Около чащи виднелось море, серебристое и спокойное, но залива не было видно. Видна была низменность, окруженная парком и лесом, но незаметно было ни привала, ни караула. Он хотел вернуться на старое место, как вдруг внезапно свет между деревьев заставил его броситься на землю и наблюдать за движением фонаря (как он предполагал) со страхом и ожиданием, хорошо ему известными со времени крушения яхты.
Откуда явился свет? Кто нес фонарь? Более зрелый ум решил бы, что его нес человек небольшого роста, так как фонарь качался низко над землей, и не думал прятаться, но быстро приближался к чаще, судя по мелькающему свету. Свет падал то здесь, то тут на папоротник и на цветы; это указывало на то, что человек с фонарем бежал – слышался шорох сухих листьев и звук быстрого дыхания. Но при этом юноша, прислушиваясь, еще сильнее прижался к земле, и когда легкие шаги стали еще слышнее, ему казалось, что только каким-нибудь чудом его могут не заметить.
Пока юноша думал о том, где он будет через час и что с ним будет, как фонарь вдруг осветил его, и в тени он увидел лицо и фигуру девушки из Монако. Она шла очень быстро – косынка скрывала ее хорошенькую головку, в правой ее руке был кнут, большой дог следовал за ней. При словах юноши, которые у него вырвались, она остановилась и, очутившись перед ним, долго не говорила.
– Я увидел свет вашего фонаря, – сказал Фишер, предполагая, что она знала об его положении, – и боялся, что шайка опять в погоне за нами! Я со своим другом прятался в том кустарнике, но мы едва не умерли от усталости и недостатка пищи. Если бы вы только могли указать нам безопасный путь к берегу, я не знаю, как мы смогли бы отблагодарить вас!
– Я знаю всю вашу историю, – ответила девушка. – У нас в доме говорили, что вы прошли в лес по другому заливу, и теперь вас ищут там. Но я вас увидела в окно сегодня утром и ждала темноты, чтобы вам помочь. Они все еще наблюдают за вами на берегу, но это в миле отсюда!
Она погасила фонарь при этих словах, но не раньше, чем он спросил ее.
– Почему вы это делаете для нас?
– Я это делаю для вас, – возразила она совершенно просто. – Вы не можете представить себе, что у меня никогда не было друга. Я стыжусь своей семьи! Я живу очень уединенно. Бог один знает, что это за жизнь.
Она говорила с такой нежностью, что Фишер схватил ее руку и поднес к губам; это заставило ее вздрогнуть.
– Если бы только я мог отплатить вам, – сказал он, – но я не могу ничего предложить, кроме своей признательности, которую нельзя выразить словами. Я буду помнить это до конца своей жизни!
– Я также буду вас помнить, – произнесла девушка, не отнимая руки, – я никогда не забуду, что вы доставили мне счастье, а я так мало пользовалась им!
Ее печальный тон вызвал у юноши рыцарское чувство. Держа ее руку и чувствуя на своем лице ее горячее дыхание, почти слыша биение ее сердца, когда она прижалась к нему, глядя в глаза, которые пылали южной страстью, он обещал, что вернется, какая бы судьба его ни постигла. Не обращая внимания ни на время, ни на место, он вдруг притянул ее к себе и их губы соединились в первом поцелуе – до сих пор он не целовал еще женщин. Она прижалась к нему со слезами на щеках, и ее сердце радовалось; теплый ветерок шелестил листву, и лес, красуясь, затих. Время шло, но она освободилась от его объятий и первая пришла в себя.
– Мы оба забыли, – сказала она, – где мы, а этого нельзя забывать! Я вас проведу через наш сад к берегу. Я ничего больше не могу сделать, и если люди вернутся с другого конца залива, то это может только повредить. Но это все, что я могу сделать!
– Я верю вам, – сказал Фишер, – и мы должны воспользоваться вашим садом! Я скажу Мессенджеру все, что вы сделали!
– Да нет, – проговорила девушка, – это было сделано для вас! Не забудьте этого, вот все, что я прошу!
Ответа не надо было ждать. Однако он продолжал обещать, что никогда не забудет ее и что снова придет поблагодарить ее.
Взяв друг друга за руку, оба направились к холму, где наблюдал Мессенджер.
– Ну, – проговорил Мессенджер, заметив их, – вы, кажется заняты. Это та молодая барышня, про которую вы говорили неделю назад?
– Да, – сказал Фишер просто, – во второй раз она нам делает услугу! Она обещала провести нас через свой сад к берегу, на котором, кажется, нет людей!
Принц, глядя на парочку, даже не спросил, не опасно ли идти? Он уже обсудил все шансы, когда юноша с молодой испанкой подошли к нему, и теперь только поблагодарил ее с изысканной вежливостью, которую он всегда умел выказать. Девушка быстро повела их к ближайшему лесу, пока они не пришли к большой каменной стене; в ней она отперла большую железную дверь, и они проникли в сад, где было много беседок и фонтанов, затем очутились наверху каменной лестницы. Здесь она покинула их раньше, чем Мессенджер мог ей сказать еще что-нибудь или Фишер взять ее руку.
Ступени привели их на берег, который был совершенно пустынен, но, идя поспешно к своей гавани, как они думали, они увидели темную форму лодки, и тотчас узнали, что в лодке греб негр Джо, а Берк сидел у румпеля. Увидев это, Мессенджер остановился и топнул ногой по песку.
