Роммель посмотрел на фон Квирнгейма. И кивнул ему: «Ваше слово!»
– Я имел беседу с моим старым знакомым из русской военной разведки, которого я прекрасно знаю еще с двадцатых годов, когда наши армии тесно сотрудничали, – начал Квирнгейм. – Не спрашивайте меня об обстоятельствах, достаточно, что я передам вам суть нашей беседы. Первое: русские не верят англосаксам, считая их вечными врагами любой России, хоть царской, хоть большевистской. Русские убеждены, что конец нынешней войны станет началом новой войны, войны между СССР с одной стороны и Великобританией и США с другой стороны. Второе: почему-то они уверены, что в этой войне танковые и воздушные армии будут только средством сдерживания, а главным оружием станет, как выразился мой знакомый, стратегическая триада – технологии, финансы, мировой рынок. Но тогда СССР никак не заинтересован в уничтожении научно-технического и промышленного потенциала Германии. Также им понадобится и наша военная сила – в качестве европейской шпаги. Естественно, все это подразумевает, что мы станем русским вассалом. Полный контроль за экономикой, политикой и вооруженными силами Германии сроком на пятьдесят лет; в дальнейшем контроль будет постепенно смягчаться – за это время, как они вполне справедливо считают, они накрепко привяжут Германию к себе. Альтернатива – наше уничтожение и как нации, и как государства. Поскольку русские категорически не допустят дальнейшего существования Германии в качестве врага – как сказал мой собеседник, «Две Великие войны за тридцать лет – это недопустимо много, и мы не хотим, чтобы еще через пару десятилетий наши дети опять погибали на фронте, сражаясь против вас». Естественно, нам придется заплатить за все, разрушенное нами в России, но как я сказал, русские совершенно не заинтересованы нас разорять и пускать по миру. И лица, виновные в военных преступлениях, как и вожди рейха, развязавшие эту войну, должны быть наказаны – это также обсуждению не подлежит. Лично мне русские условия кажутся вполне приемлемыми!
– Меня смущают размеры фольксармее, – заметил Роммель. – Всего пятнадцать – двадцать дивизий в армии мирного времени, хотя надо заметить, русские намного щедрее англичан и французов – нам будут дозволены и панцерваффе, и люфтваффе, и полноценный флот.
– Я задал этот вопрос герру Иванову, – ответил Квирнгейм. – Он ответил мне, что, во-первых, по их оценке, после потерь, понесенных Германией, это предел, который может позволить себе Германия в течение ближайших двадцати лет лет, во-вторых, после увеличения призывного контингента, размер фольксармее будет увеличен, в-третьих, на складах, находящихся под совместным контролем Советской армии и фольксармее, будет храниться мобзапас, достаточный для развертывания еще восьмидесяти дивизий.
– Весьма щедро с их стороны, – заметил Роммель. – Я бы согласился и на мобзапас, находящийся исключительно под русским контролем. Но давайте перейдем к конкретным делам. Отчего я собрал вас именно сегодня. На меня вышел мой знакомый по Франции, группенфюрер СС Рудински. Должен заметить, что Рудински совершенно не похож на эсэсовских мясников. Вообще, он человек необычный – этот человек одновременно и высококлассный оперативник, и превосходный следователь, своего рода Шерлок Холмс нашего времени. Герр Рудински сообщил, что ему известно о нашем заговоре, подтвердив эти слова материалами, вполне достаточными, чтобы все присутствующие предстали перед комиссией «1 февраля». Он заверил меня, что эти материалы будут немедленно уничтожены, равно как и агенты, донесшие на нас, чтобы стопроцентно гарантировать нашу безопасность, но при условии, что мы перейдем от бесконечных дискуссий к действию, поскольку времени осталось мало.
– Это не может быть провокацией? – спросил Квирнгейм. – Разоблачить заговор ради собственной карьеры.
– А смысл? – ответил Роммель. – Если он уже мог это сделать? Не предупреждая нас. К сожалению, все обстоит гораздо хуже. Помните, в прошлый раз мы чисто академически обсуждали последствия нашего нападения на одно очень маленькое европейское государство с очень большим правителем, представляющим Бога на земле? Так вот, Рудински сказал, что ефрейтор отдал такой приказ. Можете предположить, что начнется и в Италии, и по всей Европе?
– О, дьявол!
Капитан Юрий Смоленцев, Брюс. Рим, 18–19 февраля 1944 года
Приплыли. Песец пришел. Значит, сейчас будем с него шкуру снимать, на шапку.
Судя по звуку мотора, там явно не грузовик, а легковушка. Хотя может быть и «Опель-блиц», полуторатонка размером с нашу «Газель», и отделение солдат в кузове. Но нет, когда десяток мужиков в подкованных сапогах прыгают на землю, было бы слышно, да и железом бы кто-нибудь лязгнул, и уж конечно, сержант бы команды отдавал. Если только там не волкодавы, по нашу душу – нет, такие и предупреждать бы не стали, вломились бы тихо и сразу, третий этаж всего, и крыша соседнего дома прямо перед моим окном.
И стучат не к нам, а к Маневичу! Ну да, мы же в гостиницу порознь заселялись: Этьен Лакруа отдельно, мы чуть после подошли. И вроде как уже здесь «познакомились», для постояльцев и персонала. Выходит, это Этьен в чем-то прокололся, что им заинтересовалось гестапо? Неужели опознали? А мы вроде в стороне? Что ж, как раз для такого случая мы товарищу Маневичу и приданы.
