Сияние огня разливалось по комнате, сквозь его шипение и треск до меня доносился низкий, как барабанный бой, шум дождя. Я тайком изучал профиль Филипа – крупные черты, длинный, массивный нос, тяжелые, грубые лоб и щеки и странно нежные, женские губы. Портрет, начатый Фрэнсисом Бэконом[49] и законченный кем-то другим.
Его лицо казалось мне странно знакомым.
Где я мог раньше его видеть? Может быть, это была лишь игра света? Или алкоголя – мой джин-тоник содержал в себе больше джина, чем тоника.
– Так где вы познакомились с Майрой?
Самый безопасный ответ – через общего друга.
– В Лондоне?
Я замялся.
– Нет. Раньше… в Индии.
На секунду на его лице мелькнуло удивление и тут же ушло, сменившись легким любопытством.
– Что-то не припомню, когда она туда ездила.
Может, расскажу ему. Когда-нибудь.
Он рассмеялся.
– С другой стороны, нельзя же быть причастным ко всему в жизни наших детей, верно?
– Нет, – за меня ответила Майра, стоявшая в дверях. – Нельзя быть причастным ко всему в чьей угодно жизни.
Ужин, объявила она, готов.
Обеденный зал напротив прихожей представлял собой небольшое пространство, выкрашенное в бледно-голубой, как яичная скорлупа, цвет. На стене висели натюрморты – фрукты, рыба и дичь. Мы сидели на изящных стульях с высокими спинками; Филипп во главе стола, а мы с Майрой по обе стороны от него. Ее платье королевского пурпурного цвета сочеталось с гортензиями в центре стола, на шее блестела неброская полоска жемчуга.
Как и любая совместная трапеза, эта тоже началась с ритуала. Шквал салфеток, торжественная подача блюд. Танец рук и столовых приборов. Мы начали с грибного крем-супа, а следом перешли к тушеной курице в вине. Гарниром служили блестящая брюссельская капуста, картофельное пюре и хрустящие булочки с розмарином.
Майра накладывала себе очень умеренные порции. Филип разлил вино, богатое бургундское Bouchard Aîné Fils, элегантно древесное и пряное. Я был очень голоден, но ел медленно, стараясь наслаждаться едой.
– Это ты приготовила, Майра?
Она рассмеялась.
– Нет, боюсь, мои кулинарные навыки стремятся к нулю. К нам приходит дама, чтобы помогать по дому. Миссис Хаммонд, завтра с ней познакомишься.
Конечно, я должен был подумать и не задавать такой глупый вопрос. Учитывая, где они жили, вряд ли Майра могла справиться с хозяйством. Еда приглушила мой голод, он сжался в легкий, тугой шар внизу живота.
– Чем ты занимаешься в Лондоне? – спросил Филип. – Тоже играешь на чем-нибудь?
Нет, я ни на чем не играл.
– Тогда, уверен, играешь в крикет.
– Не все в Индии играют в крикет, – перебила Майра.
– Мне кажется, эта одна из тех важных вещей, о которых мы забыли, согласись?
– Пап…
– Да я просто шучу, – он посмотрел на меня. – Ты же понял, что я шучу, верно?
Я кивнул.
– К тому же, – добавил он, – я предпочитаю теннис. Играешь в теннис, Неемия?
Нет, увы.
– Плаваешь?
Тоже не особенно.
Он сказал, что ему очень жаль, а то он сводил бы меня в бассейн или на корты в Кингсли, школе, где он был директором.
– Это все в помещении, – пояснила Майра. – Какие у тебя вообще планы на праздники? – добавила она, может быть, желая сменить тему, и в этот момент напомнила мне Еву.
– Дай угадаю, – сказал Филип, глядя на меня сквозь стакан, – на лыжах ты тоже не катаешься.
– Катаюсь.
– Серьезно?
– Нет… Я пошутил.
Филип добродушно, от души расхохотался – над моей шуткой или надо мной, я не понял.
Мы приступили к десерту – яблочному пирогу с теплым заварным кремом, – когда Филип сказал, что сегодня, когда выводил лошадей, встретил Джеффа.
– Джеффри Ричи, живет через дорогу от нас, – пояснил он для меня. – Бедолага, у него по-прежнему проблемы с соседями.
– Ты имеешь в виду молодую пару? – спросила Майра. Судя по дальнейшему разговору, соседи ставили забор и стали заходить на территорию Джеффри, а он подал на них в суд.
– Ох, пап. Он такой неприятный старик.
Филип рассмеялся, потягивая вино.
– Это так глупо, спорить из-за кусочка грязи.
– Он, пожалуй, думает – сегодня три метра, завтра четыре, и скоро придется их ужином кормить.
– Какие у вас лошади? – спросил я. Филип откинулся назад, одобряя мой вопрос.
– Всегда держал только ирландских гунтеров.
– Можно мне на них посмотреть? Если вы не против…
– Ты что, ездишь верхом, Нем? – Майра, казалось, была удивлена.
Она не помнила.
– Ездил, хотя это было давно.
Терпкий и сытный десерт разморил меня. Я чувствовал, как усталость разливается по всему телу.
– Завтра заглянешь, посмотришь, – сказал Филип. – Генерал и Леди. Красивые животные. Если, конечно, у тебя нет других планов.
– Я хотела сводить Нема на прогулку по Трискомб-уэй, – Майра обрисовала планы на ближайшие три дня: поездка к болотам, может быть, в деревню. – Все зависит от погоды.
