– Итак, герр Зейсс-Инкварт, ваша авантюра провалилась, – сказал Гиммлер, развалившись в кожаном кресле, принадлежавшем бывшему хозяину, стоявшему сейчас перед ним. – Вы понимаете, что я имею полное право расстрелять вас без всякого суда как изменника? Прямо во дворе – десяток солдат с фельдфебелем, и приказ «фойер»! И это еще будет милосердием с моей стороны – предателей обычно вешают. Но я могу еще и передумать – а может, и сохраню вам жизнь. В зависимости от вашей искренности.
– Думаю, вы проживете немногим дольше, – ответил бывший имперский наместник. – Неужели вы думаете с тем, что у вас есть, обороняться от русских и англичан? Бежать некуда – Швеция рядом, но, вашими стараниями, она сейчас очень недружественный нейтрал. И валенберговский паспорт не поможет, даже если вы им запаслись. Вы всего лишь разозлите врагов, и они тогда сотворят с несчастной Германией то же самое, что мы на «восточных территориях» еще два года назад.
– Не играйте в патриота! – отрезал Гиммлер. – В вашем случае наличествует лишь голый прагматизм. По малодушию разуверившись в победе рейха, вы решили, что англосаксы предъявят вам счет за голландских евреев, ну а русским вы просто не успели навредить. И к тому же надеетесь откупиться украденным из музеев – неужели вы думаете, что русские возьмут у вас в уплату «Ночной дозор» Рембрандта? И даже если так – что мешает им просто взять, а после избавиться от вас?
– Вы всегда были и остались лавочником, Генрих, – ответил Зейсс-Инкварт, – в приличном обществе подобает соблюдать правила. О каком украденном речь – все законно куплено у владельцев, о чем имеются документы. Иных бумаг и свидетелей не осталось – чтобы доказать обратное, целой армии законников придется трудиться до конца века! И есть огромное количество не столь известных полотен кисти того же Рембрандта, однако же стоящих огромных денег. А лет через десять вполне может всплыть и «Дозор», спасенный каким-нибудь патриотом, уж историю придумать несложно. Не говоря уже о том, что когда русские потребуют от нас возместить сожженные дворцы Петергофа и других мест, лучше ведь будет расплатиться чужим, а не своим? Вот только, Генрих, в этом деле все замкнуто на меня – и с моей смертью будет утеряно. А зная вас, не поверю, что вы упустите даже не миллионы – миллиарды. Хватит и вам, и мне – и на то, чтобы жить безбедно, и на возрождение Германии после.
– Артур, вы просто на удивление наивны, – сказал Гиммлер. – Мои люди были возле вас с самого начала. Я могу на память назвать вам с десяток тайников и каналов, куда ушли ваши сокровища. И кстати, я бы на вашем месте не настолько доверял швейцарским банкам. Когда победители будут искать золото рейха, думаете, швейцарцы откажут?
– А бумаги к каждому сокровищу, подтверждающие законность владения, тоже у вас? – усмехнулся Зейсс-Инкварт, – и списки тех, на чье имя лежат вклады? Не нацистов и даже нередко не немцев – вполне добропорядочных граждан. Англосаксы никогда не посягнут на право частной собственности – скорее небо на землю упадет. У меня куда больше, чем у вас, бюрократического опыта – я хорошо знаю, что бумага, подтверждающая факт, бывает важнее самого факта. Тот же Рембрандт, без документов, свидетельствующих о законности вашего приобретения – это опасная улика. А с документами – ценность, легко обращаемая в деньги.
– Развязать язык можно любому, – произнес Гиммлер, – так не проще ли мне…
– А у вас есть на это время? – спросил Зейсс-Инкварт. – Вы никак не сможете быстро проверить сказанное мной. Как скоро русские будут здесь, с учетом того, как быстро они вырвались от Одера? Гамбург вот-вот падет, Берлин окружен, южные земли потеряны полностью. От Германии остался огрызок, быстро сокращающийся, скоро его захлестнет волна. И никто сейчас не заключит с нами мир – уже поздно! Надеюсь, вы не намерены всерьез воспринимать сказанное Геббельсом: «Если германская нация не сумела покорить даже славян, она не имеет права на жизнь»? Мы сейчас можем выжить лишь русским или англосаксонским вассалом, нравится это вам или нет. Я выбрал сторону – потому что именно Сталин, скорее всего, возьмет всю, или почти всю Германию. Вы можете предложить иной вариант?
– В вашей логике есть изъян, – сказал Гиммлер, – допустим, я вам поверил, что судьба нации беспокоит вас лично больше, чем своя. Германо-российский союз всегда был и будет кошмаром для британцев, и они сделают все, чтобы он не состоялся. Ну а янки – это те же альбионцы. Потому если англосаксы займут хотя бы часть германской территории, после они будут заинтересованы требовать одновременного вывода и своих, и русских войск. И Германия останется суверенной – конечно, на нас наложат ограничения, а заставят уплатить по всем счетам, но это все же лучше, чем стать русским протекторатом.
– Я реалист, – сказал Зейсс-Инкварт. – У вас есть план? И средства для его осуществления?
– Ваш договор с Роммелем, – произнес Гиммлер. – Сражающаяся Германия была предусмотрена, или это импровизация? Вы знали?
– Я похож на Барраса, который, на свою голову, вытянул наверх Бонапарта? Лис никогда не казался мне политической фигурой. Я должен был учесть влияние его приятеля, Штрелина. А что в игре там окажется и Герделер, вовсе не было предусмотрено планом.
