– И почти вся она уйдет на полив саженцев, – объяснил он, закатив глаза. – Мы везем ценный груз.
– Это самое малое, что вы можете для меня сделать. Вы ведь знаете, что я не виновата. Просто оказалась в неподходящем месте в неподходящее время. Я почти не слышала, что там говорил мистер Томас.
– Ты слышала достаточно, чтобы доставить нам массу неприятностей. – Он вышел, запер дверь, потряс ее, чтобы убедиться в надежности запора, и, уже уходя, бросил через плечо: – Посмотрю, что смогу сделать.
На следующий день этот же моряк принес не только обычный рацион, но и кружку воды. Закончив есть, Бенеллун прищурилась и стала всматриваться в угол, где обычно сидел Чарльз Себастьян. Налив немного воды в миску, она подтолкнула ее в угол – так далеко, как только сумела связанными руками. А сама отсела как можно дальше – настолько далеко, насколько позволяли закованные в кандалы ноги. Взяв в ладошки чашку разбавленного водой грога, она ждала. И не смотрела туда, где прячется мышонок.
Чарльз Себастьян был достаточно умен, чтобы сообразить: скоро моряк вернется и заберет миску. Обе половинки его разорванного уха задрожали, будто предсказывая опасность. Хотя мышонок понимал, что происходит с Бенеллун. Понимал, что она делает. Люди – злейшие враги, но девчонка отличается от них. Она грубоватая, но добрая и, кажется, не собирается его обижать.
Поэтому Чарльз Себастьян подошел к миске и, поглядывая на пленницу, вволю напился воды.
На следующий день судно перестало мчаться вперед, а застыло на месте, раскачиваясь из стороны в сторону. Звуки вокруг изменились. Пели птицы, звучали голоса – веселые голоса, не такие, как у озлобленных моряков. Чарльз Себастьян вскарабкался на бизань-мачту, чтобы разобраться в происходящем. К своему удивлению, он обнаружил, что перед ним огромный, шумный торговый порт – он впервые видел нечто подобное. А еще он заметил, как моряки вынесли из незнакомой ему части судна кадки с маленькими деревцами. Они явно собирались обменять их на воду и товары.
Понаблюдав еще немного, мышонок спустился и отправился в путешествие по судну, стараясь избегать встреч с моряками, котами и курицами и подслушивая, как у трапа Томас и другие офицеры торгуются за разные товары. А прямо перед тем, как поднять парус, бунтовщики спустили на берег тех, кто был верен капитану, но не поместился с ним в шлюпку. Им предстояло ждать на коралловых островах судно, которое согласится взять их на большую землю.
Когда на корабле наступила привычная тишина, Бенеллун заплакала. А потом снова напоила мышонка своей водой.
Худшие времена
Моральный дух экипажа шлюпки упал как никогда. У моряков опухли веки, из-под кожи торчали кости. В бочонке еще плавала солонина, но рассол был настолько крепким, что только усиливал невыносимую жажду. Пища застревала у людей в горле, потому что слюны совсем не было. Они потеряли аппетит. Еще один моряк сошел с ума, и к вечеру его тело отправилось в море: задыхаясь, несколько матросов еле-еле сумели перекинуть его через борт шлюпки.
– Воды больше нет, высохла от жары, – сообщила мне Патронесса.
– Ты не чувствуешь дождь?
– Нет, а ты?
Как же мне хотелось его чувствовать!
– Не знаю, – ответила я, чтобы не лишать нас надежды, и втянула пересохшими ноздрями горячий воздух.
Мы сидели по местам, не шевелились, не разговаривали, чтобы не испарять лишнюю влагу. У животных есть такой инстинкт. Мы умеем выживать в самых неблагоприятных условиях. И мы с кошкой знали, что еще будем живы, когда на шлюпке все умрут. А что потом? Я посмотрела на Патронессу. Если нам предстоит борьба, то она выиграет.
На следующий день весь экипаж был на грани смерти. Молчал даже капитан. Хоть какую-то ясность ума сохранили только женщины – Лучия и та, которая сторожила шлюпку во время высадки на остров. Они пытались облегчить страдания остальных, но у них мало что выходило.
Вот уже несколько часов люди один за одним отходили в мир иной, когда воздух вдруг изменился. По морю пошла рябь. Ночное небо расчертили молнии – настолько яркие, что стали видны тяжелые тучи. Лучия подняла к небу лицо – череп, обтянутый кожей, потрескавшиеся до крови губы. Из укрытия выползла Патронесса. Я потянула носом воздух. В нем чувствовалась влага.
– Дождь, – шепнула Лучия. Слово обжигающе протрещало у нее в горле, как угли в печи. – Гроза. Гроза близко. Я вижу ее. Ватсон, живо! Будь готова убрать парус.
Лучия и Тембе гребли вместе, они двигались медленно, потому что тела плохо повиновались, но им надо было догнать дождь. Через некоторое время вторая женщина перебралась в центр шлюпки и сменила Тембе.
– Стоп! – приказала Лучия. Тяжелый вдох. – Спускай.
Я услышала, как упала первая капля. И еще одна, и еще. Дождь замолотил по шлюпке. Люди перестали грести и подставляли каплям сосуды, которые приготовили еще несколько недель назад. Мы с Патронессой тоже не теряли времени. Она выскочила на ящик прямо у меня над головой и жадно лакала дождь. Я стояла у краешка скамейки: вода текла мне на нос, попадая в рот. Она смачивала язык, стекала в горло. Я ощущала весь ее путь до моего желудка. Дождь. Великолепный, идеальный, несравненный дождь, в котором мы так нуждались. Я пила, пока не почувствовала, что вот-вот лопну. Как жаль, что мне не во что набрать воду.
Патронесса удалилась к своему тайнику и, вернувшись, сообщила:
– Наша емкость наполняется. Дождь идет с нужной стороны.
Наша. Она сказала «наша». Ее слова тронули меня.
– Спасибо дождю, – произнесла я. – И тебе. – Мне вдруг стало очень неловко, но я все же успела заставить себя проговорить эти слова вслух. – Если бы ты не поила меня, я бы давно умерла.
– А я бы голодала. Так что и тебе спасибо.
И кошка с внезапным остервенением выкусила невидимую занозу между пальцев передней лапы.
А потом я сидела и думала, как бы пошли дела, если бы мы высадились на суше. Если бы у нас снова было вдоволь еды и воды. Вернулся бы к хищнице ее охотничий инстинкт? Ведь ни она, ни я – мы ни разу не обсуждали характер нашего соглашения. Оно временное? Или мир навсегда? Но меня часто занимал этот вопрос. Возможно, мы бы тут же разбежались в разные стороны, так что и нечего ломать голову по пустякам. Но даже теперь, когда в животе булькала вода, я была начеку. Я предусмотрительно засунула в щель между досками кусочек трески, чтобы кошка нашла его, когда проголодается. Подношение кошке, кивок благодарности богам дождя. Патронесса сохранила больше всего сил из экипажа шлюпки, и я надеялась, что она не забудет благодаря кому.
На грани
Дождь спас жизни моряков. Вода вернула им силы, а вместе с силами вернулся и голод. Споры за количество еды возобновились.
– Надо увеличить паек, – убеждала капитана Лучия. – У нас теперь меньше ртов. И надо восстановить силы.
Капитан противился:
– Мы не знаем, сколько еще пробудем в море.
– Вы же все время говорите, что до Кингсленда идти пару дней, – вмешался Тембе.
– Где-то ошибка, – чуть слышно ответил капитан. – По моим расчетам, мы уже несколько раз должны были проплыть рядом.
– Тогда давайте выберем другой пункт назначения. Давайте проложим курс к другому заселенному острову, – настаивала Лучия.
– Мы что, просто ходим кругами? – не желая верить в услышанное, спросил Тембе.
Мне казалось очевидным, что ответ на этот вопрос можно получить, просто понаблюдав за положением солнца по утрам. Но, с другой стороны, Тембе часто нес ночную вахту, поэтому днем старался урвать хоть немного сна и, наверное, не обратил внимания на положение солнца. А уж в какое состояние команду шлюпки ввело отсутствие пресной воды в течение стольких дней, и говорить было нечего.
– Нет, конечно! – возмутился капитан. – Ты что, смеешь сомневаться во мне?
– Я смею сомневаться, потому что моя жизнь зависит от того, как скоро мы найдем землю, – парировал Тембе.
Кулак Лучии взлетел в воздух и впечатался прямехонько в челюсть Тембе.
– Не смей так говорить с капитаном!
Пораженный случившимся Тембе отшатнулся, приложил ладонь к месту удара. Но смолчал, хотя его лицо исказила злоба. Ведь они с Лучией всегда были не разлей вода, так что мы с Патронессой обе удивились такому повороту событий.
– Она правда его ударила? – шепнула я.
– Правда ударила, – пробормотала кошка.
Лучия смотрела в сторону. Капитан бросил на Тембе брезгливый взгляд:
– Ты что, решил болтаться на виселице рядом с бунтовщиками?
Тембе окончательно растерялся. Наконец пришел в себя и сумел ответить, хотя слова дались ему с трудом:
– Нет, капитан.
Позже, когда Тембе уснул, Лучия подсела поговорить с капитаном.
– Расскажите мне, что вы задумали, – довольно зло сказала она. – Сколько еще мы будем прочесывать этот район, прежде чем вы решите податься в другое место?
– Кингсленд – лучший вариант для нас. Там безопасно, меня там любят, там много воды и еды, туда часто заходят суда. Оттуда мы быстро попадем домой и сообщим властям о бунте.
– Если суда так легко находят Кингсленд, почему мы никак не доберемся до него? Может, вы перепутали координаты? Тогда нам никогда не найти его. И мы все умрем в этой шлюпке.
– Я сказал, что найду его! – рыкнул капитан.
– Когда? – Вопрос Лучии прозвучал настолько громко, что к говорящим обратились встревоженные взгляды.
– Я найду его, когда захочу найти!
Что это он такое говорит? Шутит? Лучия смотрела на него во все глаза. Этих двоих многое связывало, мы видели. Но Лучия, занимавшая на судне одно из самых высоких положений, Лучия, доказавшая верность капитану, явно начинала терять терпение. Казалось, еще немного – и болезненное упрямство капитана станет причиной очередного противостояния. Только теперь биться будут всего шестеро. И лодки, на которой можно отправить капитана восвояси, нет.
Моя душа невыносимо тосковала по брату. Мой мозг постоянно рисовал сцены той судьбоносной ночи, когда мы разлучились. Почему я не последовала за ним? Я спряталась, а надо было бежать. Когда же я научусь принимать верные решения? Мамины слова звучали у меня в голове, но сегодня их заглушали сомнения.