– В субботу я еду в Лондон, – сказал Филип, – делайте что хотите, но не выводите лошадей. Без меня этого делать нельзя.
– Не будем, – она повернулась ко мне. – Папа каждый месяц ездит на собрания клуба «Уайли».
– Что за клуб? – спросил я.
– Как «Буллингдон»[50], – ответил Филип, – только участники на пятьдесят лет старше, – он отодвинулся от стола. – Как насчет виски? У меня есть прекрасный двенадцатилетний Лохнагар – говорят, любимый напиток королевы.
После виски Филип удалился в свой кабинет, а мы с Майрой сидели у камина, уже угасавшего. Я все еще наслаждался виски; он оказался крепче, чем я привык, но с приятным сухим послевкусием.
– Знаю, это нелепость, но мне кажется, я где-то раньше видел твоего отца.
– Этого не может быть! Папа никуда не выбирается из дома. Разве что покататься верхом или поохотиться.
– Или в Лондон.
– А, ну да. Послоняться без дела с нудными старикашками, – она поворошила щепки в камине, кусочки дерева разлетелись в пепел.
– Надеюсь, я ничем его не оскорбил, – нерешительно сказал я.
– Боже правый, да нет же. Он, как я тебе говорила, может быть немного… прямолинейным.
– Мне бы не хотелось вас стеснять, если…
– Никого ты не стесняешь, Нем. Я тебя пригласила. Это справедливо. Не могли же мы позволить, чтобы ты среди ночи ехал обратно в Лондон или Бог весть куда. К тому же в том, что мне удалось его убедить, моя победа. Одна из немногих.
– Как ты его уговорила?
– Сказала ему, что ты индийский принц.
Мы посмеялись, и я сказал:
– Было бы так нелепо проделать весь этот путь и даже не увидеться с тобой.
Она кивнула.
– Да, мне кажется, нам обоим нужно… помочь.
Я ожидал, что она скажет – поговорить.
Она взглянула на часы.
– Пойду посмотрю, как там Эллиот… и надо доделать кое-что по работе. Ты, наверное, устал, хочешь спать? Поговорим завтра?
Я больше не мог ждать. Внезапно я понял, что не смогу даже уснуть.
– Может, сегодня? Попозже…
– Зайду к тебе, если получится, – не сразу ответила она.
Вернувшись в пристройку, я лег на кровать и стал смотреть сквозь световой люк в кромешную тьму. Я ждал шагов, тихого стука в дверь, но никто не заходил, и лишь ветер, свободный от городских ограждений, становился все сильнее и громче. С крыши доносился шорох, шуршание маленьких существ, птиц или летучих мышей. Усталость обжигала глаза, но спать я не мог. Возможно, виной тому была тишина. В Лондоне ночь всегда шумела, выла полицейскими сиренами или машинами «Скорой помощи», жужжала вертолетами.
Когда существа угомонились, тишина стала густой и глубокой. Странность места, где я находился, не давала мне уснуть. Совершенно неожиданный поворот событий. Неловкость ночевать в доме, где я был немногим более, чем чужим.
Я поднялся, выпил воды. Подумал, может быть, взять книгу с полки. Или немного поработать над статьей для Нити – от этого сразу потянет в сон. Но, скорее всего, мою бессонницу спровоцировало то, что я оказался здесь и у меня все еще не было возможности поговорить с Майрой. Я ждал уже целую вечность. И кто знал, как много совпадений в наших историях, сколько у нас общих воспоминаний, насколько они расходятся.
Ты что, ездишь верхом, Нем?
О чем еще она забыла?
И о чем забыл я?
Интересно, что подумал бы Николас, узнав, что я здесь? В нескольких шагах от нее? Может быть, он на это и рассчитывал, прислав мне с посыльным билет на концерт? Хотя откуда он мог знать, что все повернется именно так? Что после концерта я останусь поговорить с Майрой? Мне вспомнилось, как я стоял перед Николасом. Ты мой чистый лист.
Подойдя к окну и выглянув, я увидел, что в гостиной горит свет. Какое странное, беспокойное место. Если Майра еще не спала, почему не пришла ко мне?
Появилась фигура; это был Филип. Он стоял между щелью в шторах и смотрел вниз, на что-то, лежавшее в его руке. Потом поднял голову и выглянул наружу, темнота ненадолго задержала его взгляд, прежде чем он ушел.
Как-то раз, когда я пришел в бунгало на Раджпур-роуд, Николас и Майра обсуждали лошадей. Прошлым вечером они были в клубе Дели Гимкхана, и один из членов предложил им покататься верхом в Военном клубе поло и верховой езды. Майра пришла в восторг от предложения.
– Она закончила ужасно пафосную частную школу, где училась подобным бесполезным навыкам, – пояснил Николас, и на него тут же обрушился дождь подушек.
– Пока ты играл в регби в своем пансионе только для мальчиков, только для геев.
– Этого отрицать не буду. Я там был звездой.
Майра сидела на диване и пила джин с тоником; для чая, заявила она, сегодня слишком жарко, пусть и разгар зимы.
– А ты с нами хочешь?
– Кто? Я?
Она рассмеялась.
– Ну конечно. А ты видишь тут кого-то еще?
В это трудно было поверить, поскольку они никогда раньше не брали меня с собой. Николас сидел за столом и наблюдал за мной. Мне хотелось, чтобы он подсказал мне, как ответить.