На следующий день утром Исмаилов вышел из своей временной квартиры, чтобы немного прогуляться и купить свежие газеты. А днем обнаружил в почтовом ящике конверт с картами. Около часа он изучал их, сверяя в памяти с немецкими, образца 1944 года. Потом задумался: одному попытаться обнаружить дверь в тайник или привлечь Лещука, которого он не знает и даже в глаза не видел? Ройтман рекомендовал Лещука как человека, знающего местность, разбирающегося в ценностях и антиквариате, но, к сожалению, имеющего отношение к уголовной среде. Последнее вызывало опасения, несмотря на то, что Исмаилов когда-то тоже был судим.
Исмаилов снова глянул на карту окрестностей города. Километров десять, не доезжая поселка Пионерский, есть поворот на проселочную дорогу, — потом по ней еще три километра до берега моря и так называемой дачи Бисмарка. А если проверка? Город-то режимный… Документы у него в порядке — он из Баку, корреспондент газеты "Заря Востока". На запас есть еще один паспорт.
И он решился. На следующее утро, гуляя по центру, он остановил такси. Немолодой водитель с серьезным взглядом спросил:
— Куда поедем?
Исмаилов улыбнулся:
— Для начала по городу. Посмотрим, как советские люди осваивают немецкую территорию.
— Так вы приезжий?
— Да, я из Баку. Интересуюсь стариной. Но, наверное, после войны от крепостей и замков ничего не осталось?
— Судите сами. Показать могу.
Пару часов они кружили по городу. Исмаилов расспрашивал обо всем. При этом оценивающе присматривался к таксисту. Наконец, расплатился и, собираясь вылезти из машины, осторожно спросил:
— А от Немецких дач до города далеко?
На немолодом лице таксиста появились морщины удивления:
— Зачем вам? От них уже ничего не осталось.
— Как, вообще ничего? Жаль… Там в 45-м воевал мой отец. Я собираю материал для газеты.
— Может, я не совсем правильно выразился. Кое-что осталось. Одни постройки сравнены с землей; другие как были, так и лежат в руинах; на месте третьих какие-то учреждения. К Немецким дачам даже копатели интереса не проявляют. Если что-то ищут, то только в черте города.
Понимая, что, сказав "а", надо говорить "б", Исмаилов произнес:
— А у меня есть сведения, что одна из дач на берегу моря сохранилась. Может, съездим? Плачу два счетчика.
— Куда?
— Не доезжая Пионерского… где-то там дача Бисмарка..
Таксист снова был немало удивлен:
— Дача Бисмарка? Уж там-то точно ничего нет, одни развалины.
— А вдруг, да?..
— Ну, если хотите, поедем.
До нужного поворота на проселочную дорогу они добрались за двадцать минут. Но проселочная дорога, в отличие от главной, оказалась в очень плохом состоянии, видимо, после войны ее не ремонтировали. Таксист ехать по ней отказался. Исмаилов не настаивал, заплатил ему и попросил подождать.
Хорошо помня карту, дачу Бисмарка он нашел без труда. Но таксист был прав — дачей ее назвать можно было только условно; от нее осталась груда развалин. Исмаилова же это мало интересовало. Сараи, конюшня, доски, бревна, почерневшие не то от времени, не то от пожара войны. Дальше — дорога, что от двора ведет к морю. Короткая, но широкая, теперь уже заросшая травой. А вот и то, что он искал! Метрах в двадцати от берега он увидел строение, похожее на гараж. Часть стен и половина крыши целые, а вот ворота разбиты, снесены. Валяются на груде кирпича. Гараж? Что-то не похоже — у самого берега… Может, это ангар для лодок и катеров? Но никаких следов, говорящих об этом, нет. Если все или почти все вокруг разбито, то останки лодок должны быть. А их нет.
Перешагивая через обломки, Исмаилов пробрался к смотровой яме. Края ее были отделаны бетонными блоками. "Наверное, приличный вес был у той штуковины, для которой все это построено", — подумал Исмаилов. И вдруг! У Исмаилова перехватило дыхание: а не для этой ли чудо-техники, на которой он прибыл по морю, был построен этот ангар? Точно! Раз бетонные плиты и значительные размеры по высоте, значит, все сходится.
Вспомнились указания Ройтмана: где-то в конце смотровой ямы, в глубине, должен быть закрытый досками и кирпичной кладкой вход в тайник через железную дверь. Исмаилов потянул одну из досок, она поддалась, образуя небольшую щель. Он нагнулся — сквозь щель просматривалась кирпичная кладка. Исмаилов выпрямился, облегченно вздохнул. Полдела сделано. Кладка кирпичная на месте. Но задание Ройтмана было четким: убедиться, что цела металлическая дверь. А ее закрывает кладка. Как же до двери добраться? Как разобрать кладку? Голыми руками? Не получится. Придется привлекать кого-то еще. Кого? Только Лещука, которого он в глаза не видел. Но что делать, другой кандидатуры нет. А может, этого таксиста? "Федотов Иван Павлович, таксопарк № 1" — указано в табличке на панели машины. Найти легко, но уж больно он какой-то правильный, если можно так выразиться: чаевые не берет, не ругается, называет на вы. Проезжая мимо поста ГАИ, помахал кому-то… Нет, доверять опасно…
Аркадий Лещук с молодых лет жил по принципу "купил — продал". Объектом его неудержимого влечения был антиквариат. Три раза Лещук привлекался за контрабанду и спекуляцию, но срок (2 года и 8 месяцев) получил только однажды, перед самой войной. Это все ничего, все переносимо, хуже другое. Уроженец Одессы, он во время оккупации занимался тем же, чем и всегда. И попался, когда пытался сбыть фальшивую брошь одному румынскому офицеру. Понимая, что допросы в сигуранце ему здоровья не прибавят, быстро согласился стать осведомителем. А это уже политика, так и 58-ю статью после войны заработать можно. Поэтому в 1946-м при первой же возможности, благодаря одному корешу рванул подальше от милой сердцу Одессы и оказался на берегах Балтики. Думал, не найдут — времени ушло немало. Нашли.
