Я так соскучилась по ним: по маме, по Оливии, по Чарльзу Себастьяну… Поддавшись грустным воспоминаниям, я опустила голову на сложенные лапки и тяжело вздохнула.
– Все хорошо? – спросила Патронесса.
Я и забыла, что она здесь.
– Соскучилась по своим родным.
– Это… это плохо.
Я нахмурилась. Непривычно слышать такое от кошки, особенно от кошки, которая съела твою сестру. А потом я подумала, что, может, и Патронессе есть по кому скучать.
Взаимное отвращение
Паруса уносили «Шарлотту» от оживленного порта на коралловых островах, где высадили всех сторонников капитана. Лишь только Бенеллун осталась на борту и сидела в клетке, потому что оказалась рядом, когда кто-то сказал что-то не предназначенное для чужих ушей. Конечно, сейчас мистер Томас мог бы выпустить девчонку из заточения, раз все сторонники капитана остались на берегу. Кому ей теперь рассказывать о его планах? Но, с другой стороны, мистер Томас был злопамятен.
Хотя Чарльз Себастьян всей душой презирал людей, он начинал думать, что девчонка умеет держать слово, и это его чрезвычайно удивляло.
Надо сказать, что судовых кошек перемены на борту судна повергли в ужас.
– Утром забыли запереть кладовку, – сообщила Куркума, встретив на верхней палубе Робина. Они остановились обменяться новостями как раз недалеко от того места, где прятался Чарльз Себастьян. – Ты заметил?
– Слишком мало людей осталось, чтобы как следует заботиться о судне, – с нотками возмущения ответил Робин, черно-белый кот с подобием маски на морде.
Куркума, если сравнивать с Патронессой, отличалась более приглушенной рыжиной. Кот с кошкой соприкоснулись носами и разошлись по своим делам. Бенеллун пыталась их подозвать, чтобы погладить, но те проигнорировали ее «кис-кис-кис». Она проводила их несчастным взглядом.
А вот Чарльза Себастьяна занимали совсем иные проблемы.
– Где Патронесса? – подумал он вслух, обтачивая зубы о твердую деревяшку.
Он не встречал эту рыжую кошку с того самого момента, как вылетел из ящика, а она погналась за ним. Страшная мысль кольнула его. Не побеги он, усиди в ящике, они бы с Клариссой не разлучились. А что было бы, если бы Кларисса тоже побежала? Кошка бы охотилась на них обоих. Зачем об этом думать? Ничего уже не изменить.
Тем временем мистер Томас и оставшиеся на судне бунтовщики вели себя все шумнее и развязнее, ведь теперь им не надо было сдерживаться в присутствии тех, кто остался верен капитану. Но и перешептываться они не перестали. «А если капитан выживет и найдет нас?» – вот какой вопрос их волновал. Чарльз Себастьян рассудил, что если уцелеет капитан, то и шансов, что уцелеет Кларисса, гораздо больше. Поэтому он целиком и полностью был за.
Чем веселее становились моряки, тем сильнее грустнела Бенеллун. Она явно пала духом, а может, и вовсе решила больше не бороться. Чарльз Себастьян внимательно ее рассматривал. Никогда раньше ему не приходило в голову помочь человеку – сама мысль казалась нелепой: помогать врагу номер один. К тому же он привык принимать помощь, а не оказывать. Но ведь Бенеллун многое для него сделала. Она позволила брать у нее еду, она раздобыла для него воду, поэтому Чарльз Себастьян мог спокойно оставаться в безопасной клетке. И теперь, когда полученные в битве с курицей раны затянулись, когда пришла уверенность в своих силах, он задумался, чем же маленький мышонок может помочь такой необычной девочке.
Экипаж значительно сократился, и на уход за курицами не хватало людей. Птицы бродили по судну, кудахтали, хлопали крыльями и исступленно талдычили, как ждут возвращения капитана. Видимо, при пополнении запасов про зерно для отвратительных чудищ забыли, и теперь они голодали. Та курица, которая напала на Чарльза Себастьяна, частенько прохаживалась возле клетки с Бенеллун в поисках еды.
И вот во время очередной прогулки курица просунула голову между прутьев клетки и истошно закудахтала, явно ожидая, что Бенеллун ее накормит. Почти сразу к ней присоединились еще две птицы, к тому же им удалось протиснуться внутрь. У Чарльза Себастьяна застучало в висках, когда он вспомнил, как куры преследовали его. Забившись в щель между досками у дальней стены, он дрожал от страха и, чтобы успокоиться, теребил свое разорванное ушко. Оно заживало, но корочки сильно чесались.
Лежавшая на боку рядом с миской и кружками Бенеллун обхватила голову руками и пробормотала:
– Тихо, тихо! Мне нечем вас кормить.
Она отогнала птиц в угол, но те орали все громче и громче. Тогда девочка стала бросаться в них объедками: сначала засохшей сырной коркой, потом подгнившей апельсиновой кожурой. Чарльз Себастьян закрыл глаза от разочарования. Швыряние едой только раззадорило куриц: они устроили драку за те объедки, которые должны были достаться ему. От жуткого шума лопались барабанные перепонки. И на ситуацию никак не повлиять.
Привычно налив немного воды в миску, Бенеллун посмотрела в углубление в стене, где обычно прятался Чарльз Себастьян. Там было пусто.
– Ты где, мышоночек? Тебя напугали куры?
