А что будет после? Американский посол, Карлтон Джозеф Хейс, вернулся в свою резиденцию, оставленную год назад. Но даже он не желает дать внятный ответ о послевоенном статусе Испании – союзник, пусть и запоздалый, по антигитлеровской коалиции, или побежденный враг? «Вы пока помогите нам разбить немцев, а там посмотрим» – вот, по существу, официальная позиция США. И у Хейса еще хватило наглости делать угрожающие намеки, что если каудильо будет слишком несговорчив, то янки могут и коммунистов равной политической силой признать! А еще одной гражданской войны Испания не перенесет – и в отличие от того, что было, сейчас русские рядом и сумеют оказать повстанцам эффективную поддержку.
Остается лишь благодарить Бога, что он пока не допустил в Испанию англичан. Все же в португальской кампании дивизии каудильо сыграли весьма малую роль в сравнении с немецкими, так что у янки не может быть к Испании большого счета – чего нельзя сказать про штурм Гибралтара. Черчилль уже грозил бывшим союзникам рейха взысканиям по всем счетам, требованием огромной контрибуции и оккупацией до тех пор, пока не будет уплачено все до последнего пенса. Хорошо, что сильно бодливому быку бог длинных рогов не дает – и американцы резко воспротивились, чтобы на Пиренеях высадились еще и британские войска. Чтобы после самим трясти Испанию, как грушу – может быть и прав был германский посол, на прощание заявивший: «Вы выбрали сторону, но смотрите, как бы потом вам не пожалеть, когда англосаксы навяжут вам такие условия, что Версаль покажется благотворительностью!»
Хотя Испания, еще не оправившаяся от той гражданской войны, а до того еще шести лет смуты, с тридцать первого года, а до того депрессии, а до того еще и разорительной Риффской войны, сейчас настолько бедна, что даже грабить ее – все равно что стричь кошку: хлопот много, шерсти мало. Если в самом начале этой Великой войны удалось неплохо нажиться на сомнительных сделках, пользуясь положением нейтрала, то за последний год собственного участия все ушло, как в бездну – и военные расходы, и плата за немецкие поставки. И чем эти поставки заменить, неизвестно, Испания даже продовольствием себя не обеспечивает, и если крестьяне еще как-то могут выжить натуральным хозяйством, то чем накормить города и рабочих на заводах? Промышленность и так развалена – еще в сороковом, по программе восстановления флота, было решено построить серию новейших суперэсминцев «Окендо», не уступающих британским «Трайблам» и французским «Могадорам», но даже заложен до сих пор не был ни один из двенадцати запланированных, нет ресурсов![106] И, по секретному докладу министерства внутренних дел, по завершении этой войны пара миллионов человек окажутся без средств к существованию, дома для них не найдется ни работы, ни участка земли, чтобы прокормиться. И это при том, что на руках еще много оружия, а в горах остались и «красные» повстанческие зоны, где власть каудильо чисто номинальная – а из взрослых мужчин каждый одиннадцатый сидит за колючей проволокой по обвинению в антиправительственном мятеже! А ведь придется их выпускать – американцы, да и русские тоже, обязательно потребуют! – и значит, на свободу выйдет еще с миллион голодных, озлобленных, лишенных места в жизни, зато не забывших, как обращаться с винтовкой! О боже, ведь начнется такое, что та гражданская покажется эпохой процветания и милосердия! В завершение, Испанию просто разорвут – даже Салазар, вернувшийся в Лиссабон, разразился гневной речью, что виновные должны заплатить. Тут и французы могут в стороне не остаться, и сепаратизм басков и каталонцев еще не додавлен – в конце концов, зачем победителям, американцам и русским, единая Испания, не проще ли иметь дело с кучей малых государств? Ненавидящих друг друга, воюющих между собой – если это не будет задевать интересов англосаксов, отчего и нет?
Для широкой публики, а для американцев особенно, это был всего лишь визит в Мадрид делегации от Святого Престола. И лишь немногие знали, что один из посланцев не имел никакого отношения к церкви. Зато он предъявил свои «верительные грамоты» с подписью «И. Ст.». Каудильо уже доложили, что «сеньор Кертнер» был замечен в Испании еще в той войне, семь лет назад, затем арестован итальянцами как шпион неопределенной принадлежности, освобожден по требованию Трех держав, и по некоторым сведениям, играл самую активную роль в Красных бригадах. С таким «мандатом» не пошлют наемную пешку – только кадрового офицера в достаточно высоком чине, может и не «чрезвычайный и полномочный посол в ранге министра», но посланник, с правом принятия решений. И хотя между СССР и Испанией пока не было дипломатических отношений, и даже не было заключено формальное перемирие – но в отличие от той войны, русские были рядом, и сильны, даже очень сильны, а Испания, наоборот, и ослаблена, и лишена союзников. А потому, если тогда в тридцать седьмом «сеньор Кертнер», узнай здесь о его подлинном лице, был бы немедленно арестован – сегодня же не проявить к нему должного почтения было даже не глупостью, а еще более худшим, а Франсиско Франко дураком не был. Так что посланника требовалось как минимум вежливо выслушать и в целости отправить обратно. А максимум – в зависимости от его предложений.
Кроме самого каудильо в кабинете присутствовали министр экономики, начальник Генштаба, отец Карлос, генеральный викарий ордена иезуитов Норберт де Буан. Еще оставшийся неназванным полковник – на правах личного друга каудильо. И русский посланец.
– Добрый день, сеньоры, – обратился к присутствующим Франко, – позвольте мне представить вам наших уважаемых гостей: сеньор генеральный викарий ордена иезуитов Норберт де Буан и сеньор… э… Конрад Кертнер, личный представитель маршала Сталина.
Названные гости, встав, коротко приветствовали собравшихся.
– Сеньор Кертнер прибыл к нам с предложениями от уважаемого маршала Сталина, – сообщил Франко. – Прошу вас.
– Сеньоры, позвольте мне сразу перейти к делу, – начал свою речь Кертнер, он же полковник РККА Маневич, – ради вашей прекрасной страны, с которой у меня связаны некоторые воспоминания по тридцать шестому году.
Дежурная любезность, подумал каудильо, как принято среди белых людей. Вежливо улыбаясь, произнося любезности, опустошить ваши карманы и заставить работать на себя. Обыватель может просить полицию защитить его от грабителей – государства же выясняют отношения просто по праву силы.
– Вам должно быть известно, что Британия намерена предъявить вам самые жесткие условия, – говорил сеньор Кертнер, – и прежде всего, категорически считать вас капитулировавшим врагом, участником Еврорейха, а не новообретенным союзником по антигитлеровской коалиции. Что подразумевает уплату контрибуции, суд над военными преступниками, причем возглавляете список лично вы, сеньор каудильо, британскую оккупацию до выполнения этих условий и, возможно, территориальные уступки, как в пользу Португалии, старого английского клиента, так и самой Британии, в дополнение к Гибралтару. Однако США против столь радикальных мер, а СССР еще не определился с позицией. Хотя его голос будет решающим – если мы категорически поддержим англичан, американцы с большой вероятностью уступят. И будет жаль, если в Испании снова начнется смута!
«Это так, – подумал Франко, – и прежде всего, бешеные из Фаланги сцепятся с церковниками. Как было в тридцать девятом, когда эта банда всерьез потребовала увековечить на стенах церквей имена своих героев, погибших в бою с коммунистами, мне едва удалось примирить всех! А есть еще и сепаратисты, и недобитые левые, и монархисты, и еще с десяток игроков… Один я мог удержать их в равновесии – меня не станет, и тотчас же все передерутся насмерть, не за Испанию, а каждый за себя».
Вопреки распространенному мнению, каудильо вовсе не был фюрером. Фаланга была полным аналогом коричневых штурмовиков СА, или чернорубашечников дуче, но, в отличие от них, так и не стала правящей партией. А Франко не был ее вождем, гораздо больше дорожа образом «генерала-диктатора», имея за образецвеликого Мигеля Примо де Риверу, победителя риффов[107], даже его госаппарат в чем-то напоминал карикатуру на королевский двор, при котором ради прославления «мудрого короля» собирались известные журналисты, литераторы и художники, продавшие покровителю свои таланты. И хотя именно Фаланга привела каудильо к власти, он совершенно не собирался ею делиться со своими «штурмовиками», поддерживая и другие политические силы, в противовес. И это было не властолюбие, а развитый инстинкт выживания.
– Вы прибыли, чтобы угрожать мне, сеньор Кертнер?
– Боже упаси, дон Франсиско! В данный момент я всего лишь отмечаю общий интерес Святого Престола и СССР.Согласитесь, что угрозы священнослужителям со стороны слишком радикальных членов вашей Фаланги, а тем более их избиение, даже убийства, поджоги и осквернение церквей плохо сочетаются с образом католической Испании. Также недоумение его святейшества, разделяемое и в Москве, вызывает развернувшаяся у вас шпиономания, когда ваша контрразведка арестовывает ни в чем не повинных людей как агентов Ватикана. Что уже дает нам право принять адекватные меры в ответ.
Каудильо был удивлен. Понятно, что в Италии, после событий в Риме, Церковь вынуждена договариваться с советскими. Однако похоже, речь шла о чем-то большем, чем локальное сотрудничество. Неужели папа и впрямь заключил с безбожниками-большевиками союз, о чем тоже доходили слухи?
А в Фаланге и впрямь многие слишком заигрались. Их место в государстве, это цепные псы – растерзать того, на кого укажет хозяин. А вот срываться с цепи и не признавать хозяйскую руку – не сметь! Отправка «Голубой дивизии» на русский фронт была вызвана желанием не столько помочь Германии, сколько избавиться от наиболее ретивых. Как и после, именно добровольческие «колонны» непримиримых фалангистов, а не армейские дивизии были первыми брошены в огонь под Гибралтаром, в Марокко, в Португалии. Вот только и в Фаланге тоже все понимали, не дураки – как доложили каудильо, там уже слышался ропот. А завтра, по старой испанской традиции, и до бунта дойдет!