На нижнем этаже и в холле столпотворение. Смотрю на часы – от начала действия прошло всего шесть минут.
– Отпустите, я могу идти сама, – говорит графиня, – кто вы?
– Друзья, – отвечаю, – и сейчас мы уйдем. А вы скажете генералу, чтобы он был осторожным. Немцы хотели добраться до него, а вы не больше чем средство, которое после ликвидировали бы за ненадобностью. Удачи!
Ввинчиваемся в толпу, уже как бы порознь. Но высматриваем, не проявит ли кто-то интереса к графине – вдруг немцев еще кто-то на улице ждал? Вроде не должны, они же собирались вместе с генералом ехать, но всё же. Но никто никаких активных действий не предпринял.
А после подъехала машина, и была сцена бросания на шею, после чего дама, генерал и оба его охранника оглядывались, рассматривая толпу погорельцев. Но мы уже исчезали по-английски, не попрощавшись. Поскольку по плану акция против адмирала Харди была в эту же ночь, и возможно, второй четверке потребуется помощь.
Ну, а после – выход Босса, на сцене сам Скорцени! Это ж мне придется против самого главного немецкого диверсанта играть? Хотя в нашей истории он непосредственно в драку не лез, сидел на площади в своем «оппель-адмирале», держал всё под контролем. А Хорти-младшего выносили, завернутого в ковер – как было показано в хорошем советском фильме «Солдаты свободы».
То место действия мы изучили. У моста Елизаветы, восточный (Пештский) берег. Площадь с кольцом трамваев, вокруг плотная застройка, как в старом Петербурге, те же доходные дома с дворами-колодцами, узкие улочки, зелени нет. В круглой часовне – статуя императрицы Елизаветы, жены императора Франца-Иосифа, которую убил революционер-анархист – в нашем 2012-м этот памятник стоял по другую сторону моста, у подножия горы Геллерт, на которой встанет другой памятник – советским воинам-освободителям. Гору мы тоже осматривали, любопытствующим шведам простительно, благо Ласло с нами и гидов-переводчиков послал – молодого парня по имени Пал, по нашему Павел, и с ним была девушка Мария (на венгерку не похожа, разве они светловолосые бывают?). Кто мы, эти двое не знали, хотя подозреваю, что принимали нас за англичан. У нас же была мысль на горе снайпера посадить, чтобы через Дунай стрелял, но по виду на месте отказались. И дистанция всё же великовата, тут тяжелая «фузея» нужна для гарантии, и не факт, что Скорцени на самой площади встанет, а не в переулке, отсюда не видном. Это место считалось основным – но на всякий случай после посетили и пару других перспективных адресов.
Успеем ко второму акту спектакля? Или Влад, Валька, Мазур и Скунс сами разберутся?
Берлин, Главное Управление Имперской Безопасности, кабинет рейхсфюрера СС, 14 января 1944 года
– Ну, зачем я тебе на этот раз потребовался, Генрих? Что ты так срочно сдернул меня из Марселя? Или решил, что достаточно мне препираться с «мясником» Достлером, черт бы его побрал?
– Руди, во Франции нам нужен немедленный результат. И просто нет времени на сложные и долгие игры.
– Ну, если результатом будет всеобщий бунт, который придется долго и нудно подавлять. А ничего другого мы не получим, я уверен!
– Что, неужели так всё запущено? Я читал доклады – но твое впечатление, от увиденного своими глазами?
– А что сказать, Генрих? Кроме очевидного факта, что если арестовать половину населения, это всего лишь пятьдесят процентов вероятности, что будут пойманы истинные преступники. Представь кусок мяса, в котором завелась гниль. И вместо того, чтобы найти, локализовать и аккуратно вырезать гнилые места, пусть даже с примесью близлежащего здорового, мы с размаху бьем по всему куску, так что во все стороны летят брызги. Что-то, конечно, отлетает прочь – но еще больше гнили под нашим давлением расползается, заражая и то, что изначально было здоровым. Стараниями Достлера, с одной стороны, любого француза могут арестовать даже за произнесенную во всеуслышание жалобу на плохую погоду – это может быть воспринято как намек – не смейся, Генрих, сам наблюдал такой случай! А уж хватать «превентивно» членов семей тех, кто работает на нас, «чтобы не помышляли изменить», это просто идиотизм! С другой стороны, действительно опасные субъекты тонут в море арестованных за самые мелкие прегрешения, и никто не занят их выявлением! Как никто не ищет и следов преступной связи, организации, заговора – сплошь и рядом хватают первых попавшихся под руку и побоями выбивают у них признание – и все довольны, статистика впечатляет! Вот только к борьбе с действительно опасным врагом, разведывательно-диверсионными сетями британцев и голлистов, это не имеет никакого отношения. Если не удается зацепить «головку» сети, ее командный состав – но эти-то как раз обычно оказываются внешне самыми благонадежными, с безупречной анкетой, не замеченные ни в чем! Зато ненависть и озлобление французов нашей политикой приводит к тому, что у упомянутых главарей нет недостатка в человеческом материале.
– Значит, в бандитские организации легко засылать своих людей. И зная тебя, Руди, я не поверю, что ты этим не занимался.
