Все это было под аккомпанемент яростной бомбежки и обстрела. Город перед нами был похож на огнедышащее жерло вулкана – ох, не завидую гражданским французам! Но это никак не облегчало нашей судьбы – хотя, наверное, не давало немцам собрать достаточные силы, чтобы сбросить нас в море.
Около четырех пополудни мы увидели десантные катера, идущие к нам. Но открыла огонь одна из уцелевших немецких батарей – и наши, укрываясь дымовой завесой, отступили. Не знаю, были ли у них потери. А мы еще ждали до темноты, обстрел был редкий, но не прекращающийся. Ненавижу минометы, осколки постоянно находили кого-то, оставалось лишь лежать и ждать неизвестно чего. То ли гунны перейдут в атаку, и нам придется погибать или сдаваться, то ли наконец высадятся главные силы десанта – это должно было случиться еще прошлой ночью, что пошло не так?
После мы узнали, что гунны успели выставить мины в акватории. Что на них напоролись десантные суда, три или четыре погибли, остальные отошли – и целый день тральщики пытались расчистить путь под огнем неподавленных батарей. А в это время мы умирали на берегу. Знаю, что рота «А» погибла вся, причем не только от немецкого огня, но и от снарядов наших линкоров, стрелявших по батарее днем. Роте «С» повезло больше, они даже сумели захватить какую-то батарею, но затем все полегли, отбивая контратаки гуннов, помощь к ним так и не пришла. А от нашей роты осталось восемнадцать человек, от моего взвода – пятеро. И я – из выживших старший по чину.
Что было после, сэр? Все по плану, лишь с опозданием на сутки. В ночь с пятого на шестое высадился наконец весь десант, армейская пехота, с артиллерией и танками на захваченные нами причалы. И немцы поспешно бежали, да и было их немного, после обстрелов и бомбежек им досталось еще больше, чем нам. Под утро я мог наконец выспаться – ну а после мы сидели в обороне, ведь нельзя было наступать, пока не восстановят порт! Затем было всякое, приходилось лазать и на ту сторону – но это совсем другая история, сэр!
Джон Лакруа, в 1944-м участник французского Сопротивления.
Из папки контр-адмирала Додсона.
О событиях в Гавре 4–5 февраля 1944 года
Да, сэр, вот так повезло мне с именем и с родителями. Мой отец был в ту войну офицером Британского экспедиционного корпуса, красавец мужчина, да и фурор был, у меня где-то до сих пор валяются древние журналы вроде «ла Паризьен», где на обложке француженки в платьях цвета британского флага обнимают бравых спасителей-англичан, вот моя мамаша и не устояла. Так и вышло, что у меня, француза, имя Джон – знали бы вы, сэр, сколько проблем я из-за этого имел в школе, когда мы на континент вернулись, ну не любят у нас британцев, вспоминая то ли Нельсона с Веллингтоном, то ли Жанну д’Арк. Так и моя мамаша в тридцать первом с чего-то разругалась с отцом – ну, вы помните, кризис: ты неудачник, чем семью кормить… Меня забрала и через Пролив, сначала в родительский дом, затем снова замуж вышла… ну и козел же был тот, хоть и богатый, а со мной – как в сказке про Золушку. Это я вам рассказываю, сэр, отчего я англичан и французов одинаково не люблю. Ну и куда мне по жизни с такими взглядами – только в жандармы. Нарушил – дубинкой тебя и в холодную, сколько положено отсидишь!
На фронте не был, даже в сороковом. Нас в Париж тогда перебросили, на усиление, вместе с парой армейских дивизий. С категорическим приказом не допускать анархии, чтобы не было как в 1871-м, никаких самочинных «коммун». Трудиться пришлось, между прочим, в поте лица – и левых хватали, по списку, и уголовных, которые почувствовав слабину, вконец обнаглели, и эвакуацию ценного имущества охраняли, и государства, и частных лиц. И как немцы пришли, сдали им город в полном порядке – приказ есть приказ.
Чего у немцев не отнимешь, так это у них порядок, орднунг прежде всего! Пусть хоть небо рушится и наступает конец света – но все должно быть четко по распорядку. Вот только таким, как я, туда путь закрыт – это с вами, британцами, я мог быть и тут, и там, ну а по их нацистской идее арийцем надо родиться, и все тут. Хоть в лепешку расшибись – будешь для них неполноценным. И когда их вахмайстер перед строем набил мне морду, за какую-то совсем мелочь, я сказал себе: «Проклятые боши, этого я вам не прощу! Где тут Сопротивление?» Наслышаны мы были, что есть такое – гестапо же нам ориентировки рассылало, кого ловить. Только верите ли, сэр, меня оно раньше нашло!
Оказывается, папаша мой в Англии стал каким-то чином, причем даже не в армии, а в разведке! И передали мне от него письмо, при случае и в укромном месте, прочесть при них заставили, ответа ждут. А какой тут ответ – и так ясно, что если откажусь, там же и пристрелят – да и как сказал уже, ну не любил я бошей! Так вот и оказался я в агентах УСО. На своем месте оставался – по службе, подрывной элемент ловил, вне службы – в основном информация, ну пару раз было кой-какие бумаги с печатями достать.
И вдруг, весной сорок третьего, все под откос полетело! Нас, служивых, на фронт не брали, даже когда Еврорейх – но вот за малейшую провинность или даже «неусердие»… А я не нанимался за немцев под пули! Была, в общем, история, даже не знаю, макизары те ребята были или нет… но меня под служебное расследование, а после шепнули мне приятели, уже в список внесли, завтра в вагон и в Россию! Я дурак, что ли, – в бега. Или, как это называется, на нелегальное положение. Ох, и попал же!
