Прикусив губу, Бенеллун всматривалась в стену клетки. А потом повернулась и побрела с моряками, скоро исчезнув из виду.
Чарльз Себастьян наблюдал за этой сценой из своего укрытия в стене. Он сначала выбежал следом, потом вновь скрылся. Он не знал, как быть.
– Бенеллун! – громко пропищал он и спрятался, чтобы не попасть под тяжелые матросские сапоги.
Он знал, что это его она искала взглядом. Почему же ему не хватило смелости отправиться на берег вместе со своим другом? Пока царила неразбериха, надо было всего лишь залезть Бенеллун под рубаху или проскочить в голенище сапога. Но когда матросы стали уводить ее, было уже слишком поздно и рискованно высовываться. Да и вообще, как бы девочка среагировала, запрыгни он на нее? Могла ведь сбросить на землю – люди так всегда поступают с мышами, даже если мыши им симпатичны. Да и где вы видели мышь настолько отважную, чтобы взобраться на человека и повсюду следовать за ним, когда тот может раздавить ее, просто сжав кулак? Чарльз Себастьян такой мыши не встречал. Слишком уж страшно! Поэтому так все и получилось.
А теперь Чарльз Себастьян жалел. Особенно он жалел сейчас, когда обнаружилось, что Кларисса на острове. Как ей удалось попасть туда? Как она выжила? Как она поняла, что с капитаном надо распрощаться, а держаться следует других людей? Чудо, просто чудо! Других объяснений у Чарльза Себастьяна не было.
Они нашли друг друга, но надо придумать, как воссоединиться. Сестра была совсем рядом – на расстоянии голоса. И в его сердце образовалось столько радости, что она пронизала его насквозь, затопила все вокруг, совсем как ливень во время недавней бури. Он нашел ее! Но предстояло сделать еще кое-что.
Чарльз Себастьян носился кругами по пустынной палубе – так он праздновал чудесную ночь, ощущение свободы, невероятное возвращение Клариссы. Он сделал сальто назад, подскочил к бизань-мачте, взлетел на нее, осмотрелся. И помчался вперед до самой верхушки, откуда была видна суша. Его взгляду открылись огоньки костров, черная линия деревьев на фоне темного неба. Кларисса бала там, совсем рядом!
– Кларисса! – закричал он.
Она, конечно, сказала ему, что вернется позже. Разве «позже» еще не наступило?
Вдоволь налюбовавшись с верхушки мачты на остров, Чарльз Себастьян ощутил, что ему уже не так и радостно. Как? Как же?.. Он гнал от себя этот вопрос. Кларисса очень рассудительна. Она так сама тысячу раз говорила. И она найдет способ.
Мышонок спустился с мачты и хотел было отправиться в норку в стене клетки, как вдруг вспомнил, что у него закончились еда и вода, оставшиеся от Бенеллун. Раз на судне никого нет, можно поискать кладовку. На камбузе должна остаться вода. Он сам удивился, как просто он теперь воспринимает подобные планы. Ведь пару месяцев назад они показались бы ему дикими. А так поиски кладовки выглядели увлекательным приключением.
Чарльз Себастьян нашел трап и начал резвый спуск в темноту. Глаза еще не успели привыкнуть к отсутствию света, как он наткнулся на что-то… что-то… покрытое перьями!
От неожиданности курица завопила. Чарльз Себастьян растерялся. Поддавшись панике, он рванул с места, врезался в какой-то столбик, поднялся на ноги, обежал столбик, а надо было нестись наверх. Голодная курица бросилась следом, пытаясь взлететь и хлопая крыльями. Она гнала мышонка через весь корабль. Чарльз Себастьян бежал не глядя, оставляя позади коридоры, повороты нижней палубы, спускаясь ниже и ниже, налетая на препятствия в полной темноте.
– Кларисса! – в отчаянии закричал он, но та не ответила.
Ему надо было подумать. Где бизань-мачта? Там бы он был в безопасности. Но мачта наверху, на свету, а сюда не проникает ни единый лучик солнца. Не сбавляя скорости, Чарльз Себастьян покатился по очередному трапу и успел приземлиться, прежде чем курица начала спуск. Вместо того чтобы бежать дальше, мышонок принял неожиданное решение: он забился под ступеньки, в тот самый грязный угол, где уже однажды прятался.
Курица, хоть и выбилась из сил, не оставляла идею найти его. Чарльз Себастьян затаился, сжавшись в комок, и вспоминал, как дрожал здесь от ужаса. Неужели все так и закончится? Порознь с Клариссой? В курином клюве?
Мышонок расслабился, потрогал лапкой разорванное ухо, набираясь силы, мужества и злости. Это курица покалечила его! Впервые он осознал свои достижения за время плавания: его не сцапали коты, не заклевали куры, не растоптали матросы. Он подружился с человеком – с девочкой – и даже освободил ее от веревок. Курица спустилась, встала и соображала, куда подевалась добыча. А Чарльз Себастьян ждал. Прошла секунда. Затем другая…
Закудахтав, курица двинулась в его сторону. Мышонок не шевелился и пытался унять стук сердца, выдававший его. А когда курица сделала еще шаг к его укрытию, он вдруг зарычал. Зарычал низко, утробно, как никогда не рычал прежде. Этот рык дал ему силы. Он выскочил из своего угла: лапы растопырены, пасть открыта в страшном оскале. С диким мышиным рыком он приземлился на куриную шею и впился в нее когтями, вцепился зубами в гребень и повис на нем, не собираясь отпускать.