– А как, по-твоему, я сумел вытянуть и выловить три таких шпионских сети? Целых три – в одном лишь Марселе, а сколько еще осталось? Но большую часть времени мне пришлось ругаться с армейцами, отбивая у них своих завербованных людей! Мне лично приходилось заниматься тем, чем должны бы мои подчиненные – сейчас очевидно, что «реорганизация» аппарата гестапо была ошибкой, наши представители при французских органах на местах – это совершенно не то, что полноценный местный отдел! Теперь, когда оказалось, что французам нельзя доверять, нашу работу возложили на армейские части, не имеющие никакого опыта в этой сфере! В их понимании ловить шпионов и диверсантов – это облавой похватать как можно больше народа. А Достлер убежден, что идеальный орднунг – это когда на оккупированной территории вообще нет чужого населения не под надзором и без конвоя. Да, и какой идиот додумался привлечь к полицейской службе арабов?
– Ну а что нам еще делать с «подарком» от Исмет-паши? Если турки еще годны к неквалифицированной работе на заводах, то арабы, которых очень много в последних партиях живого товара, это откровенная шваль. Понимаю, что проще всех их отправить в газенваген – но жалко же того, что мы за них туркам заплатили? И если у них хорошо получается лишь грабить и мародерствовать, так отчего не выдать им хотя бы дубинки и не отправить на патрулирование? Конечно, под командой нашего ефрейтора.
– Я видел эти патрули на улицах Марселя. Наш жандарм, за ним полдюжины этих, человекоподобных. В их тупые головы с великим трудом вбили простейшие команды – но больше они не понимают абсолютно ничего. Считается, что они должны хватать и бить любого, на кого укажет старший патруля – даже проверять документы они не могут, по причине неграмотности. В реальности же был случай, когда некто, чьи бумаги вызвали подозрения, вынул пистолет и застрелил старшего – а эти скоты, вместо того чтобы схватить злоумышленника, разбежались! А еще они охотно грабят всех в свободное от службы время – убежденные, что человек при власти легко может взять в лавке понравившийся ему товар и не заплатить – как это действует на правопорядок, легко понять! Французы, впрочем, отвечают им полной взаимностью – этих недочеловеков поодиночке давят и режут в подворотнях, как крыс, так что они теперь решаются выходить из казармы только толпой. Идут по улице, хватают всё, что плохо лежит, бьют стекла и витрины, лапают женщин – а перед ними все разбегаются в переулки. По большому счету, мне плевать на собственность французов и честь их мадмуазель – но орднунг от такого летит ко всем чертям! А когда в обществе нет закона, бунтовать выходят все. В общем, мой доклад по Франции, что я успел там сделать и узнать, у тебя на столе – но ты же не за этим меня вызвал?
– Именно так, Руди. Ты знаешь, что произошло в Будапеште перед тем, как туда вошли русские?
– Лишь в общих чертах. Что, там оскандалились ребята из «школы Ораниенбург»?
– О покойниках плохо не говорят, Руди. А штурмбанфюрер Скорцени всё ж имел перед рейхом несомненные заслуги. Читая отчет штурмбанфюрера Хеттля, тоже свидетеля и участника тех событий, создается впечатление, что бедного Отто банально слили, и сделал это кто-то из своих, здесь. Операция была задумана безупречно – но вмешался кто-то еще. Чтобы было понятнее – представьте, что некая банда задумала ограбление банка, придумала хитрый план, имеющий все шансы на успех. И вдруг, в самом начале операции, в них начинают стрелять на поражение – не полиция, а непонятно кто.
– Я слышал версию, что парни из Фриденталя просто недооценили венгров. Что у всех объектов, выбранных ими в качестве жертв, была еще и негласная охрана.
– Бред. У венгров нет ничего подобного «Ораниенбургу», мы бы знали. А эти неизвестные показали уровень как минимум не уступающий, и всё великолепно рассчитали. Допустим, у генерала Бакаи хватило ума приставить к своей любовнице лично преданных ему людей, которые жили в номере рядом, не привлекая внимания до времени. Но ведь, как удалось установить, как раз охраной женщины они не занимались, озабоченные исключительно тем, чтобы сорвать нашу акцию! А дымовая шашка у негласной охраны для инсценировки пожара – это обычная вещь? И как им удалось уничтожить трех великолепно подготовленных боевиков не только без потерь со своей стороны, но даже без шума – никто ничего не слышал!
– Ну, бывают разные уникумы. Вот в Марселе я нашел нескольких мастеров искусства сават. Своей властью арестовал и вывез сюда, может пригодятся – инструкторами.
– Следующим в списке был адмирал Харди. Его должны были взять в ту же ночь. И снова вмешалась некая сторона, причем не обеспокоенная собственно охраной – будь иначе, наших людей не допустили бы к адмиралу вообще! Лимузин подъезжает ночью, четверо боевиков входят в дом, нейтрализуют лишних, выводят объект. Тут у нас есть показания свидетеля, жившего в доме напротив – он страдал бессонницей, сидел у окна и всё видел. По его словам, как только наши люди вошли в дом, на улице откуда-то появились двое, вроде бы проходившие мимо. Что было в следующую секунду, свидетель не понял, но настаивает, что звука выстрела не было – ну откуда штатскому венгру знать, что бывают пистолеты-«бесшумки» – а еще через мгновение эти двое вытаскивают из машины тело остававшегося там шофера и запихивают его вниз, так что ноги торчат наружу – со стороны улицы кажется, что водитель занят ремонтом, от дома не видно ничего. Сами садятся в автомобиль и ждут. Выходят наши люди с адмиралом, открывают дверцы, или их распахивают те, изнутри – свидетель не рассмотрел, – и сразу огонь