– Проклятье! – сказал он, – ведь их могут увидеть!
Он побежал по берегу, и шкипер, увидев его, повернул лодку к заливу. Немного времени спустя она причалила и четверо приветствовали друг друга, как вдруг раздался громкий крик и шайка людей набросилась на них, повалила всех и связала их прежде, чем они могли что-либо понять.
XXIЗал с фонтанами
Скоро четверо англичан лежали на берегу, затянутые крепко канатами, а испанцы, так легко одержавшие победу, начали выражать свое ликование гортанными криками. Некоторые стояли над пленными, испуская дикие и резкие восклицания, другие бегали по берегу, громко объявляя своим товарищам на скале, что дело закончено, третьи снова принесли факелы, тыча их в лицо пленным под предлогом рассмотреть их. Эта шайка, не лишенная живописности, состояла, по словам Мессенджера, по крайней мере из 30 человек, вооруженных ружьями; по их пестрой одежде можно было судить о вкусе южан и об их жизни в горах. Виднелись ратеро в пестром одеянии иберийцев, матросы в длинных шелковых плащах, смуглые галицийцы в своих черных костюмах, простые крестьяне, прыгающие при свете факелов, и мальчишки, радующиеся победе. Они долго шумели, угрожая пленникам своими ножами и палками. Весьма вероятно, что при том зверском настроении, в каком была шайка, конец пленникам пришел бы очень скоро, если бы не вмешательство одного из начальников шайки. Это был великан в шапке, отделанной мехом. При звуке его голоса толпа отошла, а он, подойдя к Мессенджеру и низко кланяясь ему, казалось, извинялся, затем, обернувшись, велел стоящему около него испанцу разрезать канат, которым были стянуты шеи и ноги пленных; после этого их посадили в лодки, приведенные к берегу во время схватки. В первую из них, красивую и похожую на лодку яхты, посадили Мессенджера и Фишера, во вторую, простую и вмещающую по крайней мере 20 человек, – Берка и негра. Нагрузив таким образом лодку, испанцы быстро направились к заливу, и надежда посетила Мессенджера, когда он заметил, что они направлялись к лагуне, откуда он убежал утром, а люди, набросившиеся на них, были те, которые кричали друг другу при входе в туннель.
Во время этого короткого пути лодка, которая везла Берка, быстро шла за мелким судном, где находился Мессенджер, сидящий у кормы, рядом с ним – великан; Фишер лежал в сильном страхе на носу лодки. У обоих только руки были связаны канатом, однако они и не помышляли выскочить из лодки – это было бы безумием.
– Куда вы нас везете? – обратились пленники к испанцу.
– Sade Dios guien sabe! – возразил тот.
Мессенджер, не поняв сарказма во фразе испанца, решился снова заговорить, на этот раз по-английски:
– Живете ли вы в этой холмистой местности на холме?
– Perdone, senior! – ответил испанец с улыбкой, показывающей ряд темных зубов. Затем он указал по направлению к гавани и, казалось, хотел сказать, что положение пленников причиняет ему страдание. Но Мессенджер, полагая, что его поняли, продолжал свой разговор.
– Кажется, в нашем распоряжении довольно много разбойников! Но это вам дорого обойдется! Мы ждем завтра судно из Ферроля, и английский консул узнает, где надо нас искать. Вы затеяли опасную игру!
К его великому удивлению, испанец разразился смехом.
– Может быть, – сказал он на изящном английском языке, – очень возможно, но мы его встретим с пистолетами в кармане! Я говорю вам это, как предупреждение.
– А! Вы, значит, здесь главное лицо, – сказал Мессенджер, – и владелец местечка!
– Оно мое, как вы говорите, и в то же время не мое. Уже 30 лет я служу своей госпоже и прослужу ей еще 30!
– Едем ли мы теперь к ней?
– Нет, se sabe, я вам скажу со временем. Я только слуга, а слуга не может говорить, когда хозяйка не говорит, – никоим образом!
Мессенджер заметил хитринку в глазах у этого человека и погрузился в молчание. Лодка вошла теперь в бухту и они поплыли через узкий проход, который возвышался по крайней мере на 300 футов над берегом и казался необыкновенно величественным при лунном свете. Крутые каменные стены наполовину скрыты соснами и ползучими растениями, растущими на них, но были и пространства, где кварцевая руда выглядела, как полированное серебро, и сама лагуна блестела, как зеркало, там, где падал на нее нежный свет. Около 1/3 мили лодка скользила молча под жилищем орлов и вершинами, покрытыми лесом, не встретив ни одного судна, не было видно никакого признака людей, как вдруг, после поворота, появилось отверстие туннеля, и 12 грубых людей, собравшихся на краю маленькой стены, приветствовали экипаж лодки, им ответили тоже приветствием – «Hola gue tall?» Крик был повторен три раза, и каждый раз эхо звука раздавалось в туннеле и, казалось, проникало в глубь холмов. При втором крике лодка подошла к большой бухте. Удручающий мрак закрыл все от взоров людей; они могли только различать мерцание грубых ламп, которые тускло освещали стены, позеленевшие от тины, и воду, казавшуюся черной от окружающей темноты. Вдруг туннель переменил направление и пошел направо. Приплыв к повороту, лодка подошла к небольшой деревянной платформе в стене, где ее задержали двое матросов с фонарями в руках.