После у него, у Пауля Ройтмана, была работа в разведшколе, служба в охране ракет ФАУ, трагедия с той самой французской деревушкой, из-за которой он "загремел" на 8 лет, и, наконец, охрана "Морского чёрта".
…Пауль Ройтман оторвался от воспоминаний, взял в руки лейку, набрал воды из крана. Что ему осталось в жизни? Воспоминания, да поливка цветов… Тоска…
В это время заскрежетали тюремные ворота, и во двор въехал автомобиль. Ройтман следил за его передвижением и вдруг поймал себя на мысли, что если приехал тот самый американец, агитировавший работать на их разведку, то сейчас, когда все осточертело, он, Пауль Ройтман, ответит утвердительно. Но из машины вышел совсем другой человек.
— Для такого заведения, как тюрьма, вы неплохо выглядите, — Брайтнер первым подал руку и улыбнулся.
Они медленно пошли по садовой дорожке, усыпанной мелким гравием.
— Относительно вас могу сказать тоже самое, — Ройтман тоже сделал попытку улыбнуться, но у него не поучилось. — Только тюрьма, наверное, здесь непричем.
— Ошибаетесь, дорогой Пауль, еще как причем. Довелось мне побывать в шкуре узника тюрьмы Шпандау. Разве можно было оставить на свободе группенфюрера СС? Три года назад вышел. Слежу за собой: регулярно плаваю, делаю утреннюю зарядку.
— И активно работаете?
— О, да от вас ничего не скроешь. Конечно же, работаю, тружусь на благо Германии.
Брайтнер остановился и изучающе посмотрел Ройтману в глаза, как когда-то делал много лет назад:
— А вы не желаете поработать на благо Германии?
Ройтман почувствовал волнение:
— А от Германии что-то осталось?
— Ну, ну… зачем так говорить. Вас в каком году арестовали?
— В одна тысяча девятьсот пятьдесят втором.
— Даже тогда были признаки возрождения.
— Но я-то находился в Испании. Скромно владел магазином спортивных товаров и о Германии знал только одно — что их две: Восточная, которая находится под властью Советов, и Западная, ее контролируют англосаксы..
— …которые не мешают нам развиваться. Даже в области спорта. Вы знаете, что сборная Западной Германии стала чемпионом мира по футболу?
— Не может быть!
— Да-да, чемпионом мира. В финале мы обыграли фаворитов венгров. Но это случилось три года назад.
Они зашли в небольшую беседку, которая была местом для курения. Брайтнер достал сигареты, предложил Ройтману. Тот не отказался, лишь посетовал по поводу услышанного:
— До нас такие вещи, футбольные чемпионаты, не доходят, не положено. Помню, в 1950-м, когда я еще был на свободе, чемпионами стали уругвайцы. С удовольствием следил за этим из газет.
Пару минут они курили. Потом Брайтнер спросил:
— Ну, так как? Есть желание работать на благо новой Германии? Вы же инженер!
Грустная улыбка мелькнула на лице Пауля:
— Господин Брайтнер, я прекрасно знаю, кто вы, а вы знаете, на что я способен. Мне вы хотите предложить работу в той же сфере, что и во время войны?
Брайтнер ответил не сразу, курил, размышлял:
— Помните далекий 1939-й?
— Ноябрь?
— Да, ноябрь. Тогда, после взрыва в мюнхенской пивной, я предложил вам работать в Службе безопасности, заметив, что это не предложение, а приказ. Сейчас готов сказать то же самое: вы немец и должны работать там, где наиболее нужны. И это не предложение, это приказ!
Будь Ройтман при форме, как много лет назад, он в знак согласия вытянулся бы в струнку и щелкнул каблуками. Но сейчас ограничился вопросом:
— Вас не смущает, что я пока еще не на свободе?
— О, это уже моя забота, — сказал Брайтнер и, быстро простившись, зашагал в сторону ожидавшего его автомобиля.
1958 год, март.
Гамбург. Особняк, принадлежащий западногерманской разведке
— Как ваше здоровье, Пауль? Как настроение? — спросил Брайтнер, войдя в небольшой холл и удобно располагаясь в кресле.
— Со здоровьем все нормально: посещаю массажный кабинет, совершаю регулярные прогулки в сторону моря. А вот с настроением похуже…
— Это почему же?
— Потому что сижу без дела.
Брайтнер рассмеялся:
— Ничего другого я услышать от вас не ожидал. Терпение, мой дорогой, терпение. Сегодня я пришел не только вас проведать, но и поговорить о деле. Будете? — он достал пачку сигарет.
Некоторое время они молча курили.
— Какова судьба "Зеетойфеля"? — неожиданно спросил Брайтнер.
Ройтман был немало удивлен вопросу: прошло столько лет…
— Судьба печальна, — негромко произнес он. — До окончания испытаний оставалось не больше недели, а Кох все торопил нас со своей эвакуацией. Пришлось подчиниться. А тут еще русские… а с неба англичане… Пришлось "Зеетойфель" направить в Кенигсбергский порт своим ходом.
— По земле?
— Зачем? По морю. В порту его погрузили на транспорт "Саксония", а что стало с "Саксонией", вы знаете.
До подхода к Килю оставалось совсем немного, когда транспорт накрыла англо-американская авиация.
