– Лёва, познакомься, это мой напарник – Трисон, – кивнул на меня Елисеев.
Когда я услышал, как он представил меня своему товарищу, грудь моментально выгнулась колесом, и я весь вытянулся, гордо задрав вверх голову. Мне даже показалось, что так я стал выше ростом. И вдруг я понял, как теперь буду называть Максима. Какой он мне хозяин, если мы вместе работаем? Конечно же, он мой напарник!
– Наслышан, наслышан о тебе, – произнёс мужчина, присел на корточки и, протянув мне руку, представился: – Я ваш израильский коллега, как ты уже понял. Меня зовут Лев.
Хм, я же умный пёс, мне и без слов понятно – полицейский ждёт, когда я дам ему лапу. Держи, приятель!
– Ты гляди, какой умный, – ухмыльнулся он, – я ещё даже не попросил, а он уже протянул.
А ты сомневался в моём интеллекте? Мне вот что удивительно: всё-таки мы прилетели в другую страну, а полицейский говорит по-русски, хоть и с небольшим акцентом.
– Да, он у нас такой, всё без слов понимает, – подтвердил мой напарник.
От таких слов можно совсем возгордиться собой. Что-то я начал переживать, как бы на Святой земле у меня нимб над головой не появился.
Оглядевшись по сторонам, заметил: к клетке, в которой сидел Иосиф, подошёл коренастого телосложения мужчина в круглых очках. Я обратил внимание, что на его макушке тоже была шапочка-таблетка.
Хм, они здесь все носят одинаковые панамки? Только вот не пойму, почему эти головные уборы такие маленькие? Больше всего я недоумевал от того, как они держатся на макушке. Мужчины – что один, что другой – были с коротко стриженными волосами. К чему и как они их крепят? Может быть, эти шапочки приклеены к голове?
Хозяин боксёра выпустил пса из клетки и, присев перед ним, обнял за шею.
– Ну, ты как, дружище? – спросил он. Мужчина и его собака удивительным образом походили друг на друга и напоминали борцов на ринге, готовых в любую секунду кинуться в бой.
Иосиф приветливо проскулил. Хозяин пристегнул поводок к его ошейнику, поставил осиротевшую клетку на тележку, и они направились на выход.
– Прощай, Трисон, может быть, ещё свидимся. Израиль не такая уж и большая страна, – произнёс Ёся, обернувшись.
– Тогда до встречи, – сказал я.
Я обвёл взглядом помещение и увидел Тэтчер, сидящую на руках у мужчины. По тому, с какой радостью она лизала его лицо, я понял – ей уже было не до прощания со мной. Жаль, во всей этой суете я так и не увидел владельца щенков. Зато когда к клетке с котами подошёл ну очень упитанный мужчина, я ни на йоту не сомневался, что это – «повелитель императоров». Вот уж точно говорят: «Животные похожи на своих хозяев».
– Ну что, идём? – спросил Лева. – Моя машина стоит на стоянке недалеко от входа.
Погрузив вещи на тележку, мы направились на выход из здания, следуя за израильским коллегой по бесконечно длинным коридорам аэровокзала с красочными картинками на стенах. Будто очутились в музее изобразительного искусства. Мужчины разговаривали, а я глазел по сторонам. Пока мы как недотёпы шли пешком, рядом с нами умные пассажиры ехали на таком же длинном, как и весь коридор, эскалаторе.
– Ну и жарища, – воскликнул Макс, когда мы наконец преодолели многочисленные лабиринты аэропорта и вышли из здания в палящий зной. – Лёва, как ты здесь живёшь?
Он вытащил из нагрудного кармана рубашки солнцезащитные очки и нацепил их на нос. Прямо вылитый Джеймс Бонд. Уверен, вы сейчас подумали: «Откуда у Трисона такие познания?» Всё просто, как божий день. Однажды смотрел с Максимом фильм под названием «Агент 007».
– Ты знаешь, десять лет назад, когда я только приехал из России, тоже не понимал, как можно жить в этом пекле, а потом привык, – ухмыльнулся товарищ.
Теперь понятно, почему он говорит на русском языке. Все же за десять лет проживания в Израиле местный диалект наложил свой отпечаток на его речь.
Пока мужчины грузили вещи, я щурился, стоя под лучами палящего солнца, и озирался по сторонам. Глядя на высоченные пальмы, я вспомнил русскоговорящую обезьяну Чанга. Вы наверняка читали ту историю, когда я остался один на чужом острове в океане, а она кормила меня бананами. Уф, как вспомню их вкус, даже теперь шерсть встаёт дыбом[7]. Вот скажите мне, как можно есть эту гадость?
Мимо нас проследовала группа людей, среди которых тоже были мужчины в этих невероятно маленьких шапочках. Возможно, это какой-то национальный обычай – носить таблетки на головах? Надеюсь, со временем я найду ответ на этот вопрос.
– У нас здесь холодно всего лишь два месяца в году, – сообщил Лёва, прервав ход моих мыслей.
– Что значит «холодно» в твоём понимании? – поинтересовался Макс, вытирая рукой пот со лба.
– Когда на улице плюс пять-десять градусов, – улыбнулся он.
– И это ты называешь «холодно»? – воскликнул Елисеев, вытаращив на него глаза.
– Для нас – да, – усмехнулся приятель и добавил: – Прыгай быстрей в машину, а то превратишься в жареную рыбу мушт.
