— Предлагаю перейти на работу к нам в Службу безопасности. Вам, как специалисту в области радиосвязи, мы предоставим широкое поле деятельности.
Владимир слушал, затаив дыхание, не зная, что ответить, а гауптштурмфюрер Брайтнер продолжал агитационную речь:
— Сразу хочу сказать, попасть в Службу безопасности и надеть черную форму СС очень непросто, а эмигранту, даже если он чистокровный немец, тем более. Проверки следуют одна за другой: где родился, где учился, служил, кто мать, отец, дед, прадед… и так далее. Но я был в России, видел вас в деле и знаю вашу родословную. Поэтому дам вам хорошую рекомендацию. Как вы? Согласны? — тут Брайтнер слегка загадочно улыбнулся. — Если не согласны, то это будет приказ.
Владимир Энгель раздумывал недолго. Согласился, сразу поняв, против какой страны может быть направлена деятельность его, как специалиста.
— Ну и отлично! — подытожил Брайтнер и протянул открытку, на обратной стороне которой было что-то написано. — Возьмите, по этому адресу в Копенгагене проживают ваши мать и сестра. Неделю даю на то, чтобы их повидать.
От услышанного Владимир замер. Он не мог поверить… Несколько лет, как перестал он искать мать и сестру. А они живы!
— Как насчет службы? — единственное, что вымолвил он, забыв поблагодарить. Он завороженно глядел на адрес, указанный на открытке.
— Считайте, что с этого дня вы работаете в моем отделе. С вашим руководством я уже договорился.
Но встреча с самыми близкими ему людьми не получилась радостной. Мать умерла за две недели до его приезда, и ему оставалось только вытирать слезы на ее Могиле, обнимать и успокаивать сестру.
Он предложил Эльзе переехать к нему в Кенигсберг, но она наотрез отказалась. Ее муж, социал-демократ, вынужден был эмигрировать и возвращаться в Германию, где правит Гитлер, не желал ни при каких условиях. Больше с сестрой Эльзой они не виделись.
Дальше было только конструирование радиопередающих устройств и работа в разведке. Настоящее боевое крещение Владимира Энгеля как нелегала состоялось в 1940 году в Риге, куда его внедрили накануне прихода советских войск. Перед ними он предстал как продавец магазина всевозможных товаров. Многие советские офицеры посещали магазин, скупая все, что только можно — от шоколадных конфет до женского белья. Он удивлялся: до чего же большевики довели Россию, если офицеры так унижаются. Но при этом незаметно прислушивался, о чем они говорят, не подавая ни малейшего намека на знание русского языка. Он подмечал кто, к какому роду войск относится, фиксировал в памяти количество посещавших магазин офицеров в той или иной форме, их знаки отличия, их реплики в разговорах между собой. А ночью его передатчик работал безотказно. Конечно, он опасался НКВД, но советская спецслужба была занята тем, что арестовывала враждебных элементов — промышленников, коммерсантов, зажиточных крестьян, полицейских. Владелец магазина, не подозревавший, кем является один из его продавцов, тоже чуть было не "загремел". Но обошлось.
Так продолжалось до того момента, когда с началом войны в Ригу вошли части вермахта. Брайтнер, уже в чине штандартенфюрера, тепло его встретил и остался доволен работой.
Дальше была война. Поначалу он верил, что Советам осталось жить недолго. Но… большевики сопротивлялись, и для работы в их тылу требовались разведчики и диверсанты. В разведшколе он вместе с Паулем Ройтманом обучал радиоделу курсантов — русских военнопленных. Была перспектива самому отправиться в глубокий советский тыл. Но было уже поздно — Гитлеровская Германия трещала по всем швам.
После войны, чтобы не попасть в тюрьму, он стал нелегалом уже в самой Германии. Поселился в Мюнхене под другим именем. Там его Брайтнер и нашел, успокоив, что над такими, как он, Владимир Энгель, никакого суда не будет и что разведчики нужны в любое время.
…Время все шло, воспоминания все не кончались. Владимиру Энгелю оставалось вспомнить только последний этап — как его готовили к нелегальной работе в послевоенном СССР, как внедряли под именем Краснолобова Витольда Валерьяновича. Но тут из радиоприемника послышались позывные и знакомый голос: "Внимание, внимание, говорит радиостанция "Немецкая волна" из Кельна. Вы можете слушать нашу радиопередачу на волнах…" Краснолобов напряг слух и включил для записи магнитофон.
— Прошу садиться, — полковник Костров притушил папиросу и устало опустился в кресло. Дружинин, Малышкин и четверо оперативников последовали его примеру. Начальник Управления сделал паузу, оглядел присутствующих:
— Товарищи офицеры, нам предстоит ответственная операция: задержать человека, скрывающегося под именем Краснолобова Витольда Валерьяновича, директора санатория "Волна". Есть все основания считать, что этот человек агент иностранной разведки, предположительно западногерманской. Настоящего имени его мы, естественно, не знаем. По оперативным данным этот человек может уйти морем. Поэтому ставлю задачу: задержать гражданина Краснолобова на берегу в момент, когда за ним придет транспорт. Операция согласована с Москвой.
При слове "транспорт" все, кроме Дружинина и Малышкина, вопросительно посмотрели на Кострова. Начальник Управления понял и пояснил:
— Какой транспорт? Подводная лодка-танк. Подробнее вам чуть позже доложит капитан Дружинин. Особо подчеркиваю: нам нужны и Краснолобов, и сама лодка, которая за ним придет. Поэтому арест должен произойти только на берегу. Вопрос: где?
Костров разложил на столе большую карту и попросил присутствующих подойти:
— Варианта два. Первый: лодка подойдет вот в этом месте, — Костров указал на карте. — Здесь высаживался задержанный нами Исмаилов, которого в трех километрах от берега в охотничьей сторожке дожидался Краснолобов.
Костров снова задержал карандаш на карте:
— Это место, назовем его "Песчаный берег", удобно, потому что знакомо рулевому лодки. К тому же расположено оно сравнительно недалеко от санатория "Волна". Второй вариант высадки — берег моря рядом с так называемой дачей Бисмарка. Следующий вопрос: когда? Вот тут сложнее. Краснолобов опытный разведчик. Он понимает, что "засветился", и уйти ему надо как можно скорее. Поэтому в двух указанных местах надо организовать круглосуточное дежурство. Я уже известил начальника погранотряда Агафонова, они усилят патрулирование вдоль берега.
Костров еще раз оглядел присутствующих, словно проверял степень доверия:
— Теперь о ходе операции. Я принял решение разбить вас на две группы по три человека. Первая группа: Савчук, Андреев и Чистяков дежурит близ "Песчаного берега". Старший группы капитан Савчук. Капитан Савчук, вы все последние дни дежурили у санатория "Волна", знаете все дороги и подходы к санаторию. Надеюсь, не упустите. Другая группа: Дружинин, Малышкин и Шарафутдинов дежурит у ангара вблизи дачи Бисмарка. Старший — капитан Дружинин. Товарищи офицеры, обращаю ваше внимание. Первое: связь должна быть проверена и работать надежно. Второе: при задержании может возникнуть непредвиденная ситуация. Поэтому в каждой группе должна быть ракетница. Один выстрел вверх, и на свет красной ракеты быстро подойдет наряд пограничников. Вопросы?
— Если задерживаемый или задерживаемые будут стрелять? — спросил молодой оперативник по фамилии Чистяков.
— Брать живыми, — ответил Костров и добавил: — Хотя не сомневаюсь, что те, кого мы ищем, будут без оружия.
— Простите, товарищ полковник, но почему вы так считаете? — подал голос Малышкин.
Костров закурил, выпустил струю дыма:
— Привыкайте ставить себя на место врага. Краснолобов, скорее всего, подойдет к берегу под видом охотника. Это его шанс, он при аресте может заявить, что заблудился. И тот, который его встретит, тоже может в свое оправдание сказать, что проводил испытание новой техники, но сбился с пути. Я ясно излагаю?
…Эту ночь полковник Костров и шестеро его сотрудников не спали. В половине второго ночи, когда было темно, дремавшего в кресле начальника Управления разбудил телефонный звонок. Звонил капитан Савчук и сообщал, что Краснолобов вышел из директорского корпуса, в котором проживал, и направился за пределы санатория. Одет Краснолобов, как охотник: длинный плащ с капюшоном, резиновые сапоги, за плечом ружье.
— Следуйте за ним и будьте осторожны, — скомандовал Костров.
— Ну что, Заяц, узнаешь? — старший сержант Нырков остановился, поправил за плечом автомат и скомандовал "сидеть" овчарке Графу.
— Че узнавать-то? — недовольно пробормотал Зайчиков. — Вокруг темень, ни зги не видно.
— Пограничник должен видеть и в темноте. А узнать ты это место должен потому, что во время нашего последнего дежурства… что мы видели?
— Подводную лодку с гусеницами. Я ее еще зарисовал для капитана КГБ. Только она стояла не здесь в лесу, а метрах в 200 далее.
— Здесь стояла!
— Никак нет, далее. Там еще на опушке поваленная береза.
— Я сказал, здесь! Будешь еще со мной спорить…
В это время где-то невдалеке тихий шум прибрежных волн сменился каким-то странным рокотом. Затем последовал всплеск, как будто из воды тянули очень крупную рыбу. Чудо-техники Третьего рейха "Морской чёрт" медленно выходил на берег.
— Ух ты… — единственное, что промолвил Зайчиков.
Нырков, как старший наряда и более опытный, сразу сообразил, что надо делать.
— Срочно сообщи на заставу и тихо следуй за мной. Графа держи при себе, — скомандовал он Зайчикову.
Ночь выдалась безлунная, но молодые зоркие глаза старшего сержанта Ныркова не пропускали ни одной детали, ни одного движения странного, наводящего страх объекта, показавшегося из моря. Спрятавшись за ветками раскидистого кустарника, Нырков видел, как странный объект вышел из воды и, глухо вереща гусеницами, удалился в лес, который начинался почти у самого берега. Леха Нырков был парнем не робкого десятка, но от увиденного ему стало не по себе. Полусогнувшись, он предельно тихо сделал несколько шагов и оказался совсем близко с объектом, вышедшим из моря. Лодка-танк стояла неподвижно с отключенным двигателем и напоминала призрак из фантастической литературы. Из лодки никто не выходил.