Действительно, с каких-то давних тёмных пор, еще до Тезея и аргонавтов, пришла и укоренилась в людях мысль, что море – это нечто особое. Антипод земли с её стадами, полями и незыблемостью. Место, где правят другие законы, где стихии ужасны, а сокровища – несметны, живые существа огромны и просторы неизмеримы. И тогда на лёгких тростниковых лодках, едва годящихся для тихого Нила, люди поплыли в Пунт и Офир, а на плотах из бальзовых брёвен – через океан в Полинезию. Позднее кто-то сказал: «Navigare necesse est, vivere non est necesse» (плыть по морям необходимо, жить – не обязательно).
Границы на море условны и размыты. Чем дальше от берега, тем меньше довлеет над тобой государство с налогами и правилами. Отошёл от берега на триста метров – и прыгай в море, купайся без спасика хоть до полного изумления, на виду у всех пляжных спасателей. Всего три мили от причала с полицейским – и законы штата не для тебя. Можно предаваться азартным играм и другим порокам (что и делают на особенных, «трёхмильных» паромах, выходящих в море на закате и возвращающихся под утро). Двенадцать миль – и ты официально выехал из страны. Алименты, налоги, парламенты – всё осталось за невидимой чертой. Ты теперь сам себе Советская власть, и как власть имеешь право заключать браки, регистрировать рождение и смерть «а также принимать решения, от которых зависит жизнь находящихся на борту и нести за них ответственность». Любое судно в открытом море – кусочек своего государства и эмбрион нового. Нашёл новую землю – она твоя! Селись, стройся, придумывай флаг. Кто не верит – может посмотреть историю княжества Силэнд или королевства Энен-Кио.
И вот, представьте себе, вы, не выходя из «дома»-корабля, сидя на «крылечке»-кокпите с друзьями и любимыми за чашкой чаю, можете всерьёз отправиться в такое путешествие. Хотите – встречаете рассвет в штилевом море, где до самого горизонта – никого и ничего. Желаете – встаёте на якорь где заблагорассудится, хоть в трёх метрах от пляжа с надписью «ЧАСТНЫЕ ВЛАДЕНИЯ, ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН!!!». Настроены серьёзно – приспускаете флаг, встречая далеко в море крейсер дружественной страны (и они, если уж совсем не хамы трамвайные, чаще всего ответят). И если вдруг, не дай бог, конечно, старушку-Землю постигнет катаклизм, шкипер посмотрит на пламенеющий горизонт, заглушит дизель и скажет всем что-нибудь простое и спокойное, например: «Консервные банки не выбрасываем. Пригодятся на блёсны».
Плаванье на яхте – всегда испытание свободой. «Что за странное такое испытание?» – подумает читатель. Сейчас объясню.
Вот мы встали на якорь в речном заливчике недалеко от устья. Команда, давно и безуспешно ловящая рыбу весь путь до стоянки, приступает к шкиперу с требованием: «Хотим тут рыбачить!» Хотите? – Пожалуйста! Вот вам удочки, наживка, тузик. Вот прекрасный летний вечер. Только учтите, что рыба здесь – речная, и на что она клюёт, да как забрасывать, сказать вам не могу, потому что не знаю. Команда тем временем, не слушая резонёрства шкипера, закидывает в тузик припасы, удочки и друг дружку, после чего они отваливают от борта и, выставя удочки, тихо гребут в прибрежные заросли. Через два часа приплывают исцарапанные, растерявшие блёсны, но с верой в победу: «А мы их ночью! На донки! Не, ты видел, как она плеснула!» – и чуть не вывихивают руки, показывая размер сорвавшейся добычи.
Вот мой друг, свернув паруса, выбирает место для ночёвки вдоль узкой песчаной косы. За косой – солёное мангровое болото, защиты от ветра никакой, хотя волны и не мешают. Команда, посмотрев вокруг, морщит носы: «Ну, ты завёл! Неужели лучше стоянки не нашлось? Воняет тиной, да небось и комарья тучи. Идём в другое место!» «Как скажете!» – мой друг пожимает плечами – и следующие три часа лавирует среди бесчисленных мелей и островков в кромешной темноте тропической ночи, среди ветра и волн, а на носу терпит невзгоды и лишения очередной вперёдсмотрящий из команды, которым захотелось ночевать в красивом месте. В конце концов они, разумеется, дошли, встав на расчалки в крошечной бухте с чистейшей водой, окружённой гигантскими деревьями. Утренний вид вознаградил их за все тревоги ночи.
Оказывается, в море, как и в мире, абсолютной свободы не бывает и, что бы ты не сделал – обязательно придётся столкнуться с последствиями. На лодке, как правило – именно тебе.
Вот наша команда – ух после долгого перегона занимается ремонтом и сиестой на пирсе в Форт-Лодердейле. Данил, наёмный шкипер на перегоне, буднично передал документы и шкиперство Судовладельцу. Козырнул нам и уехал, сказав на прощанье: «Сегодня высокий прилив в час тридцать». Подумаешь, прилив! Тут – твёрдая земля! Мороженое! Девушки!! Вот и получилось, что опомнились мы как раз в полвторого, наскоро покидали всё в катамаран и пошли заправляться. Заправочный док там небетонный, а настилом, на сваях. Пока швартовались, пока заправлялись – пошёл отлив, и отливное течение, свободно проходя под сваи, прижало борт нашего катамарана к доку, аж кранцы сплющились. Каких усилий, нервов и мата нам стоило отодрать катамаран от места вынужденной стоянки – не описать словами. Все хорошо отделались: Судовладелец – парой царапин в покрытии, заправщики – лёгкими спугом, когда 45-футовая туша пронеслась в миллиметре от топливной трубы. А ведь могло закончиться гораздо печальнее.
Такое сочетание полной свободы и полной ответственности рождает в людях, шкиперах и команде, неизвестные ранее свойства. Об этом – чуть ниже.
Песнь 7
Новые люди
Since we sailed from Plymouth Sound
Four years gone, or nigh, Jack
Was there ever chummies, now
Such as you and I, Jack?
Long we've tossed on the rolling main
Now we're safe ashore, Jack
Don't forget your old shipmate
Fal-dee ral-dee ral-dee rye eye doe!
(Don't Forget Your Old Shipmate)
И вот так – день за днём, сквозь переходы и стоянки, швартовки и вахты. Реальные шторма и внутренние бури экватора, размолвки и примирения друг с другом, досадные промахи и помощь друзей – всё это влияет на нас, лепит и ваяет. От этого никуда не деться, не убежать, да обычно и не хочется.
Постепенно, исподволь, незаметно ни для тебя самого, ни для окружающих, внутри начинает что-то меняться. Что-то проклёвывается, расправляется, растёт. Конечно, для полного роста нужна, наверное, кругосветка. Хорошо, как минимум – трансатлантика. Но и за неделю обычного чартера, бывает, пускают ростки удивительные качества.
Сначала расправляет листочки авантюризм. Для него вообще достаточно снятия гнёта повседневности, не более. А уж на яхте, да на воле он вообще расцветает пышным цветом, и плодоносит вовсю, только уворачивайся.
Так случилось, что из семи участников нашего индусского анабазиса четверо не умели плавать. То есть, вообще. Естественно, пребывание среди бурной глубокой воды было для них испытанием и нагрузкой. Но за время чартера они пообвыклись, осмелели… В последний день круиза мы шли почти сорок миль до Афин, и завершающий отрезок пути, через залив, от Эгины преодолевали уже совсем ночью. Ветер усилился до шести баллов, постепенно раздувало волну. Сушил подошёл ко мне, буднично застёгивая спасик: «Иван, я на нос пойду». «Зачем?!» – «Да, очень звёзды красивые, а из кокпита их не особо видно» Ночью, в волну и ветер, человек решил идти на заливаемый волнами нос посмотреть на звёзды! Я тогда уговорил его ограничиться палубой и надеть страховку, но он, похоже, на меня чуть-чуть обиделся. Ему показалось (!) что я (!!) ему не доверяю(!!!) – вот, что с людьми делает авантюризм!
Или еще. В наших греческих эскападах участвовали две тогда еще подружки, назовём их условно Старшая и Младшая. Мы прибыли на Идру, удачно швартанулись в щёлочку пустого пространства рядом со ржавой лайбой «Христос Нектариос», и разошлись исследовать остров. Подружки, надев купальники, умчались по тропе вдоль берега и куда-то исчезли. Когда через два часа они не появились, я забил тревогу, и оставив детей на добрых соседей по яхте, побежал их искать. Я прошёл тропу до конца, позаглядывал во все купальни, навлёк на себя проклятия нескольких уединившихся парочек – но не обнаружил ни следа беглянок. Они появились сами еще полтора часа спустя. Отсутствие своё объяснили просто: им стало скучно на Идре, и они решили сплавать на соседний остров. Полтора километра!! Через пролив, где ходят паромы!!! На соседнем острове они побыли совсем немножко, после чего поплыли назад. Да, через тот же пролив.
После этого я спокойнее воспринимал и дальние самостоятельные походы детей на Кулебрите, и стометровое плаванье до берега тогда еще мелкого Владьки. То ль еще бывает!
Постояв на вахте, полавировав в незнакомых маринах, члены команды проникаются следующим чувством: абсолютной уверенностью в себе. Всё, за что ни возьмись, кажется им по плечу, причём, самое удивительное – чаще всего, именно так и есть.
Вот те же подружки в Поросе, после ужина и вечернего моциона по набережной. Ощущение праздника у них неполно: хочется потанцевать. «Ничего у вас не выйдет! Греки не танцуют». – говорит всезнающий шкипер – «Они по стенкам стоят и только слушают музыку». «А мы их растанцуем!» – сверкают глазами подружки и, наведя боевой макияж, уходят на танцпол, провожаемые скептическим взглядом шкипера. Вечер вступает в свои права, зажигаются огни на набережной, закрываются мелкие туристские магазинчики – а наших дам всё нет.
Но вот что-то загадочное происходит в дальнем конце набережной: танцевальная музыка, сначала почти неслышная, звучит всё громче, громче… Это в клубе настежь распахнули двери и окна, потому что зал уже не в силах вместить огромную веселящуюся и пляшущую толпу! Народ перед дверями клуба танцует всё, что только попадает в ритм, от брейка до сиртаки. Образуются какие-то хороводы, цепочки, в круг спешат всё новые и новые люди! Вскоре уже вся набережная отплясывает и веселится. «Ну и ну!» – качает головой шкипер – «Сколько здесь хожу, никогда такого не видел, ни-ког-да!»