Геннадий Феоктистович между тем все-таки исхитрился вытащить табельный ствол из разбухшей кобуры. Даже затвор передернуть не забыл, правда, тот упорно не хотел передергиваться…
Берсентьев зажмурил глаза, ткнул ствол «макарки» себе в правое ухо, судорожно нажал спуск… Еще раз нажал…
– Миша, отними у него пистолет, мне вставать лень, устал я очень…
Аккуратно вытащив из побелевших пальцев генерал-майора Берсентьева табельное оружие, из ствола которого уныло капала водичка, Никифоров назидательно сказал:
– Прежде чем стреляться, пистолет неплохо было бы разобрать, почистить и смазать. Затем поставить новую обойму с неподмоченными патронами. Но, самое главное, с чего ж это ты взял, что ты можешь застрелиться из настоящего боевого оружия, хотя б даже из «макарки»? Нетушки, такое удовольствие не про тебя. В нашем Усть-Баргузине про таких, как ты, типов говорили, что стреляться им можно только из говенного ружья. Понял, ты, ошибка природы?..
Глава 41
Утром следующего дня старший лейтенант подводного спецназа Сергей Павлов собирал свой немудреный багаж в комнатушке офицерской гостиницы.
На душе было исключительно погано. И Полун-дра прекрасно осознавал, почему.
Нет, вчерашние бюрократические мытарства, когда его, чуть живого от усталости, таскали то в военную прокуратуру, то в штаб ЗабВО, то еще куда-то, они как раз были ни при чем. Не первый год он служил. Хоть разбейся, хоть луну с неба для любимой Родины достань, хоть полтонны ртути со дна Байкала извлеки, а главное – изволь, друг, отчитаться и отрапортовать, как положено.
Тут выручил Кракен, Мишка Никифоров. Эту тяжесть он взял на себя. Теперь все документы оформлены, все протоколы подписаны, «Нерпа» уже на авиабазе в Горяченске, и вечером прибудет военно-транспортный «Ил-76». Погрузим «Нерпу», погрузимся сами, и прощай, Байкал.
Тем более что говорили с ним в самых высоких кабинетах ЗабВО даже не просто уважительно, а с некоторой опаской: как же! Самого Берсентьева свалил!
И опять же, по странному стечению обстоятельств, испытания подводного самолета не просто удались, а удались на двести процентов. И резак алмазный испытан, и режим ожидания с автопилотом, и даже мини-торпеда. Хорошо ведь сработала, от Чжоу Фан Линя если что и осталось, то именно мокрое место.
Контр-адмирал Сорокин будет доволен… Глядишь, еще и медальку дадут, а то и очередную звездочку на погоны.
Так почему же ему настолько муторно, что хоть волком вой?! Сергей окинул голый казенный гостиничный номер тоскливым взглядом.
Смерть Тима Котельникова? Да, эта заноза бу – дет саднить долго. Но он отомстил за Тимофея и сейчас думает совсем не о нем.
«Давай-ка не врать самому себе, самое поганое занятие, – подумал Павлов. – Тебе не дает покоя малышка, Леночка Берсентьева. Ты весь в белом, ты герой, спаситель Байкала, а она?.. Что будет с девчушкой? Мало того, с боевым другом, Полундра! Что, разве она тебе не помогла тогда, в самую критическую минуту? К тому же она влюблена в тебя, впервые влюблена, по-серьезному! Господи, да что ж мне делать, как ей помочь, я ведь с ума сойду. Отец под следствием, он неминуемо сядет. Мать… Видел я ее мать! Так ведь она тоже сядет, скорее всего, мне вчера в военной прокуратуре много чего про последний рейс "Ми-26" говорили. Эх, поглядеть бы в глаза этой хладнокровной сволочи, капитанчику, который меня допрашивал. Да где там! Спрятался, скотина».
Но нет, не получилось у Павлова увести мысли на другой путь, в ином направлении. Под гостиничным балконом раздался характерный треск мотороллера. Через минуту Леночка уже повисла на шее у Полундры.
– Уезжаешь? Я знаю, что ты не можешь взять меня с собой. – Ее душили слезы. – Но я еще раз прошу тебя, Сережа, возьми, а? Хочешь, я всю жизнь буду твоей любовницей, мне больше ничего не нужно, поверь! Ты говорил, что твою жену Наташей зовут? А сыночка Андрюшей? Ты их очень любишь, да?
– Очень, – губы у Павлова будто свинцом налились.
– А меня? Ну хоть немножко? Неужели нет?
– Малыш, тут, видишь ли… – Полундра замялся, – тут не бывает немножко. Тебя еще полюбят, Лена. Да так, что ты сама удивишься. И это будет очень хороший человек, ты уж поверь моему опыту, плохие от тебя попросту отталкиваться будут. А ты от них. Ну а я… Давай навсегда останемся боевыми друзьями. Ладно?
Он недооценил эту девушку, ожидая после своих слов чего угодно: вспышки злобы, истеричных рыданий, деланого смеха, наконец.
Но Елена чуть привстала на цыпочки, очень нежно поцеловала его в губы и тихо прошептала: «Ладно. Ты прав. А я – дурочка».
Затем мягко отстранилась от него, села на казенный гостиничный стул.
