выхода, может, перекусим, а?

– Ты голоден? – в свою очередь спросил у Бизяева Ворохов.

– Да нет. Это я так, чтобы снять мандраж.

– Тогда нечего перед погружением набивать желудок.

Бизяев отвернулся и с наигранной обидой забубнил:

– Сурово вы ко мне относитесь. Вот только не пойму почему. Вроде не заслужил. Вот так всегда: одним фига с маслом, а другим лангусты с мидиями и прочие деликатесы.

– Ты это о чем? – удивился Ворохов.

– Да все о том же, – Данил Бизяев повернулся к своему командиру и уже без всякого притворства язвительно заметил: – Старик на берегу, наверное, ни в чем себе не отказывает. Может, и шлюшку какую местную снял для закрепления образа.

– Завидуешь? – усмехнулся Ворохов.

Он все еще верил, что Бизяев затеял этот разговор ради шутки, но тот вполне серьезно заявил:

– А что?! Завидую! Ведь это мы пойдем к «Атланту», а Старик будет гулять по барам. Непыльная работенка. Я бы тоже на такую согласился.

– У нас общая задача, – напомнил Ворохов.

– Ага, – Бизяев усмехнулся. – Только Старик прибыл в Америку в салоне бизнес-класса какого-нибудь комфортабельного «Боинга», потягивая пиво из банки, а мы пойдем к берегу на ластах со вставленными в рот загубниками. И всякий раз, когда мы будем уходить под воду, Старик в это время будет сосать свое пиво да травить анекдоты с каким-нибудь местным янки.

Несколько секунд капитан-лейтенант Ворохов изучающе смотрел в лицо своего друга, затем повернулся к сидящему рядом с ним лейтенанту и приказал:

– Андрей. Проверь снаряжение и работу шлюзовых камер.

Андрей Мамонтов с готовностью поднялся с койки и вышел из каюты. Для боевого пловца его гидрокостюм и дыхательный аппарат то же самое, что парашют для десантника. От герметичности гидрокостюма и исправности дыхательного аппарата зависит жизнь аквалангиста, поэтому перед погружением каждый боевой пловец сам проверяет свое снаряжение. Работу шлюзовых камер, наоборот, может оценить только тот, кто их обслуживает. Поэтому поручение, отданное командиром группы боевых пловцов своему подчиненному, не имело практического смысла. Истинной целью Ворохова было удалить Андрея из каюты на время затеянного Бизяевым разговора. Как старший группы, Ворохов не мог допустить, чтобы его подчиненный обсуждал своего бывшего командира в присутствии младшего по званию. Когда за Андреем закрылась дверь, Ворохов перехватил обиженный взгляд Бизяева и быстро спросил:

– Ты чем-то недоволен или не согласен с распределением задач?

– Ой, Стас, не начинай, – Бизяев махнул рукой. – Всем я доволен и со всем согласен. Вот только роль Старика мне, честное слово, непонятна. Или в штабе считают, что с ним наша легенда будет выглядеть более убедительно? Между прочим, это только у нас профессору обязательно должно быть за пятьдесят, а в Штатах на возраст ученых смотрят куда более демократично. Поэтому у янки молодых профессоров ничуть не меньше, чем старых. И ты, и я легко вписались бы в этот образ. И местные сплетни мы бы собрали не хуже! Как-никак владеем языком с нужным диалектом на самом высоком уровне.

Ворохов мог бы ответить Бизяеву, что капитан третьего ранга Рощин, которого Бизяев за глаза называл Стариком – четвертый из разведгруппы «морских дьяволов», прибывший в США трое суток назад с документами на имя профессора океанографического института города Саванна, по замыслу разработчиков операции, представлял вполне конкретного человека. Составленная для Рощина легенда прикрытия строилась на безусловном внешнем сходстве российского «морского дьявола» с реальным американским профессором-океанологом. Но, в соответствии с правилами конспирации, об этом знали лишь два человека: сам залегендированный исполнитель и командир разведгруппы. Поэтому в разговоре с Бизяевым Ворохов привел другой довод:

– Значительную часть жителей Дулита составляют бывшие военные моряки, после выхода в отставку поселившиеся в этом небольшом курортном городке на побережье. Как правило, эти люди наблюдательны и хорошо осведомлены о городской жизни. Но они не привыкли сплетничать и если уж пойдут на откровенность, то только с вызывающим доверие человеком. А такое доверие у бывших военных моряков способен вызвать лишь человек примерно одного с ними возраста. При всем нашем старании мы с тобой не смогли бы разговорить жителей Дулита. Это способен сделать только Илья Константинович. Поэтому он ждет нас на берегу, а мы высаживаемся туда с подлодки.

Заметив, как при последних словах сурово вспыхнули глаза Ворохова, Данил Бизяев демонстративно вскинул вверх руки:

– Ладно, Стас, не кипятись. Мог бы просто сказать, что так решило командование, и я бы все понял. Ведь приказы начальства, как известно, не обсуждаются. Но вот что мне действительно хотелось бы знать, так это для чего самому Старику понадобилась эта командировка? Он же все равно уходит на пенсию, а кап-два ему перед выходом в отставку и так присвоят. Мог бы последние месяцы и дома, на базе перекантоваться.

– Дурак ты, Данил, – беззлобно заметил Ворохов. – Да у Ильи Константиновича, можно сказать, вся жизнь прошла в подводном спецназе. На его счету сотни погружений и десятки операций по всему миру. Он знает на вкус воды всех четырех океанов. Ты думаешь, он стремится на пенсию? Как бы не так! Да если бы врачи не запретили ему глубоководные погружения, он бы ни за что не подал рапорт!

– И группой бы сейчас командовал он, а не ты, – вставил Бизяев, но Ворохов никак не отреагировал на его реплику.

– Илья Константинович настолько сроднился с нашей службой, что без нее, наверное, и жизни не представляет. Я вообще не знаю, как он сможет жить на гражданке без наших рискованных погружений, без ощущения глубины и возможности парить над бездной, без этого пьянящего чувства опасности. Да для него сейчас сознавать, что он еще не вышел в тираж, что его опыт и профессионализм еще могут пригодиться, величайшее счастье. А ты еще удивляешься, зачем Илья Константинович вызвался участвовать в этой операции.