Достаточно много моих знакомых приходят без точно заявленной роли. Обычно это: «Давай, посмотрим, может, и втянусь». Это само по себе хорошее начало, признание возможности. Потом они из любопытства и желания попробовать встают на пару минут к штурвалу. На второй день помогают швартоваться в узком аппендиксе марины, где любая пара рук придётся к месту. А на следующее утро они появляются в кокпите уже в перчатках, и ты понимаешь – вот оно, начало превращения. Теперь главное – не взвалить слишком много сразу, не спугнуть зарождающееся чувство любви к морю. Сумевшему это сделать шкиперу достаётся величайшая награда, когда кто-нибудь из команды спрашивает: «Ты не очень долго стоишь на штурвале? Может, тебя сменить?»
Конечно, можно! Сразу же организуются вахты, сначала обычно не жёсткие по времени. Иногда просто договариваемся, кто следующие три часа будет её стоять. Для идущих с нами не в первый раз вахты расписываются заранее, и некоторые дети очень стремятся в них попасть, чтобы по звону рынды (ну, или по звуку будильника, если рынды нет), сурово стиснув зубы, идти надевать непром и спасик.
Дальше – больше. Глотнув воздуха свободы, почувствовав уверенность в своих силах, команда хочет только своих вахт, без мелочной опеки шкипера. Так образовались Детская вахта на Карибах 2014-го, Вахта Клоунов на Чесапике в тринадцатом. Сами планируют и держат курс, сами ставят и настраивают паруса. Шкипера, по привычке выбегающего в кокпит при каждом изменении вокруг, ласковым словом отправляют обратно: «Шкип, ты поздно заснул, рано проснулся. Ты устал и ОЧЕНЬ ХОЧЕШЬ СПАТЬ!» Делать нечего, приходится идти в салон, и хотя твоя шкиперская душонка протестует и дрожит при мысли, каких делов могут наворотить – эти – в кокпите, ты говоришь ей: «Цыц! Так надо!». Если шкипер действительно смог уснуть – его тоже можно поздравить. Он научился доверять своим.
Впрочем, я забежал немного вперёд, потому что и ночные вахты, и совместные швартовки нам только грезятся в будущем. Пока у нас есть разношерстный люд, которому еще предстоит стать командой. Об этом – наши следующие шанти. Песнь 3
За ветер удачи!
Our anchor's aweigh and our sails are all set
Bold Riley, oh, boom-a-lay
The folks we are leaving, we'll never forget
Bold Riley, oh, gone away
(Bold Riley)
Те, кто планируют отпуск с путешествием в наше время, обычно делают так: намечают на карте интересные места, прикидывают время на посещение каждого, а потом соединяют их ниточками дороги. Получается очень ясная схема: есть Путь, в конце которого ждут Места, Где Приключения. Путь может быть и скучным, и трудным, это неважно. Важно, что вознаграждение ждёт в конце. Детки эту логику не всегда разделяют, и обычно после первых трёх-четырёх часов дороги начинают ныть и проситься на волю.
Люди, знающие тайны дорог, поступают чуть по-другому: они ведут маршрут так, чтобы в пути ожидало и встречалось что-нибудь интересное, удивительное. Мы, например, однажды посреди долгого, на двенадцать часов, автопробега решили свернуть и поехать не по магистрали, а по горной дороге, по хребту. Конечно же, маршрут удлинился часа на два, но это было неважно. Таинственный горный серпантин в тумане, огромные тисы, узенький, в одну полосу, мост над пропастью, над гулко шумящей водой – дети до сих пор вспоминают тот день.
И вот, представьте себе яхту, которая хоть и движется по маршруту, но не образует отдельного мирка. Чтобы коснуться воды (или чтобы она тебя коснулась, как повезёт) не обязательно останавливаться. Обзор во все стороны – обычное дело, горизонт и небо – твои рабочие инструменты. Волны, ветер, запахи, звуки – всё это, ничем не задерживаясь, настигает, завораживает. Под парусом твой путь – это ты. Так говорили когда-то древние мудрые китайцы, рисуя иероглиф «Дао», сам похожий на тропу вокруг дома.
Естественно, в такой дороге меняется сам смысл приключений. Они больше не ждут тебя где-то за горизонтом, нет – они сопутствуют тебе, случаются вокруг. Из них состоит путь.
Вот мы на перегоне со сдохшим движком, идём в галфвинд, ловя парусами несильный ветер. Море спокойно, до самого горизонта – ни души. Вдруг – вокруг нас поверхность воды словно взрывается от десятков прыгающих тел, в глазах рябит от брызг и веретенообразных силуэтов. Дельфины! Они окружают нашу лодку, для них она неопасна и не раздражает шумом двигателя. То один, то другой поворачивается боком, глядя на нас из-под воды любопытным глазом. Наши малыши приходят в восторг: «Дельфины, дельфины!» – кричат они голосами, переходящими в ультразвук. И дельфины слышат их! Прыгают перед носом яхты, вертятся в воздухе. Пищат в ответ: мне слышится: «Человечки, человечки!» Из салона появляется усталый Судовладелец: в руке торцевой ключ, лицо в полосах масла. Узнав причину шума, расплывается в улыбке, машет рукой непонятно кому (мне показалось, дельфинам) и с новыми силами уходит вниз, чинить двигатель дальше.
