ситель боевого пловца, ни групповой подводный транспортировщик.
– Что за черт? – Один из операторов недоуменно повернулся к другому.
В этот момент под брюхом вертолета вскипела вода, и из пучины, подняв тучи соленых брызг и разметав в стороны поднятые ветром волны, на поверхность океана вынырнула подводная лодка. Несколько секунд пилот и оба оператора изумленно глазели на черную громадину, с которой скатывались потоки воды. Затем начальник бортового технического поста нехотя повернул ко рту выносной микрофон своего шлемофона и произнес:
– «Гнездо орла», я «Кондор-3», в обследуемом районе наблюдаю всплытие подводной лодки.
– Какой лодки?! – оглушил оператора голос каперанга Трентона, вырвавшийся из наушников. – Что вы несете?!
– Нашей лодки, – стараясь говорить тише, чтобы ненароком не навлечь на себя гнев инспектора ЦРУ, объяснил оператор. – «Атлант» всплыл в надводное положение.
Трентон не ответил. Швырнув на приборную панель капитанской рубки микрофон радиостанции, поддерживающей связь с экипажами противолодочных вертолетов, он повернулся к командиру эсминца «Роуэл»:
– Майкл! Связь со Спарком! Что происходит, Спарк?! Как вы могли всплыть в надводное положение под объективы российских спутников?! Вы что, с ума сошли?! – закричал Трентон, когда связь с подводным крейсером была установлена.
– Это вы сошли с ума! – взорвался капитан «Атланта». – Чем вы думали, когда приказали мне утопить русских, а те были возле самого дна?! Вы обвиняете меня в несанкционированном всплытии, а не знаете, что мы все здесь чудом остались живы, после того как «Атлант» пробороздил носом по дну?!
Трентон чуть не задохнулся от гнева. Не справившись с управлением, Спарк врезался в океанское дно, а теперь пытается переложить вину на него. Да он действительно выжил из ума! И сумел ли он раздавить русских «дьяволов»?
– Вы уничтожили подводный транспортировщик русских боевых пловцов? – стараясь держать себя в руках и говорить ровным голосом, спросил Трентон.
– Вас больше интересует транспортировщик русских, чем судьба нашей лодки! – продолжал негодовать капитан «Атланта». – Так вот, сообщаю вам, что я отправил русских на дно, раздавил их подводный аппарат! И еще сообщаю, что у меня неустранимая течь в первом отсеке!
Майкл Дженингс, слышавший все слова капитана «Атланта», озабоченно покачал головой:
– Если экипаж не может заделать пробоину собственными силами, лодку необходимо срочно отвести в какой-нибудь док для ремонта.
Трентон на несколько секунд задумался. На этот раз сами обстоятельства заставляли его вернуться к отвергнутому начальством первоначальному плану.
– Спарк, вы слышите меня? – обратился генеральный инспектор к капитану подводного атомохода. – Немедленно следуйте на базу Норфолк для постановки в плавучий док! Сможете дойти туда самостоятельно?
– Сможем, – отозвался Спарк.
– Вот и отлично, – Трентон удовлетворенно кивнул головой. – Корабли боевого охранения будут вас сопровождать.
После радиопереговоров с командиром подводного ракетоносца настроение генерального инспектора заметно улучшилось. За то, что лодка получила повреждение при столкновении с океанским дном, вина целиком ложится на капитана. А вот его заслуга в том, что разведывательно-диверсионная группа русских «дьяволов» наконец уничтожена. Остается собрать доказательства подрывной деятельности русских: поднять со дна затонувший транспортировщик боевых пловцов и снять с обшивки «Атланта» установленное ими шпионское устройство. После того как лодка встанет в док для ремонта, сделать это будет совсем несложно.
– Майкл, тральщики и все скоростные катера к месту всплытия «Атланта», – объявил Трентон свой приказ командиру эсминца. – Кораблям боевого охранения сопровождать «Атлант» по пути на базу. И вызови сюда свой палубный вертолет, я перебираюсь на тральщик.
Майкл Дженингс с явным облегчением выслушал этот приказ Трентона, поэтому указания инспектора ЦРУ были немедленно исполнены.
КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ ВОРОХОВ
Я плыл на глубине сорока метров. Подняться выше не решился из опасения быть обнаруженным. Достаточно темная даже в полдень на этой глубине вода ближе к вечеру стала почти черной, и если бы не акваскоп, я бы вообще ничего не видел вокруг себя. Отправляясь на поиски нашей надувной лодки, я установил обороты двигателя «Протея», соответствующие четырем узлам, выбрав самый экономный режим движения. Но из-за того, что буксировщик тянул двух водолазов, фактическая скорость была гораздо ниже. Андрея я держал за наплечные ремни его дыхательного аппарата и постоянно следил, чтобы загубник не вывалился у него изо рта. У меня не было способа проверить, жив он или мертв. Но я загадал, что если Андрей не выпустит загубник, то будет жить. И он его не выпускал. Я то и дело мысленно разговаривал с ним, стараясь подбодрить. Андрей, конечно же, не отвечал, но мне почему-то казалось, что он понимает меня.