Лёва завёл автомобиль, и через пять минут от ощущения жары не осталось и следа. Максим разместился спереди на пассажирском сиденье, а я развалился на заднем, наслаждаясь прохладой. Теперь я уже и не знал, что лучше – холод или жара. Мне кажется, от холода можно спастись: например, надеть на себя всё, что есть, полежать у тёплой батареи или печки, съесть горячую еду… а куда деваться от жары? Хорошо, если есть помещение с кондиционером. А если нет? Тогда остаётся залезть в водоём и сидеть в нем безвылазно, как бегемот.
– Ты чего не едешь? – спросил Максим.
– Жду, когда ты пристегнёшься, – ответил израильский коллега.
– В смысле? – не понял мой напарник.
– Пока ты не пристегнёшься, я не могу трогаться, – пожал плечами Лёва.
– Ты это серьёзно? – спросил Елисеев. Он недоумённо посмотрел на коллегу, словно у того внезапно выросли рога на голове.
– Вполне, – ответил товарищ. – Понимаешь, Макс, я так привык. Пока пассажиры не пристёгнуты, ехать нельзя.
– Да-а-а, – протяжно произнёс напарник, – как у вас всё строго.
– В Израиле камеры стоят на каждой пальме! – Приятель кивнул на лобовое стекло, через которое был виден ствол тропического дерева. – Если полицейские будут нарушать законы, тогда что мы можем требовать от граждан?
– Это ты верно говоришь, – согласился Елисеев, щёлкнув у бедра ремнём безопасности, – тут с тобой не поспоришь. Несмотря на то, что я езжу за рулём в основном в полицейской форме, всегда пристёгиваюсь, правда, не сразу, а по ходу движения, что в корне неправильно. Даже в ПДД написано: «Не начинай движение, пока не пристёгнут ремень безопасности».
– Капитализм полностью меняет мировоззрение человека, – сказал Лев. – С такими штрафами, как здесь, если нарушать правила дорожного движения, можно без штанов остаться. Причём соблюдение их касается всех – неважно, гражданский ты человек, полицейский или военнослужащий. Закон для всех один.
– Да у нас сейчас тоже штрафы мама не горюй, – махнул рукой напарник, – но ты же знаешь, в России всегда с этим проще было. У вас страна маленькая, её можно всю вдоль и поперёк камерами обвешать, а попробуй это сделать у нас, с нашими-то расстояниями. Где столько камер взять? – спросил он, и мужчины дружно рассмеялись.
– Сейчас приедем ко мне, поужинаем, а потом, если хотите, можете сходить на море поплавать, – предложил коллега.
– А ты разве не пойдёшь с нами?
– Да мне это море как собаке пятая нога, – махнул рукой товарищ.
А вот это уже что-то новенькое. Впервые за всю свою собачью жизнь я услышал это выражение. У меня такое впечатление, будто люди их придумывают на ходу. Я думал, только в России любят употреблять поговорки и фразеологизмы о нас. Оказывается, жители Израиля тоже не прочь украсить свою речь подобным образом.
– Лёва, ты когда последний раз купался в море? – спросил Елисеев.
– На пляже был лет десять назад, когда только приехал в страну, – хмыкнул он. – Тогда мне казалось – невозможно накупаться вдоволь. После того как мы с тобой окончили школу милиции, я вернулся домой в Омск и больше никуда не выезжал до самого Израиля. Хотя всегда мечтал побывать на море, но так ни разу и не съездил, всё не получалось – то одно, то другое. Жизнь такая коварная штука: ты вроде планируешь что-то своё, а она тебе говорит: «Всё равно будет по-моему». А тут дорвался, ходил плавать утром и вечером, до и после работы. Потом желание в миг пропало, словно бабка отшептала. С тех пор, если и купаюсь, то только во время рыбалки. Люблю я это дело, – сказал коллега и добавил: – В смысле порыбачить. Ладно, так и быть, в честь вашего приезда схожу с вами за компанию, вспомню молодость.
– Странно всё-таки человек устроен, – хмыкнул Макс, – всегда мечтает о том, чего нет возможности иметь, а потом, когда желание становится реальностью, оно быстро надоедает и кажется уже не таким значимым. И тогда появляется новая мечта, ещё более несбыточная.
– О, брат, куда тебя понесло, – улыбнулся Лёва. – Пофилософствовать захотелось?
– Иногда находит. Видимо, жара на меня подействовала, – махнул рукой напарник и спросил: – А твой дом далеко от моря?
– Десять минут пешком, я живу на второй линии от пляжа, – ответил коллега.
Мне кажется, если бы я жил у моря, я бы не вылазил из него. Может, во мне говорит зов далёких предков. Вы же помните, моими прародителями были собаки викингов и басков.
Мысленно я уже валялся на золотом песочке, наслаждаясь лучами закатного солнца под шум набегающих на берег волн, и плавал в море, ныряя как дельфин. А моими ушами играл тёплый морской ветерок, напевая слова известной песенки: «Я лежу на пляжу и млею, и о жизни своей не жалею, и вот так я всю жизнь пролежу на солёном, как вобла, пляжу…»
Поток моих мыслей то и дело нарушали шипящие звуки, доносящиеся по рации. У Лёвы зазвонил мобильный, он ответил на звонок и очень долго говорил на непонятном языке. Наконец, закончив разговор, он положил трубку в подстаканник и обратился к Максиму: