Штурман капитан-лейтенант С. Галкин внимательно обследовал взглядом каждый миллиметр навигационной карты в районе счислимого места корабля — везде значились многокилометровые глубины. Тогда офицер включил эхолот: может быть, корабль находится над неизвестной до сего дня банкой, где глубины резко отличаются от преимущественных? Но прибор подтвердил: под кораблем океанская бездна. Откуда же тогда черепахи?
Вот как прокомментировал нашу встречу в океане инженер-гидролог В. Каминский:
— Постоянное местопребывание морских черепах — прибрежные воды, где на глубине 4–6 метров простираются «пастбища» с густой порослью зостеры и талассии.
Зеленая, или суповая, черепаха, с которой, судя по всему, мы встретились в океане, широко известна благодаря своему вкусному мясу. Когда в начале XVI века Колумб пересекал Карибское море, гигантские стада зеленых черепах буквально преграждали путь кораблям в районе Кайманских островов. Сейчас черепах стало значительно меньше, сказывается промысел.
В Атлантическом океане зеленую черепаху можно встретить от северных побережий США до берегов Аргентины, от южноафриканских вод до прибрежных районов Великобритании, Бельгии, Голландии. Считается, что к Северной Европе черепах заносят струи Гольфстрима. Только этим можно и объяснить встречу корабля с черепахами в центре Атлантики.
Пернатые лоцманы
На палубе после шторма матросы обнаружили двух крупных, похожих на орлов, птиц. Наш корабль находился почти в центре Атлантики, и было понятно, что пернатые путешественники выбились из сил, а мокрая качающаяся палуба оказалась их единственным спасительным приютом.
Моряки дали птицам хлеба и крупы. Те клевали осторожно, зорко поглядывая на людей. Стоило кому-то приблизиться, как они начинали угрожающе шипеть, распушив оперение, и щелкать клювами. Насытившись, птицы поднялись в воздух, но улетать от корабля явно не собирались. Сделав несколько кругов над палубой, они облюбовали место на мачте и устроили там базу отдыха.
Шли дни. Пернатые гости выработали четкий стереотип поведения. Время от времени они «разминались», летая кругами над палубой, потом снова занимали «плацкартные места» на мачте в ожидании того часа, когда можно будет покормиться остатками от матросского стола.
Но однажды утром этот бесхитростный уклад птичьей жизни на корабле был резко изменен. Крылатые пассажиры отказались от завтрака, долго и беспорядочно летали над антеннами, а потом в конце концов стали решительно удаляться от корабля и вскоре скрылись из виду.
Корабельный штурман капитан-лейтенант С. Галкин снял направление, по которому улетели птицы, но прежде чем отложить его на карте, дал мне прочитать одну страничку из введения к учебнику навигации. К моему удивлению, там шла речь и о птицах. Оказывается, древние мореходы, еще не имея ни компасов, ни астролябии, ни секстана, использовали в качестве своеобразных курсоуказателей птиц. Сажали их в клетки и брали с собой в море. В плавании птиц периодически, по одной выпускали, отмечая направление полета, — в той стороне находился ближайший берег.
И вот, практически безошибочно зная свое место в океане, выработанное электронными средствами кораблевождения, мы получили возможность объективно оценить точность «курсоуказателей» древних мореходов. Капитан-лейтенант С. Галкин отложил «птичий» пеленг на карте. Он оказался точным траверзом по отношению к одному из ближайших островов в океане. «Птичья ЭВМ» сработала не хуже корабельной. Понятно, что этот «лоцманский» дар пернатых оказывал неоценимую помощь нашим далеким предкам в освоении морей и прибрежных акваторий океанов.
A. Сметанин
После шторма
О капитане морского танкера Станиславе Ивановиче Лежневе слышал я немало, в том числе и то, что он прекрасный рассказчик. А флотский опыт у него столь велик, что, рассказывая об интересных эпизодах своей жизни, он никогда не повторяется. И вот неожиданно судьба свела нас, да притом на его танкере. Служебная необходимость побудила меня как-то выйти на этом танкере в море. Но вскоре я имел возможность заметить, что наша встреча состоялась не в самый лучший момент: капитан был явно не в духе.
Отчего — оставалось только гадать. Я решил, что от непогоды. Она действительно раздражала. Сеял дождь — плотный, так что не видно горизонта, усиливался ветер. Сначала теплый, ласковый, он уже пронизывал до костей. Поэтому на верхней палубе без нужды никто не появлялся. Свободные от вахт разошлись по своим теплым каютам. Тем паче, что шторм приближался, а трудяга-танкер не мог его избежать.
Еще до того, как небо окончательно затянули плотные темные тучи, штурман и капитан стали думать, как бы уклониться, куда бы укрыться от крыла тайфуна. Даже когда оно задевает судно краешком — команда помнит об этом долго. А тем более здесь, в Охотском море. Свирепость его известна всему миру. Редко кому приходится видеть Охотское спокойным, тем более ласковым. В любое время года оно штормит, бушует, дышит холодом.