Прошло три с лишним часа с того момента, как я оставил лежащий на дне «Тритон» и вместе с Андреем отправился в обратный путь. Судя по всему, мы уже покинули границы испытательного полигона американских ВМС, но до берега было по-прежнему далеко. Данил с «Зодиаком» несомненно находился гораздо ближе, но его еще предстояло найти. А у меня не было при себе иного навигационного прибора, кроме наручного компаса. Оставалось надеяться, что с помощью нашей портативной ГАС я смогу услышать подаваемые Данилом условные сигналы. При расставании мы договорились, что он будет их посылать каждые полчаса, начиная с 15:00. А сейчас уже 17:30! Пожалуй, стоит попробовать…
Я размотал идущий от гидроакустической станции провод с наушниками и, вставив капсулы их крохотных динамиков себе в уши, включил станцию. Тишина… тишина… В этом направлении тоже тишина… А здесь? Неужели стуки?! Я до максимума повернул регулятор громкости и спустя несколько секунд убедился, что принял за условный сигнал так называемое «пение» дельфина. Дальность обнаружения акустической станции в пассивном режиме составляет около двух тысяч метров. И раз я не услышал Данила, значит, мы еще слишком далеко от него. Выключив станцию, я повесил ее на пояс и продолжил движение.
По мере приближения к берегу дно начало медленно подниматься. Проплыв на той же сорокаметровой глубине около мили, я едва не врезался в подводную скалу. Обогнув встретившийся мне на пути выступ скальной породы, я принялся восстанавливать в памяти карту прибрежной зоны. Если я точно ее запомнил, то Данил должен ждать нас в полумиле к северо-западу от того места, где я сейчас оказался. Развернувшись, я поплыл в нужном направлении.
Обступившая тьма сгустилась настолько, что мне пришлось подняться ближе к поверхности. Косые лучи заходящего солнца настолько слабо освещали воду, что и на двадцатиметровой глубине вокруг все было словно в густом тумане… Когда часовая стрелка моих часов достигла цифры «шесть», я вновь включил гидроакустическую станцию и принялся поворачивать ее из стороны в сторону. Сначала я опять ничего не услышал, но через минуту отчетливо различил в наушниках протяжный металлический звук, отдаленно напоминающий звон колокола. Через секунду еще один, потом третий. Затем последовала пятисекундная пауза, и все три удара повторились с тем же интервалом. Я облегченно перевел дыхание. Вот она – сигнальная серия! Определив направление, я до отказа увеличил скорость буксировщика и поплыл к продолжающему подавать сигналы подводному «колоколу». В этот момент его однообразный и монотонный звон был для меня самым прекрасным звуком на свете…
Вынырнув из воды, я увидел залитую светом закатного солнца поверхность океана и надувную лодку, раскачивающуюся на волнах в двадцати метрах от меня. В лодке был Данил. Перегнувшись через ее борт, он колотил гаечным ключом по частично погруженному в воду пустому баллону от наших аквалангов. Не замечая меня, он продолжал стучать, посылая условные сигналы. А я вдруг почувствовал, что совершенно выбился из сил и просто не в состоянии доплыть до лодки или хотя бы подать Данилу какой-нибудь знак. Но он, очевидно, почувствовав на себе мой пристальный взгляд, сам взглянул в мою сторону, а увидев меня, сейчас же запустил двигатель «Зодиака» и рванулся навстречу. Я ухватился за страховочный шнур на борту лодки и подтянул к ней Андрея.
– Что с ним?! – увидев его бесчувственное тело, спросил Данил.
Я не ответил.
– Но он жив? – страшась услышать от меня эту жуткую весть, добавил Данил.
– Помоги, – вместо ответа произнес я и насколько смог приподнял Андрея из воды.
Данил тут же ухватился руками за наплечные ремни его дыхательного аппарата и быстро втащил Андрея в лодку. После этого он подал руку мне, но я лишь отмахнулся:
– Сам справлюсь. Займись Андреем.
Забросив в лодку прожектор гидроакустической станции, я освободился от пристегнутого к груди буксировщика. Он быстро пошел на дно, и вскоре я уже потерял подводный носитель из вида. Мне было немного его жаль, ведь именно благодаря «Протею» я сумел отбить атаку американских «тюленей» и уйти от преследования. Но за время моего сегодняшнего плавания буксировщик практически выработал свой ресурс, да и объяснить его внезапное появление мистеру Родригесу мы никак бы не смогли. Избавившись от буксировщика, я, как куль, перевалился через борт «Зодиака». Во время обучения молодых курсантов, главным образом чтобы произвести на них надлежащее впечатление, я иногда разгонялся под водой, а затем, вылетев на поверхность, с ходу запрыгивал в лодку. Но сейчас у меня совершенно не было сил для подобных трюков.
Когда я забрался в «Зодиак», Данил осторожно щупал пульс на шее Андрея. Дыхательный аппарат и водолазная маска Андрея лежали рядом на дне лодки.
– Есть пульс! – радостно объявил мне Данил. Он наклонился к самому лицу Андрея и добавил: – И дыхание, только неровное. Но он жив, Стас! Ты слышишь?! Он жив!
– Слышу, – я вздохнул с облегчением. – Я так на это надеялся! Можешь привести его в чувство?