– Ты не волнуйся, Полундра, – сказала она, пока еще с трудом выговаривая эти простые слова. – Я не пропаду. Я к маминой сестре, в Улан-Удэ, уеду. Маму тоже ведь… Но ты, наверное, знаешь. Ничего, тяжелые времена тем и хороши, что проходят рано или поздно.
В ее последней фразе прозвучал такой горький, такой обжигающий опыт, которым человек в неполных девятнадцать лет обладать не должен. Но зато Павлов понял, что она действительно не пропадет.
– Я могу тебе чем-то помочь? – У него тоже перехватило дыхание.
– Еще как, любимый! Просто тем, что ты есть на земле. Вот такой. Ну и, – она улыбнулась сквозь слезы, – тем, что подержишь мою «Хонду», пока я на нее взгромоздюсь… Или взгромождусь, прости, я запуталась…
«Я тоже, – угрюмо подумал Павлов, вновь с ужасом ощутив, как весь мир, включая семью, ему вот-вот заслонит эта отчаянно храбрая, умная, добрая и нежная девчонка. – Ну почему ты младше меня на двенадцать лет?!»
За окном раздался резкий сигнал «уаза». Никифоров, пора уезжать. Все.
…Уже дав полный газ, Леночка обернулась к провожающим ее друзьям-спецназовцам и отчаянно-весело крикнула:
– А я ведь стану морским офицером, вот увидите! Еще вместе послужим!
Глава 42
Павлов вновь с острым наслаждением вдыхал пахнущий солью и йодом воздух своего любимого Мурманска. Разговор с контр-адмиралом Сорокиным удался. Тот был даже не просто доволен, – подошел к Полундре, слегка приобнял Сергея за плечи и сказал:
– Я знал, на тебя можно положиться. Рад, что не ошибся в тебе.
И только провожая Павлова до дверей кабинета – кто бы еще мог похвастаться такой честью? – вдруг сказал, словно вспомнив о чем-то докучном, ненужном и даже противном:
– Там тебя в нашу военную прокуратуру вызывают. Ты бы зашел, а?
– Тоже военюристов не любите, – Полундра даже не удивился такому странноватому тону контр-адмирала. – Зайду, куда я денусь. Вот прямо сейчас и отправлюсь.
– Не люблю, – кивнул Сорокин. – Но я не всемогущ, а ты там на пару с Никифоровым таких дел натворил… Словом, Сергей, если эти хмыри, которые по недоразумению считают себя военными, попытаются тебя, гмм… обидеть… То ты сразу ко мне.
«Что-то все меня последнее время обидеть хотят, – невесело подумал Полундра, открывая тяжелую дубовую дверь военной прокуратуры округа. – Ан как-то так получается, что в результате сами обиженными остаются. Забавно даже, право слово».
Но они с контр-адмиралом попали пальцем в небо, все обстояло совсем наоборот. Военюрист в майорском чине разулыбался Павлову так, словно перед ним предстал не старлей спецназа, а пропавшая и только что вновь обретенная возлюбленная:
– Военная прокуратура ЗабВО провела расследование по вашему делу, и было признано, что вы и старший лейтенант Никифоров действовали правильно. Это я вам официально объявляю.
– Да неужели? – Сергей приподнял брови, изображая радостное изумление. – Ну-у, порадовали сиротинушку. Надо же – «действовали правильно». А как насчет того, что некоторые ваши коллеги из Забайкалья действовали не совсем правильно, а? Ах да, конечно! В семье не без урода. Только количество уродов в вашей семье почему-то на порядок больше, чем в нашей. Хоть вроде бы в одной армии служим.
Покрасневший майор опустил глаза. Но затем вновь поглядел Павлову прямо в лицо и вдруг широко, по-дружески улыбнулся:
– Полундра, можно я тебя так назову, и на «ты»? Я ведь читал материалы дела. Вы с Никифоровым – настоящие герои. А что до коллег, я таких, как этот капитан, берсентьевская подстилка, сам бы в Байкале топил. Поверь, мы отсюда старались помочь тебе, чем могли. Мы ведь тоже североморцы.
Сергей был обезоружен. Он почувствовал в словах военюриста искреннее уважение и дружелюбие. Не такой был Полундра человек, чтобы не откликнуться на это.
– Да ладно, чего уж там, – весело сказал он. – На «ты» так на «ты». Не бери в голову.
– Тогда, – подмигнул ему сразу ставший необыкновенно симпатичным майор, – давай закончим официальную часть. Вот как закончим, так я тебя приглашу немного выпить за знакомство. Не откажешь, герой?
– Не откажу, – рассмеялся Павлов. – Надо же и мне обрастать полезными знакомствами! Давай свою официальщину.
– У вас есть к ним претензии? К военной прокуратуре ЗабВО? – Военюрист скроил предельно серьезную мину, но не удержался, подмигнул Сергею.
Тот, однако, шуточного тона вопроса не поддержал.
– Есть, – неожиданно заявил Полундра. – Ремешок от морского бинокля. Мне должны его вернуть, ведь это бинокль с подводной лодки самого Маринеско.
– Правда?! – В глазах майора блеснуло восторженное изумление. – Вот это да, вот это реликвия! Знаешь, Полундра, они этот ремешок не просто вернут. Они его в зубах принесут. Я тебе обещаю.