…Поднявшись на ходовой мостик и посмотрев на капитана малого морского танкера, я понял — Лежнев уже на что-то решился. Танкер держал курс на норд-вест. А любивший поговорить капитан мрачно молчал.
Тяжело переваливаясь с борта на борт, зарываясь форштевнем в волну, танкер — бессловесное создание из металла — терпеливо и доверчиво делал то, что велели люди. Капитан, видимо, все-таки счел свое молчание не слишком вежливым, поэтому буркнул:
— Если будет совсем туго — отстоимся в устье Морской Коровы.
После чего удалился в свою каюту.
Странное название устья, как мне подумалось, родилось, наверное, еще во времена флибустьеров. Хотя что делать было здесь кровожадным и алчным пиратам. Подойдя к штурману, я стал изучать по карте морское побережье, пытаясь найти место со столь странным названием. В реплике капитана упоминалось устье, а это, как известно, место впадения реки в море. Следовательно, капитан собирается входить в реку. Но наш танкер, хотя и малый, а все же морской, и такая затея показалась мне сомнительной. Тем не менее я продолжал изучать побережье, пытаясь отыскать нужное устье.
— Наша точка вот здесь, — острый грифель карандаша штурмана уткнулся в карту.
Пришлось сказать, что именно я ищу — и не в море, а в изрезах берега.
— Такого названия на картах и в лоциях нет, — бросил штурман и снова взялся за расчеты.
— Но ведь капитан сказал, что именно в это устье возможен заход…
— Капитан, как всегда, прав. Такой заход возможен.
Штурман улыбнулся.
— Устье Морской Коровы существует только для нашего экипажа.
— А чем оно обязано такому названию? Уж не здесь ли в последний раз видели этих диковинных морских животных?
— Отнюдь! Впрочем, если капитан сочтет нужным, сам расскажет.
Наш диалог лишь усилил мое любопытство. Но только за вечерним чаем, когда шторм поутих и танкер отказался от захода в устье, мне удалось задать свой вопрос капитану. Он вызвал улыбки окружающих, а Станислав Иванович, заметно потеплев, очевидно, и настроение появилось, рассказал необычную историю.
Было это давненько. Командовал он тогда танкером, не шедшим ни в какое сравнение с сегодняшним, чуть ли не самоходной баржей. В море находились больше, чем на берегу. А в Охотском, куда тоже заходили, это значит нередко и штормовать.
В тот раз шторм не утихал несколько дней, а в экипаже было много новичков. Морская болезнь мучила людей, да и плавание становилось все более опасным. О возвращении в базу не могло быть и речи: это несколько суток пути, а находился танкер совсем рядом с местом назначения. Экипаж вымотался в борьбе со стихией, силы у людей все таяли.
Вот тогда штурман и предложил попытаться зайти в устье какой-либо реки, переждать непогоду.
Предложение казалось заманчивым. Но его следовало подкрепить большим мореходным умением. Ведь без риска в незнакомом фарватере не обойтись. Изучили карту, лоцию, выбрали наиболее удобное устье и решили рискнуть.
Вошли в реку осторожно, чуть поднялись, куда не доходил шторм, и отдали якорь. После бесконечной качки наступила благодать. Река за бортом шумит потихоньку, судно стоит себе. Кок даже борщ приготовил и в кают-компании тарелки на стол выставил. Отдраили и иллюминаторы.
Берег невысокий, но в воду уходит обрывисто, хоть швартуйся — в нескольких метрах.
Отдав необходимые распоряжения боцману, капитан спустился в кают-компанию. И когда заканчивали обед, вдруг услышали над самой головой мычание. Все замерли: что за чертовщина! А глянув в иллюминатор, изумились еще более, увидев действительно рогатую коровью морду.
Уж не сама ли морская корова пожаловала? В тот момент даже не подумали, что та, давно исчезнувшая в результате безжалостной охоты, — совсем иное животное.
Выскочили на палубу — и все встало на свои места. Течением судно еще ближе снесло к берегу, и пасшаяся невдалеке корова подошла на него посмотреть.
Корову угостили хлебом. Потом за ней пришел хозяин. А через сутки, когда море поутихло, танкерок аккуратно покинул гостеприимное устье. Экипаж, недолго думая, «окрестил» его причудливым образом, «оморячив» береговую корову. На карте это название, видимо, не появится никогда, но моряки это место знают. И другие малые танкеры нет-нет да и пользуются удобным устьем, пережидая непогоду.
B. Трофимов
Швартовы
Пополнение запасов во время плавания с заходом в какой-либо порт — событие долгожданное и волнующее. Позади долгие штормовые мили, а впереди небольшой отдых, почта, свежие припасы…
В тот раз для заправки топливом нам сначала предписывалось подойти к топливному причалу, а затем уже к основному. И все это в устье большой реки. Топливный причал выше по течению, а вообще-то по морским меркам — рукой подать. Однако командир корабля капитан 3 ранга Валерий Викторович Крылов большого удовольствия от этой перспективы не испытывал. Справа берег, слева тоже. Непривычно моряку после широких просторов проталкиваться в узкости речных изгибов.