Курица верещала, била крыльями, кудахтала, пытаясь освободиться от атаковавшей ее мыши. Но Чарльз Себастьян бился за свою жизнь: поэтому зубы были сжаты намертво на красном мясистом гребне, а сам он мотался по птичьей шее, выдирая перья. Рухнув на бок, курица изловчилась клюнуть его. Чарльз Себастьян издал душераздирающий вопль и разжал челюсти.
– Ты меня запомниф-ф-ф! – вопил он, снова впиваясь в гребень с еще большим остервенением. – Больфе меня не тронеф-ф-ф! – истошно кричал он.
Как следует дернув напоследок гребень, он разжал зубы и, оттолкнувшись от курицы, прыгнул на ступеньку трапа. Он мчался вверх, мчался к свету и безопасности – туда, где один след от присутствия Бенеллун поможет ему. Она бы восхитилась его поступком. Он отомстил злобной птице!
Как жаль, что он не может рассказать девчонке о своей битве!
Остыв после боя, Чарльз Себастьян задремал. Во сне он рассказывал Клариссе, как храбро поквитался с курицей. А она отвечала, что всегда верила в его смелость. И мышонок чувствовал, что все хорошо, что он все сумеет преодолеть…
Беспокойство
Днем моряки бродили по острову, рубили деревья, строили дома, на кострах готовили еду, рассуждали, как будут жить дальше. Но все они чувствовали какое-то беспокойство: оно пропитывало их одежду, наполняло воздух вокруг. И даже я постоянно была начеку, как будто ждала, что вот-вот разразится очередная беда. И кто знает, к чему готовиться…
Мы с Патронессой, а иногда и с Робином, вместе шныряли по территории, подслушивали разговоры. Моряки хотели навсегда обосноваться на Темном острове.
– Повторите мне слово в слово, что вы сказали на Кингсленде, – потребовал Томас от Тембе и Лучии.
– Я тебе уже много раз повторял, – недовольно отозвался Тембе.
Он стоял с прямой напряженной спиной, излучая волны ненависти в адрес Томаса. Они оба хотели устроить бунт, но явно не были дружны. Мы с Патронессой вспомнили, что именно мистер Томас исполосовал плетью всю грудь Тембе во время бунта – наверное, чтобы отвести подозрения в сговоре.
Глядя прямо в глаза Томасу, заговорила Лучия:
– Вот что мы сказали. До нас дошел слух, что бунтовщики направляются к коралловым островам, и мы хотим их найти. Когда найдем их, вернемся на Кингсленд за помощью наших дорогих друзей. – Помолчала, набрала воздуха. – Еще сказали, что, если капитан вернется раньше, пусть ищет нас у коралловых островов.
– И вы уверены, что они не видели, куда вы взяли курс? Что вы направились в противоположную сторону?
– Да. Абсолютно уверены. Прекрати допрос. Мы партнеры, ты нам не хозяин.
Лучия встала на ноги. Она оказалась выше мистера Томаса – примерно на мышиный рост. Он стушевался и больше не задавал вопросов. Тогда Лучия собрала экипаж и произнесла небольшую речь:
– Я уверена, что нам не найти лучше места, чем этот остров. Его координаты нанесены на карту неверно, отыскать его нелегко. Здесь идеальный климат, полно еды и пресной воды. – Сделала паузу. – По силам ли капитану нас обнаружить? Возможно. Но это верно, в какой бы точке мира мы ни укрылись.
– Так в чем проблема? – спросил один из матросов.
– Проблема одна: вдруг случайно проходящий мимо корабль заметит «Шарлотту»?
Толпа загудела, а мы поспешили удалиться.
Казалось, только одного человека на острове абсолютно не интересовало, что будет дальше, – девочку Бенеллун. Мы видели, как умер ее брат, но ничем не могли ей помочь. Патронесса ластилась к ней, чтобы та ее погладила, – и Бенеллун охотно приняла предложение кошки. Она была из тех, кто любит животных, а животные всегда чувствуют это. При нашей первой встрече на острове мне показалось, что от одежды Бенеллун немного пахнет Чарльзом Себастьяном. Но я лишь выдавала желаемое за действительное… Наверняка. Он бы ни за что не приблизился к клетке с человеком, да еще и на открытом участке палубы.
Девочка вела себя тише остальных и грустила. Сначала Лучия поселила ее у себя, но вскоре Бенеллун построила себе шалаш и теперь жила в отдалении от остальных. Я не могла понять, почему так интересуюсь ее судьбой, ведь ее сводного брата я отчаянно презирала. Но она казалась мне особенной, от нее исходило сияние, не свойственное другим людям.
Всю следующую неделю мы с Чарльзом Себастьяном перекрикивались по ночам, а Патронесса оберегала меня от неожиданного нападения.
– Если на судно вернется человек, ты должен сесть с ним в шлюпку! – крикнула я.
– Попытаюсь! – был ответ.
Патронесса посмотрела на меня.
– Скажи ему о трапе и о такелажной сетке, – потребовала кошка.
Я была очень благодарна ей за помощь, потому что она знала о корабле несравнимо больше моего.
– Ты можешь пролезть через щель к трапу. Или спустись по сетке и спрыгни в шлюпку. – Надо было объяснить ему, какие варианты возможны. – Не бойся! У тебя все получится.