И она издала такой же звук, которым пыталась подзывать котов. У Чарльза Себастьяна аж дернулись усы. Она ему кис-кискает! Может, это единственный известный ей способ подзывать животных? Оказалось, очень приятно, когда тебя зовут, даже тепло стало. Но, как бы Чарльзу Себастьяну ни хотелось пить, рисковать и вылезать, пока куры так близко, было нельзя.
Когда матрос пришел забрать у Бенеллун миску, она отказалась просовывать ее под дверью клетки и сказала, что еще не доела.
– Миска пустая. Там нет еды. Коку нужна посуда кормить команду.
– От команды осталась половина, – не согласилась Бенеллун. – Зачем вам эта миска? К тому же я все еще тоже член команды, поручаете вы мне работу или нет. Поэтому я оставлю миску себе. – Она посмотрела на кур, которые голосили хуже прежнего. – И уберите отсюда этих глупых птиц. Накормите их, что ли! Они сводят меня с ума!
– Это не моя обязанность, – огрызнулся моряк.
– Это обязанность помощника судового повара, но он служит своему капитану, как и мне бы следовало.
Бенеллун сплюнула и вытерла губы рукавом.
– Значит, сейчас эту обязанность выполняет кто-то другой, – вяло ответил моряк.
– Плохо выполняет. Выпустите меня, и я буду их кормить.
Совершенно сбитый с толку, моряк пнул курицу, которая оказалась к нему ближе остальных. Затем выгнал еще двух и ушел, не забрав миску. С пронзительным кудахтаньем куры убежали на палубу. Бенеллун закрыла уши ладонями и скрючилась на полу.
Через некоторое время вернулся тот самый моряк и принес тяжелый джутовый мешок, в котором, судя по запаху, было зерно для кур. Опустив ношу на палубу, он подошел к Бенеллун со связкой ключей.
– Эй, матрос! Я убедил мистера Томаса, что нам нужны свободные руки. И еще я сказал, что заставить тебя работать будет достойным наказанием, так что не делай такую довольную мину. В остальное время остаешься сидеть в клетке. Мистер Томас не хочет, чтобы ты шаталась по судну и подслушивала. – Сказав все это, моряк опустился перед девчонкой на колени и отстегнул железные браслеты кандалов на щиколотках, затем размотал веревку на запястьях.
Бенеллун смотрела на него во все глаза. И наконец заплакала:
– Спасибо!
– За работу, – бросил моряк, уходя. – Для начала накорми птицу.
В клетку Бенеллун вернулась прихрамывая. Она принесла с собой кружку воды. Как только моряк, вновь надев на нее кандалы и связав руки, ушел, она налила в миску воды и поставила ее на пол.
– Ну и денек, – сказала она, глядя на то место, где обычно прятался Чарльз Себастьян. – Хорошо, конечно, что удалось вырваться из клетки, но Томас чуть не угробил меня работой. Пришлось таскать канаты и драить палубу. Все тело болит. А еще он сказал, что я никогда не вернусь домой, – добавила девочка, закрыв глаза.
У Чарльза Себастьяна сжалось сердце.
– Зачем он сказал такую страшную вещь, даже если это правда? – пропищал он. Чуть высунув мордочку из укрытия, он понюхал воздух и вытянул вперед затекшую лапку, затем вторую. Медленно он выбрался на открытый участок, озираясь – вдруг появятся куры. Подбежал к миске с водой, еще раз осмотрелся, замер у кромки. А затем, опершись передними лапками о край миски, начал пить. И почувствовал, как влага смывает с языка сухую пыль.
Бенеллун открыла один глаз. Чарльз Себастьян снова замер, почувствовав ее взгляд. Поднял голову, они смотрели друг на друга. На усиках у мышонка блестели капли воды.
Девочка открыла второй глаз и лежала абсолютно неподвижно, даже не дышала. Мышонок смотрел на нее. Под густой шерсткой напряглись мышцы – он готов был сорваться с места в любой момент. Но, даже несмотря на невыносимое желание убежать, он понимал, что девчонка ему нравится.
Казалось, так прошла целая вечность. И Чарльз Себастьян вновь опустил мордочку в миску и принялся пить, хотя не забывал поглядывать по сторонам. Утолив жажду, он вернулся в свое укрытие. Бенеллун потерла затекшие ноги. Выпила оставшуюся в кружке воду и легла спать.
– Как, как я справлюсь со всем этим одна? – спросила она вслух и разрыдалась.
Неожиданные удобства
Так прошло еще несколько недель. Иногда случались дожди и даже грозы, которые позволили людям, оставшимся на шлюпке, выжить. А еще – кошке и мышке. Однажды начался шторм, который чуть не потопил шлюпку. Еда кончилась. Я хранила последний кусочек соленой трески, спрятав его понадежнее, чтобы Патронесса не достала. Хоть наши отношения все больше и больше напоминали дружбу, я не отдавала ей последний запас, а она и не просила. После того как еды не останется вовсе, сколько кошка сможет продержаться, прежде чем съест меня? Поэтому надо очень обдуманно подойти к решению вопроса, в какой именно момент накормить Патронессу.
Она все понимала. Естественно, она все понимала. Чаще обычного кошачий хвост вилял из стороны в сторону, но его владелица сохраняла достоинство и не просила у меня еды. Я надеялась, что кошка правильно расценивает мои мотивы, хотя мы никогда не говорили на эту тему.