Что раньше было, это просто курорт! А тут буквально каждый день не знаешь, завтра на воле будешь или в гестапо. А откажешься – свои же прикончат! Думаешь только: и скорее бы нас освободили, да хоть кто! На юге вообще жуть была, рассказывали, там прямо на улице могли схватить, невзирая на документы, и в гестапо! А тут, на севере, мне удостоверение сделали, что работаю в фирме «Газожен», газогенераторные автомобили для немецкой армии – патрулю покажешь, отстанут, это «праздношатающихся» забирали. Всякие дела были, и два жмура – один бош, другой тоже сволочь большая.
В январе сорок четвертого оказался я в Гавре. Старшим нашей группы был Мартин – не знаю, настоящее ли имя, но пару раз слышал, как его называли «капитан». Было нас под его началом восемнадцать человек: три пятерки, и при нем самом еще трое – как я понимаю, для связи и вроде адъютантов. Я это знаю, потому что был старшим одной из пятерок, ну вроде ефрейтора на армейский манер, и «рядовые» знали лишь меня. А я знал лишь «капитана», и кто там за ним еще, мне было неизвестно – приказы мне передавал кто-то из Мартиновых подручных. Командиров двух других пятерок звали Клод и Жан, увидел я их лишь перед самым выходом на дело. Вооружены мы были – «стэны», несколько немецких МР и винтовок, пистолеты, по две гранаты у каждого. Был грузовичок-пикап от нашего «Газожена», еще легковой «ситроен» и мотоцикл.
Вот что хотите – но не был наш командир кадровым военным, хоть и «капитан»! Офицер бы просто приказал: сделать вот это, и все! А он, после того как всех собрал – вечер уже, склад на окраине, все с оружием, готовы – ну, объявил, что сегодня начнется, а затем нас троих старших отозвал, и как совет с нами держит. Что, оказывается, приказ из Лондона был нам скрытно проникнуть на объекты, атаковать и захватить – ага, видели мы это, Гавр хоть и не военный порт, нет тут отдаленно стоящих фортов и батарей, все почти что в городской черте! – так немцы, как положено, огородили укрепленный периметр, из домов всех выселили, улицы перегородили, проволоку натянули, пулеметы – на такое в атаку лезть будет хуже Вердена, всех положат! Так что, сразу переходим к резервному варианту, тоже предусмотренному: обозначить ракетами цели для бомбардировщиков, а самим в пекло не лезть!
Выдвигались открыто, переодевшись в полицейскую форму. Тем более что в Верхнем городе обычно в патрулях ходили не немцы, а наши жандармы, и все они куда-то пропали – после я узнал, что вся французская полиция в сорок четвертом уже работала на Сопротивление. Транспорт оставили в паре кварталов под охраной двоих парней, сами быстро продвинулись к немецкой зоне, дворами и переулками. Когда появились самолеты, сначала не так много, Мартин лично выпустил ракету. И тут началось!
У немцев сразу тревога – крики, прожектора, стрельба! Затем они выскочили справа, из ворот, человек двадцать, полувзвод. Мы встретили их из автоматов, но у них были пулеметы – и в этой группе, и от периметра. У нас кого-то зацепило, надо было отходить – и тут стрельба раздалась у нас за спиной! Не могли они так быстро нас обойти – выходит, так повезло нам наткнуться на их патруль! Вы, сэр, можете представить, как это – перебежать через двор, простреливаемый даже одним пулеметом? Вот и я не могу!
И тут упала бомба. Странная, светящаяся зеленым светом, она не взорвалась, а горела, как рождественский фейерверк. Я не знал тогда, что такое «маркеры», их бросали лидеры бомбардировочных эскадрилий, чтобы обозначить цель. Зато это хорошо знал Мартин – и понимал, что будет дальше, потому что бомба упала прямо в наш двор, а не в немецкую зону. Всего сто шагов промаха, как мне сказали после, для авиации, ночью – это практически идеальная точность!
А в небе гремели уже сотни самолетов. И вдруг послышался вой бомб. Мартин заорал – бежим, сейчас всех накроет! И мы рванули вдоль стены в соседний двор, немцы стреляли, кто-то из нас упал, и тут начали рваться бомбы. Господи, нас спасло лишь то, что они упали с достаточно большим разбросом – но немцам досталось тоже, и мы сумели оторваться. Нас осталось десятеро, куда делись шестеро наших товарищей, включая командира, лучше было не думать. Над городом творилось адское светопредставление, шум самолетов был все больше, и взлетали ракеты – таких групп, как наша, было много! – и падали бомбы, и стреляли зенитки, и на земле тоже была стрельба.
Мы все же добрались до наших оставленных машин. И решили, что лучше будет сделать ноги. Но нам не повезло проехав едва три квартала столкнуться с немцами – грузовик с солдатами и мотоцикл. Они начали стрелять, мы ответили – и тут Клод, у которого тоже была ракетница, пустил в небо ракету над головами немцев, затем еще одну. Кто-то крикнул ему: «Ты что делаешь, это же город?» А он ответил: «А мне плевать, я сдохнуть не хочу!» На этот раз маркер загорелся на земле очень быстро, наверное, меньше чем за минуту. Мы убегали дворами, бросив транспорт, там трудно было развернуться – и тут позади упали бомбы, и немцы нас не преследовали, похоже, попали под раздачу вместе с кварталом, или двумя. Уж простите нас, обыватели Гавра – в оправдание могу лишь сказать, что это была сущая мелочь в сравнении с тем, что назавтра днем учинили американцы, совершенно без нашего участия!