Вот ночной переход Глифада – Монемвассия, время за полночь. Дует ровный ветер, мы идём под всеми парусами. Дизель заглушили, чтобы не тревожить спящих. Слышен только гул ветра, да плеск волн за кормой. В густой ночной тьме нам светит звёздное небо, по носу – слабые отблески ходовых огней, и россыпи огоньков на горизонте. Когда над скалами острова Идра поднялась луна и позолотила по борту дорожку, из салона, шлёпая босыми ногами, выбралась Юная Матроська. Огляделась вокруг, уставилась на луну, прошептала зачарованно: «Как тут красиво!» Свернулась на сидушке в кокпите калачиком и не хотела уходить, пока совсем не продрогла.
Во всяком путешествии, а в морском особенно, приключения не только случаются вокруг. Нет, они активно, хотя и не всегда осознанно, создаются командой. Каждый малюсенький огрех, каждое упущение может привести к весьма суровому стечению обстоятельств. И если из них удаётся выйти невредимыми, они тоже потом называются приключениями. Рассказывать о таких интересно, а вот вспоминать – стыдно.
В Аннаполис мы пришли в субботу вечером и, естественно, все швартовки на бочках в гавани были уже заняты. Свободное место было только одно, в центральной марине, и мне следовало бы подумать, а почему, собственно говоря, на него никто не позарился. Но я уже обещал команде отдых в настоящем городе, поэтому решил заходить и швартоваться. Это, заметим, была моя вторая самостоятельная швартовка в жизни. И понеслось! Движение в бухте по интенсивности сравнимо разве что с Голландией: всё, от каяков до двухмачтовых шхун и от скоростных катеров до туристских лайб, мельтешит во всех направлениях со всеми возможными скоростями, только крути головой! Зайдя в узкую кишку марины, обнаружил, что боковой ветер очень силён, места для разворота в канале явно недостаточно, а в глухом аппендиксе канала рядом с предназначенным нам доком растопырился на кильблоках моторный катамаран, винтами в проход. Места для манёвра нет совсем. Полный назад! Дизель воет, нас в облаке выхлопа продолжает тащить ветром мимо дока, мимо обалдевшего служителя марины с причальным концом в руках – прямо на хищно блестящие винты катамарана! Мой Первый Помощник срывается с места, одним прыжком приземляется на нос и изо всех сил, пружиня, отталкивается от борта катамарана, который мы уже почти «поцеловали». Я газую, компенсирую уваливание под ветер, Первый Помощник героически, по сантиметру, отпихивает нашу яхту всё дальше, дальше, к самому доку, где уже отошедший от ступора служитель бросает мне конец. Мы причаливаем. Через час, в ресторанчике, меня настигнет свирепый отходняк и я засну со стаканом в руке над тарелкой с крабами.
С хлопаньем полощется на ветру парус, яхта кренится на борт – порвался рифовый конец. Захлебнувшись, смолкает дизель – забился фильтр топливной системы. Тренькнув, стопорится лебёдка – что ж, металл подшипников тоже устаёт. Но кроме всяких неизбежных на море опасностей есть и другие, целиком зависящие от нас, мореплавателей. О некоторых из них речь пойдёт ниже.
Песнь 4
And it's all for me grog
What shall we do with a drunken sailor?
What shall we do with a drunken sailor?
What shall we do with a drunken sailor?
Early in the morning?
Way-hay, up she rises
Way-hay, up she rises
Way-hay, up she rises
Early in the morning
(Drunken Sailor)
Бог знает, откуда оно пошло: из мексиканских сериалов, фильмов о Джеймсе Бонде или еще из старых открыток с ерами и ятями, но слово «яхта» у нас занимает почётное место рядом со словами «вилла» и «личный самолёт», символизируя баснословную роскошь. Где-то в ряду тех же символов находятся вечеринки с шампанским, тройками, цыганами и прочими атрибутами кутежа. Вполне естественно, что многие, попав на яхту, изо всех сил стремятся этому образу соответствовать, в меру своей фантазии. Мои индусы, например, при любой возможности закупались самым дешёвым вискарём, который только могли найти. По вечерам добыча употреблялась в устрашающих количествах и с минимальной закуской.
Явление это хорошо известно с давних пор и описано классиками:
«Они тоже начали с невинной прогулки за город, но мысль о водке возникла у них, едва только машина сделала первые полкилометра. По-видимому, арбатовцы не представляли себе, как это можно пользоваться автомобилем в трезвом виде, и считали авто-телегу Козлевича гнездом разврата, где обязательно нужно вести себя разухабисто, издавать непотребные крики и вообще прожигать жизнь».
Не всякий шкипер обладает достаточной харизмой, чтобы мирно и необидно положить конец безобразию. Гораздо проще решить, что гг. Пассажиры и Команда – люди взрослые, ответственные, и пустить всё на самотёк, не гнушаясь и самому пропустить рюмашечку-другую. Последствия бывают самые разнообразные.
В один ясный вечер во время моей индусской эпопеи мы сумели-таки притиснуться к причалу в Эпидавросе. Сорокафутовому «Моргану», шедшему следом за нами, у причала не осталось места и, после учтивого запроса шкипера, он пришвартовался к нашему борту, вторым рядом. Еще тогда мы удивились, что шкипер «Моргана» управляетс