«Мерзавец Рудински! – подумал Гиммлер. – Что за времена, когда предают, казалось бы, самые верные! Вместо того чтобы после убийства фюрера арестовать виновных – даже если автором последующего был Герделер, или русские, вот не поверю, что ты ничего не знал! А может быть, с самого начала вел свою игру – что говорил ты мне когда-то, “все за Отечество, когда его интерес совпадает с моим собственным», – тоже почуял, чем кончится для тебя персонально, и решил соскочить? А Роммель – по иронии судьбы, последний из полководцев Германии, к кому фюрер сохранял доверие? И уж меньше всего ожидал, что Зепп Дитрих, который должен был при необходимости усмирять мятеж, объявит о своем подчинении Роммелю! Первый танковый корпус СС – дивизии “Лейбштандарт”, “Дас Рейх”, “Гогенштауфен” – и в Сражающейся Германии, это при том что эсэсовцев русские и в плен-то не берут. Интересно, что Сталин будет делать с такими союзниками? Впрочем, у Зеппа всегда был крестьянский ум – что выгодно здесь и сейчас. В результате войска 24-й армии, оборонявшей Баварию, просто рассыпались, оказавшись под русским ударом с фронта и Сражающейся Германии с тыла – хотя там даже до боя нередко не доходило, кто-то переходил на сторону изменников, кто-то сдавался в плен, желающие воевать отступили к югу, в «альпийскую крепость», в стратегическом плане столь же бесполезную, как Сицилия. В итоге пали Мюнхен, Нюрнберг, вся территория южнее линии Эрфурт – Франкфурт-на-Майне – Майнц потеряна (кроме анклава в австрийском Тироле). Теоретически русские контролируют там все до французской границы – реально же им потребуется какое-то время, чтобы навести орднунг со «сражающимися германцами», разделить зоны ответственности, отфильтровать ненадежных, наладить взаимодействие. И на севере русские пока застряли, бросив силы на окружение Берлина – а на запад не идут, топчутся перед Гамбургом и Килем. Значит, у меня еще есть шанс!»
– Русские вас списали, Артур, – сказал Гиммлер, – решили, что Герделер или Роммель – это более подходящая фигура. И благодарите судьбу, что вы мне нужны – как глава общегерманского правительства.
– Одного из пяти? – усмехнулся Зейсс-Инкварт. – «Сражающиеся» в Штутгарте, причем вполне легитимны, назначил же фюрер Роммеля военным министром? Мы здесь. Геббельс в Берлине – судя по тону радиопередач, он считает себя наиболее законной властью. В Ганновере собралось правительство «по завещанию фюрера – на случай моей смерти», во главе Роберт фон Грайм и Август Ханке. Борман и Шпеер в Гамбурге тоже успели о чем-то объявить. Ах да, еще «клуб Крейзау» – это уже шесть, но этих умников никто всерьез не принимает. Не много ли правительств для одной страны? Или предлагаете еще и гражданскую войну устроить?
– Геббельса можно сбросить со счетов, – заявил Гиммлер, – завтра русские сделают из Берлина Варшаву. Борман, если уже не сбежал из осажденного Гамбурга на север и за пролив в Швецию, завтра появится здесь. И ганноверцы – по той же причине. У вас тут самое безопасное место – и свежие, еще нетронутые войска, и даже флот. Есть что предложить англичанам – всю Голландию, вместе с прилегающей территорией рейха. Накормить русских тем же блюдом, что Роммель нас.
– Что требуется от меня?
– Уже деловой разговор, – заметил Гиммлер. – Во-первых, придумайте объяснение для своей «голландской» армии и персонально герра Блюментридта. Как вы правильно заметили, гражданская война нам тут не нужна совсем. Во-вторых, герр имперский наместник и министр, объявите, наконец, что принимаете ношу верховного правителя Германии, все обдумав и решив. В-третьих, свяжитесь с Гамбургом и Ганновером, чтобы прекратить анархию. В-четвертых, ваше обращение к англичанам. Я ничего не упустил?
Берлин, 29 апреля
По улице с криком скакала пьяная вооруженная толпа. Это отступала 14-я дивизия СС.
Фронт держался пять дней и, наконец, лопнул. Русские ворвались в город. Позади была слышна стрельба, это добивали остатки Одиннадцатой панцергренадерской. И судя по калибрам, задержка долгой не будет – залп «катюш» сметал с улицы все живое на протяжении квартала, тяжелая мина «тюльпана» одним попаданием обрушивала многоэтажный дом. Эсэсовская пехота, полностью вооруженная «штурмгеверами» и новыми гранатометами «44», пожалуй, не уступала русской – но было ее слишком мало. Отброшенные в Берлин остатки 101-го корпуса были растерзаны еще в боях на подступах к городу, 10-я танковая СС «Фрундсберг», 11-я панцергренадерская СС «Норланд», 5-я егерская, 9-я парашютная, 303-я и 307-я пехотные – каждая из них даже в начале осады, пять дней назад, реально была равна в лучшем случае усиленному полку. И кого-то еще русские давили в лесах под Коттбусом, к юго-востоку. Геббельс еще кричал по радио, что надо продержаться немного, с запада уже идет Двенадцатая армия, что русские разбиты на Эльбе и отступают, но в это не верил уже никто – помня, как этот же хромоногий еще недавно так же орал про неприступность Одерского рубежа.