Одеваемся как в казарме – за сколько-то секунд. И вываливаемся в коридор, изображая встревоженных соседей – эй, что здесь происходит? Скунс держит наготове «астру», хотя мы его предупредили – стрелять лишь в самом крайнем случае. Мы с Валькой выглядим безоружными. Вот только у меня в рукаве метательный ножик, уже готовый к броску, и еще кое-какой холодняк, могу выхватить в долю секунды. У Вальки то же самое, хотя он так кидать ножи не умеет, но в рукопашке всяк посильнее местных кадров. А дистанция, на которой здесь будем работать, очень мала.
Да, место действия забыл описать. Гостиница – не отель «Хилтон», а домик на шесть соток. На первом этаже стойка портье, зал-столовая, кухня и апартаменты хозяев, пожилой уже супружеской пары. Три этажа, узкая и крутая лестница – двоим с трудом разойтись. На втором и на третьем по четыре номера, коридорчики узенькие, пространства нет – драться тут, как в лифте. Таких маленьких гостиниц, ресторанчиков и кафе в Риме много – содержать их относительно дешево, а выручки хозяевам на жизнь хватает. Но сейчас существенно то, что стволы достать никто из тех двух хмырей уже не успеет.
Именно так (в книжках) выглядят агенты гестапо – кожаные плащи с поднятыми воротниками, шляпы надвинуты на глаза. Но вот сомнение у меня, точно ли немцы, рожами на римлян больше похожи – хотя могли и австрияки или южногерманцы быть. Трое нас на них двоих – и не учили вас в тесноте работать! Лопочут что-то по-итальянски, хотя и наглым тоном – просят, наверное, убраться и сидеть тихо, пока не за нами пришли. И чего вы на Скунса коситесь, придурки – вот что делает оружие напоказ, его считаете наиболее опасным! Вырубаю первого и успеваю еще помочь Вальке. Хлипкие какие – а ведь говорили нам, что агенты гестапо тоже обучаются рукопашке: работе кастетом, дубинкой, ножом, ну и конечно, «раз-два, руки за спину» – эти же и дернуться не успели!
В темпе затаскиваем тушки в номер, наконец появляется и Маневич. Оставляем Скунса вязать руки гостям, я на крышу, очень осторожно и бесшумно (перед сном еще проверил, не гремит ли железо, как и куда спуститься можно), Валька сначала к окнам, затем вниз. Легковушка стоит у самых дверей, пешком ходить ленитесь, придурки! И еще один хмырь бдит под окнами – за углом стоишь, тебя же шофер, в машине оставшийся, не видит! По водосточной трубе спускаюсь вниз – и этот тип появляется из-за угла. Как услышал? Но я успеваю присесть, и он в первые полсекунды меня не замечает, не сразу привыкает глаз со света под фонарем к полутьме дворика: человеческую фигуру бы различил, а какой-то комок ниже пояса, на земле? А следующей полсекунды у него нет. Выдираю пистолет из пальцев тушки – вроде живой пока, полчасика так проваляется, не меньше. Теперь могу и Вальке помочь – бегу к двери, за два угла поворот. Мда, а это уже перебор вышел!
– Бить неудобно было, – оправдывается Валька, – и он успел руку вниз дернуть, ствол хотел достать. Вот и вышло – в висок. Холодный.
Не было печали! Отчего я тех, наверху, и даже топтуна под окнами насмерть не бил? А подозрение возникло, что это никакое не гестапо, а ребята из ватиканской жандармерии. Для святых отцов, в их городе человека найти не проблема – а может быть, и проследили Маневича от церкви, хотя мы и смотрели, одного «топтуна» срисовали бы, ну а если сеть, когда несколько человек ведут, постоянно сменяясь? И если Папа отнесся серьезно, то вполне мог приказать: «А доставьте мне этого немедленно, не дожидаясь завтра, когда он придет». И убивать насмерть папских людей – ну совершенно не поможет переговорам!
Запрыгиваю в машину, отваливаю тело шофера и гоню во дворик, от чужих глаз подальше – хорошо, с местной автотехникой научили обращаться. Запихиваем того, кто в отключке, на заднее сиденье, руки связав и пасть заткнув. И наверх – разбираться, кто ж это к нам пожаловал?
Не гестапо! Ксивы какие-то мутные, на итальянском. Маневич переводит, что такой-то является вольнонаемным агентом «народной милиции». И пистолеты – у агентов гестапо «Вальтер ПП» наиболее вероятны, или уменьшенная версия «ППК», или маузеры, не те, у которых ствол длинный и деревянная кобура, а компактные, с магазином в рукоятке, и такие делала фирма как полицейское оружие. А у этих – у двоих «беретты» тридцать четвертого года, стандартное оружие итальянской армии, у третьего «беретта» более ранняя, калибром 7,65, у четвертого вообще какой-то раритет, я даже опознать не смог, Маневич посмотрел и сказал, вроде «бриксиа», был такой у итальянцев в ту войну. Неужели и впрямь люди из Ватикана?
Хотя, а с чего бы ватиканцам так маскироваться? Ладно, могли в первый момент гестаповцами назваться, для впечатления или проверки. Но тогда у них и настоящ