Брайтнер покачал головой:
— Да, все это очень печально. Погибли люди, на дно ушло много ценностей, в том числе и "Зеетойфель" № 2. А номер первый?
— Номер первый был намеренно затоплен в водах Балтики в конце войны. Где? Не знаю. Я к нему отношения не имел. По-моему, в районе Любека. Знаю только, что его испытания показали недостаточную мощность дизеля и электродвигателя для подводного положения, а также плохую маневренность на суше. В номере два это было учтено. Но требовались испытания.
Брайтнер выпустил струю ароматного дыма:
— Как вам удалось уцелеть? Раз вы в добром здравии и сидите напротив меня, значит, на "Саксонию" вы не попали?
— Да, это так. Мы с инженером Лебером занимались обустройством тайника, куда поместили все документы, связанные с конструкцией и испытаниями "Зеетойфеля". А это 7 металлических ящиков. Довезти их до порта, где стояла "Саксония", не представлялось возможным. А потом меня ранило. Правда, свои не бросили.
— Кто еще занимался обустройством тайника?
— Если не считать солдат охраны, только двое: я и Лебер. Он составлял документацию и отчеты по испытаниям.
— С вами был еще представитель Деница?
— Был, гросс-капитан Эрвин Ран. Ушел на дно вместе с "Саксонией". А вот какова судьба Лебера, я не знаю.
Брайтнер задумчиво смотрел в даль за окно, о чем-то размышлял. — Судьба Альфреда Лебера такова, — наконец, произнес он. — Ему удалось эвакуироваться. А после войны он поселился в родном Ростоке в Восточной зоне. Но… год назад его не стало. Так что вы, дорогой Пауль, единственный, кто обладает всей информацией о "Зеетойфеле".
— К сожалению, не всей.
— Но его испытания проходили на ваших глазах.
— Правильно. Речь идет о "Зеетойфеле-2". Сведений о "Зеетойфеле-1", который испытывали в боевых условиях, у меня нет.
Замолчали. Однозвучно гудел вентилятор, разгоняя табачный дым. Прежде чем перейти к главному, Брайтнер, как всегда в подобных случаях, наблюдал за выражением лица собеседника.
— Есть фирма, готовая поднять "Саксонию" с морского дна, — прервал молчание он. — В трюмах транспорта осталось много ценностей. Как вы считаете, можно ли вернуть "Зеетойфеля" к жизни?
Ройтман с удивлением уставился на своего бывшего, а теперь уже нынешнего шефа:
— Вернуть? Но зачем?
— А зачем он создавался?
— Осуществлять диверсии в портах и на побережье.
— Сейчас время другое. Диверсии не на первом плане. А вот тайно высадить человека на берегу…
— Господин Брайтнер, без Лебера восстановить все, что связано с "Зеетойфелем", очень непросто.
— Но вы же по образованию инженер, окончивший Мюнхенский технический университет — старейшее учебное заведение Германии! А испытания проходили на ваших глазах. Если надо, мы найдем вам толковых помощников.
Пауль Ройтман был в затруднении, не зная, что ответить. А его собеседник продолжил:
— На побережье Балтийского моря есть много мест, куда можно и нужно доставлять наших людей. Например, Восточная Германия, Польша и, конечно же…
— …Восточная Пруссия.
— Или, как ее называют русские коммунисты, Калининградская область, — с иронией в голосе закончил Брайтнер и добавил: — Первое, что надо будет сделать, если восстанавливать "Зеетойфель-2", это добыть документацию по его устройству и испытаниям. От старой конструкции двадцатилетней давности надо идти к новой, а для этого надо знать все плюсы и минусы предыдущей. И еще: в Восточной Пруссии осталось много ценностей. Я слышал, среди местной молодежи есть немало желающих отыскать клад и разбогатеть. Знали бы они, какой клад находится на даче…
— …на даче Бисмарка, — закончил Ройтман и почувствовал прилив сил — он снова может оказаться при деле.
— Так как? Беретесь? — спросил Брайтнер и, не дожидаясь ответа, окинув собеседника пристальным взглядом, добавил. — Это не предложение, это приказ!
Уже прощаясь в дверях, Брайтнер негромко произнес:
— Господин Гелен желает вам удачи.
1962 год, август.
Остров Феморн, военно-морская база ФРГ
Брызги мокрого песка разлетались в стороны, не позволяя приблизиться. Но вот мотор смолк, и все стоявшие и наблюдавшие разом устремились к тому, что вышло из морских глубин. Открылся люк, показалась голова, а затем часть туловища человека в специальном гидрокостюме. "Вышедший на волю", несмотря на поданный трап, легко скатился по корпусу лодки, спрыгнул на песок и попал в объятия небольшой толпы наблюдателей.
Двое почтенного вида мужчин следили за происходящим, стоя в отдалении.
— Браво, Пауль, поздравляю, — один из них тронул за плечо другого; свое восхищение они скрепили рукопожатием.
— Благодарю, Эвальд, но это только начало. Первое погружение с одним акванавтом.
Тем временем тот, к которому относилось определение "акванавт", вежливо оттеснил обнимавшую его толпу и, сделав несколько шагов, предстал перед руководителем испытаний:
— Господин Ройтман, разрешите доложить…
Но Ройтман, не дав договорить, заключил акванавта в объятия: