— Кто первым обнаружил труп?
— Уборщица. Пришла утром убирать.
— Во сколько?
— В 9.45, когда магазин еще закрыт.
— У нее ключи?
— Нет, ключи только у Лещука. Он приходит в половине десятого: в 9.45 приходит уборщица, а в 10 открывается магазин. Зашла, дверь открыта, и увидела… Сразу же вызвали участкового, а тот уже нас.
— Когда наступила смерть?
— Ближе к полуночи, приблизительно в районе 22–23 часов.
— Так поздно? А магазин закрывается?
— В 19.00.
— Он что, до полуночи сидел один и попивал коньяк? И дверь входную забыл закрыть?
— Получается, так.
— Ему что, жить надоело? Совесть замучила, что убил парня-таксиста?
— А вот это не так. Таксиста Комлева убил другой. Некто Рябов, по кличке Рябой. Матерый рецидивист.
— Связан с Лещуком?
— Скорее всего, возможно Лещук просто "заказал" парня. Устанавливаем связь.
— А может, все-таки Лещук?
— Исключено. Я звонил в Одессу. Одесские товарищи знали Лещука до того как он исчез из города. Считают, что Лещук типичный спекулянт и на "мокруху" не пойдет. А еще за ним какой-то грех тянется с времен войны.
— Стоп! — прервал Гусева Дружинин. — А вот про военное время поподробней.
Гусев сунул в зубы сигарету, но закуривать не стал, смутившись спёртым воздухом каморки:
— Извини, Сергей Никитич, подробнее не могу, не знаю. Позвони в Одессу, тебе подробно расскажут, ведь Лещук родом оттуда.
…Когда они вышли из магазина, дождь прекратился. Помощник Гусева опечатал дверь.
— Дело заберешь? — спросил Гусев Дружинина.
— Пока нет. Мертвый он нам не нужен. А вот о результатах вскрытия сообщи.
— Сообщу… — Гусев закурил, а Дружинин незаметно улыбнулся: на смену дождю пришло июньское солнце, а инспектор уголовного розыска и не думал снимать свой плащ.
— Куда теперь? — спросил Сергей.
— Сначала в таксопарк, потом на квартиру к убитому. В таксопарке хочу для верности показать фото убитого друзьям Комлева. Паспорт я заберу?
— Забирай, ты ведь дело ведешь. А вот поедем вместе. У меня к таксопарку тоже есть интерес.
Пока Гусев курил, Дружинин отвел в сторону Малышкина:
— Ну, что думаешь, Витя? Гюрза?
— А кто же еще?
— Ты прав, больше некому, но только это как-то нелогично. Понятно, Лещук много знает. Но… если лодка на гусеницах вернется за грузом, кто грузить будет? Один Гюрза или кто-то еще, кто прибудет?
— Лодкой кто-то управляет — вот их уже двое. А груз может быть совсем легким.
— Может быть, может быть… тогда все становится объяснимым.
— Значит, надо поймать Гюрзу и как можно скорее.
— Как ты его теперь будешь ловить? Со смертью Хриплого ниточка обрывается.
Малышкин молчал. Сергей после небольшой паузы заключил:
— Значит, надо еще раз допросить Дронова и Федотова. Оба имели контакт с Гюрзой. Ты поезжай к Дронову домой, я вместе с Гусевым еду в таксопарк. Иван Федотов опытный работник, может, еще что вспомнит.
Вскоре серебристая "Волга" с вмятиной на правом крыле отъехала от комиссионного магазина. Вслед за ней покатил и милицейский газик.
Трехэтажный дом из серых шлакоблоков, в котором проживал Василий Дронов, был одним из многих, ему подобных, построенных в советское время и составлявших начало улицы. Когда лейтенант Малышкин зашел во двор, то обнаружил обычную для данного времени картину: маленькие девочки играли в классики, мальчишки гоняли футбольный мяч у ворот для въезда, за что полная тетушка с первого этажа посылала им проклятия — мяч мог угодить в окно. Гул детских голосов заполнил двор, но это не мешало четверым дядькам за небольшим столом "забивать козла" в домино. Одинокий человек на лавочке на фоне вечерних дворовых забав сразу бросался в глаза. Увидев идущего к подъезду Малышкина, он отодвинул в сторону читаемую газету и обменялся взглядом. Виктор Малышкин знал, что это присматривавший за квартирой Дронова оперативник.
Зайдя на второй этаж, Малышкин сделал два длинных и один короткий звонок в дверь. Это был условный сигнал: хозяин квартиры открыл сразу, не спрашивая кто:
— А я уж думал, вы забыли обо мне, — признался Василий Дронов, пропуская гостя в прихожую.
— У нас такого не бывает, — деловито отозвался лейтенант КГБ, переступая порог.
Войдя в комнату, он сразу обратил внимание на большой телевизор, на экране которого танцевали полуобнаженные красотки:
— О! Это наше телевидение?
— Польша. Могу и ГДР включить.
— Спасибо, как-нибудь в другой раз.
— Тогда, может быть, чаю?
— А вот от чая не откажусь.
Когда они сели за стол, Виктор Малышкин спросил:
— Как настроение?
— Да уж скорее бы…
— Что скорее?
— Скорее бы суд. Я готов хоть завтра…
Малышкин сделал несколько глотков из красивой цветастой чашки:
— Забегаете вперед, Василий Григорьевич. Еще Гюрза не пойман. И именно поэтому я к вам пришел.
Виктор показал снимки сначала Лещука, сделанный с фоторобота, затем таксиста Комлева и режиссера Богословского.
— Вы не встречали этого человека? — остановился он на фото Лещука. — Он должен был вам звонить, прежде чем этот, Комлев, сдал, а этот Богословский забрал "Спидолу".
Двух последних Дронов опознал без труда, поскольку присутствовал при приеме и выдаче радиоприемника, а вот относительно Лещука покачал головой.
— У него еще голос хриплый был, — подсказывал Малышкин.
— Насчет хриплого голоса что-то припоминаю. Возможно, в телефоне слышал. А вот лицо вижу впервые.
— Может вспомните что-нибудь еще? Может Гюрза оставил отпечатки пальцев?
— Да нечего мне добавить, — пожал плечами Дронов. — Все вашему начальнику подробно изложил. А вот насчет отпечатков… Думал вы раньше ко мне с этим вопросом придете.
Василий Дронов поднялся, вышел на кухню и вскоре вернулся, держа в руке большой полиэтиленовый пакет:
— Вот тут отпечатки.
Виктор внимательно рассмотрел содержимое:
— Бутылка, рюмка…
— Мы с ним пили, поэтому на бутылке могут быть и мои отпечатки.
— А это что такое, на щетку похожее?
— Это и есть щетка, щетка для одежды. Гюрза в прихожей запачкался о стену, взял щетку и почистился. Думал, я его не увижу, но я, находясь на кухне, видел через зеркало, которое стояло боком. — Дронов вышел в прихожую и, как бы в доказательство, коснулся стоявшего на низкой тумбочке трюмо.
— Спасибо, забираю, — Виктор взял пакет, спросил: — Хочу ваше мнение услышать. Гюрза опытный разведчик, а отпечатки оставил. С чего бы?
Дронов размышлял недолго:
— Гюрза хотел показать мне, что пришел… как бы это лучше назвать… с открытой душой: свое отсидел, чист перед законом, но предлагает подзаработать. Зачем ему скрывать отпечатки? Да и что они дадут: по отпечаткам пальцев человека не поймаешь.
Виктор Малышкин допил чай, краем глаза поглядывая на красоток с экрана и, прощаясь, спросил:
— Я не вижу у вас телефона? Вы же, пока еще, завмастерской?
— Делал я заявку, да все впустую.
— Поставят вам телефон, он вам сейчас необходим. Только будьте осторожны.
Через пять минут лейтенант Малышкин уже мчался в Управление на своей служебной серебристой "Волге" с помятым правым крылом.
— О, товарищ капитан! — воскликнул парторг таксопарка Федотов при виде вошедшего в диспетчерскую Дружинина. — А я уж хотел было вам звонить.
— А что случилось, Иван Павлович, — спросил Сергей.
Федотов расстегнул молнию на своей небольшой водительской сумочке, в которой хранил документы на машину и ключи, достал аккуратную карточку в красивом орнаменте.
— Вот, — протянул он Дружинину. — Думал, вам полезна будет.
На карточке сверху золотистыми печатными буквами красовалась надпись:
"БАКУ. ГОСТИНИЦА "КАСПИЙ"
Ниже, уже каллиграфическим почерком было выведено:
"Ганс-Людвиг Витцлебен. ФРГ.
Коммерсант. Сентябрь 1964 г."
И еще ниже крупно:
"№ 342".
— Откуда она у вас? — спросил удивленный Сергей.
— Прибирался в машине и нашел. Наверное, ее выронил тот, чью фотографию вы мне показывали.
В диспетчерской было душно, пахло бензином и промасленными тряпками. Сергей предложил выйти на воздух, благо, дождь внезапно прекратился, а солнце приятно грело. Они присели на лавочке.
— Иван Павлович, а вы уверены, что эту карточку выронил именно тот пассажир, которого вы возили на дачу Бисмарка?
— Уверен. После него моими клиентами были только местные.
Дружинин задумался:
— На прошлой пашей встрече вы охарактеризовали этого пассажира так: выше среднего роста, приятной внешности…
— …кавказской внешности…
— …пусть кавказской внешности, волосы с проседью, глаза темные. Себя назвал?
— Нет, но вскользь упомянул, что из Баку, корреспондент газеты "Заря Востока", интересуется стариной.
— Может, еще что-то? Ну, Иван Павлович, дорогой? Где вы его высадили? Куда он пошел?
— В центре высадил. Куда пошел, не знаю. Мог пойти в любую сторону.
Дружинин поднялся, осмотрел еще раз карточку туриста: "Ганс-Людвиг Витцлебен"… Два варианта: или это карточка Гюрзы под немецким именем или его знакомого. Правда, знакомый оставил бы визитную карточку, а не карточку туриста. Вопросы, вопросы… надо ехать в Баку!
— Спасибо, Иван Павлович, вы нам очень помогли.
— Чем могу…
Простились. Но не успел Дружинин сделать пару шагов, как Федотов его окликнул:
— Стойте! Я вспомнил еще один эпизод. Не знаю, будет ли он вам интересен?
— Мне все интересно.
— Я долго ждал этого… из Баку, пока он обследовал дачу. Сидеть мне надоело, решил пройтись. Спустился с шоссе вниз, иду по тропинке. Вдруг… смотрю — лежит змея и греется на солнышке. Они любят после дождя… И тут появляется мой пассажир. Я ему:
"Осторожно, гадюка!" А он усмехнулся и говорит: "Я змей не боюсь. И не таких ловил". И, задрав левый рукав пиджака, показывает не то шрам, не то след от укуса.