В июне 1963-го, когда вся страна восторженно отмечала полет Терешковой, в комиссионный магазин, где Лещук был одновременно директором и продавцом, зашел мужчина в летнем костюме и шляпе и напомнил, что его, Лещука, подпись на договоре о сотрудничестве осталась целой и невредимой. Аркадий Лещук слабо разбирался в политике, но газеты почитывал. И то, что Румыния, полиции которой он давал согласие на сотрудничество, теперь страна, дружественная Советскому Союзу, знал. Поэтому первоначально у него было желание послать незнакомца куда подальше. Но тут же одолели сомнения: а что, если архивы сигуранцы попали к американцам или западным немцам? Он выслушал незнакомца. Тот назвался Евгением Евгеньевичем и сказал, что его, Лещука, задачей будет помочь человеку, который вскоре придет и передаст привет от него — от Евгения Евгеньевича. Придется также отслеживать все действия этого человека и немедленно докладывать о них по телефону, причем очень кратко. Свое распоряжение Евгений Евгеньевич подкрепил конвертом с деньгами.
Первой реакцией Лещука было бежать и как можно скорее. Но он понимал, если нашли в таком закрытом городе, как Калининград, найдут и в любом другом.
…Два года о Евгении Евгеньевиче никто не напоминал. И вот вчера раздался телефонный звонок.
— Здравствуйте, Лещук. Это Евгений Евгеньевич. От меня к вам никто не приходил?
— Нет, не приходил, — дрожаще-хриплым голосом пролепетал Лещук.
— Ждите и сообщайте, — на том конце провода повесили трубку.
…Когда в этот утренний час в комиссионный магазин вошел незнакомый человек и передал привет от Евгения Евгеньевича, Лещук невольно вздрогнул, хотя и ожидал его прихода. Он сразу же повесил на дверях табличку "Магазин закрыт", и они полчаса беседовали в комнатухе, которую лишь условно можно было назвать кабинетом директора. Затхлый воздух, запах не то краски, не то чего-то еще… Исмаилову захотелось поскорее уйти.
Выслушав рассказ о тайнике и двери, Лещук спросил:
— Вы уверены, что там есть что-то ценное?
— Уверен. Там экспонаты Центрального музея Кенигсберга.
— Откуда такая уверенность?
— Из надежных источников.
— Что с меня надо?
— Все для разборки кирпичной стены: кувалда или что-то похожее, а еще кирка, лопата, лом. И конечно, машина, желательно такая, которая пройдет по разбитой дороге.
— Мы пойдем вдвоем?
— Вдвоем.
— Куда?
— Скажу накануне.
— Моя доля?
— Двадцать процентов.
— Сорок…
— Тридцать…
— Пойдет.
Исмаилов поднялся, быстрым, но изучающим взглядом окинул новоявленного партнера, словно еще раз хотел удостовериться в его надежности. Потом спросил:
— Сколько времени вам нужно на подготовку?
Лещук раздумывал недолго:
— Два дня.
— Хорошо. Ровно через два дня в это же время я зайду.
Минут через десять после ухода Исмаилова Лещук набрал нужный телефонный номер. Длинные гудки… Положил трубку. Снова набрал… После третьего раза, когда на том конце провода человек отозвался, Лещук произнес:
— Он приходил.
— Буду через час, — послышалось в ответ.
Ровно через час в комиссионный магазин вошел мужчина в светлом летнем костюме и шляпе — в том же наряде, что и два года назад. Напоминание о Евгении Евгеньевиче было лишним, тем более что в магазине находились еще двое посетителей. Когда посетители ушли, Лещук повесил на дверях табличку "Магазин закрыт", и они удалились в директорскую каморку-кабинет.
Говорили недолго. Лещук во всех тонкостях доложил о разговоре с посетившим его незнакомцем.
— И что там за дверью? — первым делом спросил человек, именовавший себя Евгением Евгеньевичем. — Что он ищет?
— Говорит, что экспонаты Центрального музея Кенигсберга.
— Откуда такая уверенность?
— Не сказал.
— Себя назвал?
— Нет.
— Где расположен тайник?
— Тоже не сказал. Но скоро узнаю, когда пойдем вскрывать.
Называвший себя Евгением Евгеньевичем поднялся:
— Информируйте меня о каждом его шаге, — сказал он и, достав из внутреннего кармана пиджака конверт, положил его на стол. — Благодарю за работу!
Исмаилов шел не спеша. Анализировал встречу, размышлял. Лещук ему явно не понравился. Продавец, да еще и директор комиссионного, пусть небольшого магазина, должен обладать совсем другими манерами и внешностью. А этот… узкое лицо, хриплый неприятный голос… нет-нет, да и просачиваются в разговоре словечки из блатного жаргона. Последнее Исмаилов усвоил надолго — как-никак, отмотал почти 3 года накануне войны. Очень не хотелось, но придется довериться. Однако не только это заботило Исмаилова. Он пустился в опасное путешествие и даже не знает, ради чего. Что там за этой пресловутой металлической дверью? Драгоценности? Произведения искусства? Вряд ли… Стоит ради них такое чудо техники, как "Зеетойфель" создавать… Списки агентуры? Не успели вывезти? Это уже ближе, хотя сомнительно, что 20 лет назад картотеку агентов не успели забрать.