Начальник Управления полковник Костров медленно поднялся. Дружинин и Малышкин последовали его примеру. Они знали, сейчас последует нравоучение. И не ошиблись.
— Капитан Дружинин, повторяю в десятый раз, у нас нет дел не государственной важности, все дела государственной важности! Завтра ко мне в это же время с докладом.
— Слушаюсь! — все, что оставалось ответить Сергею.
Костров смерил его взглядом и, видимо, решив смягчить концовку совещания, сказал:
— По поводу помощников. На днях Ляшенко вернется из Бердска, подключу кого-нибудь из его группы к вам. Кстати, Сергей, можешь порадоваться за своего друга — Ляшенко "взял" Мозыря!
Проиграв в дебюте две пешки, Сергей понял, что противостоять сегодня Михаилу Григорьевичу он не сможет и бережно положил короля на шахматную доску.
— Как, уже сдаешься? Так быстро? С твоими небольшими потерями еще играть и играть, — Вольский был обескуражен.
— Да вот не играется, извините… — Сергей поднялся.
Придя в свою комнату, он привычно устроился на диване. Достал любимый томик Лермонтова. Полистал. Тяжело вздохнул. Не читалось, как и не игралось десять минут назад. А все думы, думы… Прошедший день был крайне напряженным. Сначала все пошло как будто хорошо. В квартире у сбежавшего Арсения Богословского произвели обыск и обнаружили рыбацкий плащ с капюшоном. Сверили с тем, который Охотник дал при встрече Исмаилову — один к одному! Опросили соседей, они утверждали, что Богословский заядлый охотник. После этого Сергей почувствовал, что на верном пути. А… спустя насколько часов бухгалтер был задержан на вокзале. Вскоре выяснилось, что его бегство связано с растратой крупной суммы денег. Но главное в другом. Допрос показал, что Арсений Богословский никакого отношения к встрече Исмаилова не имеет. Да, он охотник, но разрешения на присутствие в запретной зоне не получал. И телеграммы племяннику с главпочтамта не давал. Более того, сообщение о спешном отъезде его племянника вызвало у него удивление. В результате версия не прошла. У Малышкина дела обстояли не лучше. У Бруно Шульца не было даже водительских прав, а на охоту он не ходил года три. Да и пропуск в запретную зону бывшему приближенному к Герингу вряд ли кто-либо рискнул выдать. Тупик?
Что дальше? Сергей лежал и думал. Снова появиться перед Костровым несостоятельным? Видеть его требовательный, а порой иронический взгляд: "Контрразведчик… тоже мне…" Нет-нет, должна же быть хоть какая-то зацепка… Какая? Пропуск на посещение запретной зоны? Но такой имеют десятки человек. Долго проверять, хотя придется. ГАЗ-69? Но такой тоже имеют десятки, вот если бы номер… Что еще? Не выходил из головы допрос Исмаилова. Что-то странное было в его показаниях, хотя в его чистосердечном признании никто не сомневался. Что? Стоп… вот что! Исмаилов организовал проверку Дронова по линии радиомастерской и поручил это покойному ныне Лещуку. Лещук, в свою очередь, привлек Комлева и Богословского и потом сам же сообщил Исмаилову, что канал связи провален. Откуда Лещук это узнал? Кто ему сообщил? Сам он "Спидолу" из палаты Богословского не забирал. Ее вообще никто не забирал. А вывод однозначный: канал связи через радиомастерскую провален! Значит, Лещуку сообщил кто-то, кто имеет отношение к санаторию "Волна"?
Еще важный момент из показаний Исмаилова, когда тот на вопрос об Охотнике сказал, что запомнил лишь голос — мягкий баритон. Баритон… В спектрах голосов Сергей разбирался: в школьные годы пел в хоре при городском музыкальном училище. Как попал? Ситуация банальная: влюбился в девочку, которая пела в этом хоре. Пришел на прослушивание, и его, на удивление, приняли. Целый год ходил. А потом… девочка с родителями переехала в другой город, а он увлекся футболом. После было окончание школы и военное училище. Как давно это было…
Мысли снова вернулись в день сегодняшний. Что еще? За что зацепиться? Думай, Дружинин, думай… Радиовыстрелы, сверхкороткие радиосигналы? Может, за них? Посоветоваться с Воронцовым? Но начальника радиотехнического отдела спешно госпитализировали — язва. Все не так, все не в пользу его, Сергея Дружинина.
Стоп! Радиодело… А если обратиться к Мастеру, то есть к Дронову? Может, он прояснит ситуацию: как с немецкого передатчика времен войны передавать сверхскоростные сообщения? И еще: телефонная станция… Ох, голова идет кругом…
Утром, встретившись в Управлении с Малышкиным, Дружинин тут же дал ему команду отыскать и представить список всех, кому выдавали пропуска, потом заняться телефонной станцией. А сам направился в радиомастерскую к Дронову.
Увидев вошедшего Дружинина, Дронов насторожился. Но вскоре понял, что тот пришел к нему не за тем, чтобы арестовывать, поэтому успокоился. Сергей, не особо надеясь на помощь, пояснил, зачем пришел. Но оказалось, Василий Дронов знаком с устройствами для ускоренной передачи информации.
— Знаю о таких, — негромко произнес он и со знанием дела начал пояснять: — Это портативные радиопередатчики для проведения быстрых сеансов связи со своим "центром" могли также быть применены агентами для передачи информации своим кураторам в случае крайней необходимости. Они были достаточно мощными для проведения связи на значительном расстоянии, но очень на коротком отрезке времени: не более 2–3 секунд. Малогабаритны, удобны для скрытого хранения и транспортировки. Как правило, выполнялись в виде трех отдельных блоков.
Дронов взял лист бумаги, карандаш и начертил три фигуры в форме квадратов, расположенных впритык друг к другу:
— Вот, структурная схема агентурного немецкого радиопередатчика SE 100/11. Три главных модуля: слева приемник, справа передатчик, а посередине источник питания. Модульная конструкция облегчала скрытое хранение, а в случае необходимости передатчик можно было собрать за несколько минут. Но широкого применения они не получили, так как, повторяю, большого объема информации через такой не передать.
— Интересно… — Сергей разглядывал простые фигуры на листке, хотя их вид мало о чем говорил, а Дронов принялся пояснять дальше, видимо, почувствовал себя "в своей тарелке":
— У англичан передатчик такого типа был более совершенным.
— Вы видели и английский?
— Я много, что видел. Я ведь числился инструктором, обучающим курсантов школы. А когда сдался, все подробно изложил капитану СМЕРШ Мальченко. Но тот вместе с другими…
— Знаю, знаю, — прервал его Дружинин. — Вы не договорили об английском передатчике.
— Об английском? Это радиопередатчик с компрессором. В компрессоре вся суть изобретения. Именно он "сжимал" телеграфное сообщение, превращая его в короткий радиосигнал. Это существенно снижало вероятность его обнаружения противником.
— А в вашей школе кто занимался такими новшествами? — спросил Сергей.
— В школе все шло через Ройтмана, но Ройтман не был большим специалистом в радиотехнике.
— А кто был?
— Пару раз приезжал один в штатском. Думаю, он и предлагал SE-110/11, — указал Дронов на лежащий на столе листок.
— Вы с ним общались?
— Нет, но в класс, где я обучал радистов, он несколько раз заходил в сопровождении Ройтмана. Понаблюдал и даже задал мне несколько вопросов.
— Вопросов? На русском?
— Да, он по-русски говорил чисто.
Сергей почувствовал волнение:
— Что вы еще можете сказать о нем? Какой он? Высокий? Средний? Блондин? Полный? Худощавый?
— Самый обыкновенный: чуть выше среднего, как я. Волосы темно-русые с проблесками седины… ни шрамов… ни родинок…
— Возраст?
— В то время около сорока… Вот, пожалуй, и все.
— Не густо…
Дружинин задумался. Хотел было задать еще вопрос, но Дронов опередил его:
— Да, вспомнил! Голос у него запоминался: такой приятный, как у оперного певца. Из современных похож на голос Георга Отса. Люблю слушать…
— Я тоже Отса люблю, — Сергей поднялся. Подошел к окну, вгляделся. Вдали на фоне ясного в этот день неба виднелась белая полоска от реактивного самолета.
В это время раздался стук в дверь.
— Я занят! — предупредил Дронов, по дверь уже отворилась, и на пороге появилась женщина приятной внешности:
— Василий Григорьевич, там…
— Зинаида Владимировна, я уже сказал, что занят, — недовольно повторил Дронов.
— Но там клиент’ устроил скандал. Кричит, что вчера забрал приемник, а тот не работает. Вас требует.
Дружинин повернулся и обратил взор на директора мастерской:
— Василий Григорьевич, идите, я подожду.
Он снова вгляделся вдаль: белая полоса от самолета почти рассеялась. Мягкий баритон… как у оперного певца… Что-то похожее он слышал, вот только где?
И Дружинин вспомнил!
Минут через пять вернулся Дронов:
— Извините, дела.
Но Сергея Дружинина дела радиомастерской уже не интересовали.
— Едем, быстро! — почти прокричал он и схватил за локоть Дронова.
Уже больше часа Сергей прохаживался по санаторной дорожке, посыпанной морским песком. По-летнему светило солнце, легкий соленый ветер напоминал о близости моря. Дружинин незаметно наблюдал по сторонам: мимо проходили отдыхающие, порой слышался веселый смех. Но тот, кого Сергей ждал, все не шел.
Вот, наконец, появился и он. Витольд Валерьянович Краснолобов вышел на крыльцо директорского корпуса и зажмурился от солнца — видимо, сидеть в своем кабинете в такой летний час ему надоело. Он спустился по ступенькам и, увидев Дружинина, сам подошел к нему:
— Рад приветствовать, товарищ капитан. Но… ничем порадовать не могу.
— Так уж ничем? — Сергей попробовал улыбнуться.
Взгляд директора санатория стал настороженным:
— "Спидола" как стояла у кровати Богословского, так и стоит, — пояснил он.
Дружинин уже не улыбался, он лишь тяжело вздохнул:
— Мне остается только сожалеть о потерянном времени и откланяться.
Краснолобов молча развел руками, как бы говоря: такова жизнь.
Когда он ушел, Дружинин быстро очутился у скамейки в аллее, где из-за кустов наблюдал Дронов. Сердце бешено колотилось. Ни слова не говоря, Сергей вопрошающим взглядом впился в лицо раздвинувш