увь и спасики, подбирали рыболовную снасть, то есть, готовились. Так и получилось, что к началу путешествия сумки были собраны, батарейки заряжены, Детки подстрижены и настроены на дальний путь. Мы были готовы к тому приключению, что ожидало нас.
Часть 4
Вставай! Мы уже в Бристоле!
Вот вам рецепт карнавала от аэропорта Луис Муньоз Мартин, Сан Хуан. Взять дюжину некрупных толп пассажиров (стараться выбрать одетых по-разному, от пуховиков и алясок до супермини), хорошенько перемешать. Спрыснуть запахами моря, духов, сигар и бензина. Покрошить сверху побелку из вечно длящегося ремонта. Украсить со всех сторон вывесками, рекламами и торчащими из сумок сувенирами. Добавить музыки (из каждого киоска разной). Еще раз осторожно перемешать, не взбалтывать… ну я же просил, не взбалтывать! Нет, вы только посмотрите, посмотрите, что творит этот лысый! Он бежит с рюкзаком за спиной и сумками в руках, из-под ног его разлетаются вспугнутые курортницы. Он разбивает толпу, оставляя кильватерный след, а в этом следе за ним бегут, подпрыгивая и хохоча, мальчишка и девчонка. Вот такие, как он, и рушат наши праздники! Посмотрите в его лицо… так…, что-то оно кажется мне знакомым… Так и есть! Это же я бегу из терминала «А» на другой конец аэропорта, а со мной – Владька и Сашка. Мы опаздываем на самолёт, который должен отвезти нас на Сент-Томас, и этот самолёт на сегодня последний. Нет, я запланировал достаточно времени между рейсами, и багажа мы не сдавали, и в аэропорт явились вовремя. Просто в аэропорту мы два часа подряд слушали одно и то же: «Ваш рейс задерживается по техническим причинам». Естественно, компания клятвенно обещала наверстать время в полёте. Так же естественно, никто этого не сделал: керосин, он денег стоит. Вот и приходится мне прорубаться через карнавал, словно злодею в боевике. А Владько скачет в кильватере и кричит: «Ура! Ура! Мне весело бежать!». Еще бы не весело, после трёх часов в кресле!
Сан-Хуанский аэропорт может не только тормозить спешащих, но и дарить им отсрочку. Законы карнавала действуют на всех, и когда мы, пыхтя и отдуваясь (пыхтел, в основном, я), вбежали в зал отлёта, в нём только начиналась неспешная подготовка к посадке. Заключалась она, кроме всего прочего, во взвешивании пассажиров. Потом нас выстроили попарно, как школьников, и аэропортовская девушка, мисс Пуэрто-Рико в мешковатом комбинезоне, открыла перед нами дверь на пышущую жаром взлётку.
Нас было всего девять на весь рейс, но при взгляде на самолёт мы засомневались, как мы все там поместимся? Малюсенькая Сессна-410, с багажными отсеками в гондолах двигателей, с окошками, открытыми на время полёта и пилотом со скучающим лицом водителя маршрутки. «Вы!» – пилот указал на меня – «Вы полетите в кресле второго пилота». «Могу ли я уступить моему сыну?» – и на Владькином лице мольба сменилась надеждой. «Нет!» – категорически ответил пилот – «Мне нужен впереди кто-нибудь тяжёлый». Пришлось Деткам угнездиться на крохотных сидушках в хвосте, там, где у нормальных самолётов багажное отделение. С фырканьем завелись моторы, пилот погонял их, разогревая, потом вырулил на взлёт и дал газу.
Прекрасен полёт над океаном в ясную погоду, когда скользишь над ярко-синей гладью среди облаков. Вдвойне прекрасно, когда летишь не на стратосферном лайнере, словно бы над картой, а на двухмоторной «Сессне», которая упрямым шмелём огибает тучи, и навстречу ей из тумана встают острова, а между туч в пелене дождя проблескивают радуги. С чем можно сравнить вид из кабины пилота – я объяснить не могу. Не хватает слов, только и можешь, что цитировать других: писателей и лётчиков. Кажется, что все, кто видит такую красоту каждый день – обязательно добрые и мудрые люди. В океане ведь то же самое, после второй кругосветки как-то облетает с людей шелуха, уходит суета и тщеславие. Я немного общался с великими капитанами, и все они – удивительно скромные и лёгкие в общении. Может быть, потому-то и давит на них наше бестолковое крикливое общество, потому и тянет в океан?
А, между тем, мы уже летим над островами. Они тонкой цепочкой протянулись до горизонта. Скалы, Los Cayos. Среди них нет двух похожих. Один остров – нагромождение каменных глыб, далеко в море выставивший клыки скал, на которых кипит прибой. Другой – весь из лагун, бухточек, полных изумрудной воды и яркого песка. Третий – как яркая клумба посреди бурных волн. И всё дальше, дальше, а последний и самый большой из них – Кулебра, цель нашего плавания. Над Кулебрами тучи, остров в пелене дождя. «Нечего с верхотуры смотреть, вот придёте – тогда насмотритесь!» – слышится в громе низкий рокочущий бас. И не поспоришь. В заключение пилот, обогнув грозовые тучи, направляет самолёт в хвост дождя. Короткий грохот капель по обшивке – и вокруг вспыхивает радуга! А тучи уже распахиваются навстречу солнцу, и взлётная полоса острова Сент-Томас ложится нам под шасси.
«Уважаемые пассажиры! Командир корабля и экипаж приветствуют вас на Виргинских островах. Приятного вам отдыха!» – говорит пилот невыносимо скучным голосом, затем украдкой подмигивает мне. Ай да водитель маршрутки! Все выгружаются и расходятся по такси. А нам с Малышнёй предстоит в третий раз за день сменить транспорт, уже на прокатную машину, и начать уже, наконец, готовиться к походу. Часть 5
К чёрту сокровища! Море, а не сокровища, кружит мне голову
Мы сидим под навесом на веранде ирландского паба «Молли Малоне». В динамиках играет традиционная скрипочка, я смакую утренний чай (как обычно у них, ирландцев, перестоявший). Детки приканчивают огромные порции мороженого, предпочтя их традиционной овсянке. Улыбчивая официантка лавирует с подносами между столиков, и, шипя, отползают с пути потревоженные игуаны.
− Интересно – удивится читатель – Как оно совмещается: ирландский бар и игуаны?
Вот так и совмещается. Бар стоит на берегу залива Ред Хук на острове Сент-Томас, а в самой бухте среди десятков других парусников покачивается на бонах наша яхточка. Мы её должны будем осмотреть и принять, а до того – встретить всех наших, привезти сюда, затариться продуктами, доставить их на яхту, сдать прокатную машину… День перед отплытием всегда суматошный, и тем дороже для меня такие спокойные минуты рано утром, когда до моря и ветра уже рукой подать, когда весь путь лежит перед нами открытый, как еще нечитаная книга. Можно сидеть, не спеша прихлёбывать чай, вдыхать запах горячего дерева, соли и водорослей с оттенком вездесущей соляры. Можно выйти с веранды по скрипучим мосткам на пирс, сквозь полоску мангровых зарослей, где на ветках греются разноцветные бородатые игуаны. Там уже видна бухта, вся в солнечных бликах, скрипе снастей и шуме волн. Ветер доносит в порывах звон колокола: где-то бьют склянки. С хриплым гудком отваливает от дальнего пирса паром на остров Сент-Джон с огромной надписью на пандусе: «Не для прокатных машин!». На всё это буйство запахов, звуков и красок глядит из-под мохнатой чёлки пёс Ральф, сидящий одиноко на пирсе. Он живёт с хозяином на яхте, лохматая шерсть его свалялась, как волосы серфингиста. Несмотря на беззаботный вид, Ральф здесь по делу: ящерицы уже спустились с деревьев и заползают на веранду в поисках еды. Скоро его позовут официантки, и тогда он получит законную возможность гонять между столами игуан, кидаться за ними в воду и получать в награду что-нибудь вкусное и ирландское.
Мой персональный телефон, не убиваемая таблетка, несколько раз вздрагивает: пришли сообщения. От капитана чартерного агентства, сообщает, что лодку для нас уже готовят. От Друга Семьи – его рейс по расписанию, ожидается через час. Вот и закончилась для меня сиеста. Детки, по местам, мы выезжаем! Счёт, пожалуйста!
Рейс в аэропорт: двадцать миль по ухабистой дороге, когда напряжением воли удерживаешь взгляд на шоссе, а вокруг – тропическое буйство, потом на второй передаче восползаешь на вершину холма, а оттуда такой вид, что сверзишься в пропасть, и, летя, будешь смотреть восхищённо. А из аэропорта – обратно в марину, и Вера ужасается, что мы едем по левой стороне дороги (здесь, на островах, так), и снова в аэропорт, и в магазин за продуктами, и вода, вода, еще вода, и непременный ром (местный, самый лучший!). А капитан от агентства уже звонит, сообщает, что всё готово и ждут только нас. Ждут, конечно, в том же «Молли Малоне». Планируем челночные рейсы: команда, вещи, продукты (середина дня, все пирсы заняты, не пристать). А потом грузимся в агентственный тузик, и через пять минут скачки по волнам, ветра и брызг пристаём к борту яхточки, которая на ближайшую неделю будет нам домом.
Вера и Детки становятся цепочкой и начинают перекидывать нашу добычу в салон. Мы же с капитаном Сэмом обходим посудину, точнее, обползаем, составляя документ о приёмке. От тёмных пространств под пайолами до грот-мачты, от тесного машинного до открытой всем ветрам якорной площадки на носу. Кстати, о ветре: что-то он разгулялся. Надо бы проверить паруса, но ставить их на бонах уже опасно: может сорвать. «Да только вернулись с зачёта с курсантами: всё там нормально!» – говорит Сэм, и паруса принимаются условно. Потом эта условность нам весьма сурово аукнется.
Так не спеша доходим до тузика, висящего на кормовой шлюпбалке. Да, это не тузик, это какой-то боевой туз! Вся долгая биография, полная невзгод, опасностей и преодолений, написана на его потёртых и залатанных боках. Несколько ран совсем свежие: «М-да, похоже, он воздух не держит» – констатирует Сэм. «Новый тузик?» – «Не вариант, есть только один запасной, и тот слишком маленький». Он решает всё починить до утра и уезжает, таща пострадавшего на буксире. Нас, безлошадных, обещает возить на берег и обратно его напарница Рози.
Вот так неожиданно утренняя сиеста получила вечернее продолжение, только в этот раз мы все были вместе, и Детки на правах старожилов объясняли новоприбывшим где и что. Мы сошли на берег, и от пуза наелись пиццы, да так заразительно, что Рози осталась ужинать в том же заведении, а потом бродили по берегу, вслушиваясь в плеск волн, шелест пальм под ветром и другие, загадочные, шумы тропической ночи. Ночью, уже на лодке, нас укачивал прибой и свистел колыбельные песни ветер.