– Не понимаю, о чем вы? – отвечаю я безмятежно. – Ну да, мы догадывались, что вы вовсе не корреспондент «Чикаго трибюн», но при чем тут наш бизнес?
– Бросьте, миссис Лазарева, – машет рукой Эрл, – вы очень долго кормили меня сказками про «фтороход», которые я исправно отправлял наверх. А теперь меня прямо ориентируют, что на вашей К-25 атомный двигатель – заметьте, не я раскопал, а мне указывают! И кому-то в Вашингтоне очень не понравилось, что я, почти два года сидя рядом, не сумел найти истину!
Проклятые янки! Любой шифр их радио и телефонных сообщений наши компьютеры ломали, но что делать с дипломатической почтой, которую мистеру Эрлу вручает американский консул в Архангельске или капитаны американских транспортов, иногда все еще разгружающиеся в Молотовске? То есть они часть тайны узнали – но открыли ли главное? Ой, будет же кому-то статья 58-6 (шпионаж), кто разболтал? Или у них тоже аналитики хорошие есть?
– Не верьте никому! – говорит Эрл. – Это у британцев сентиментальность, знаю про случай, когда одна большая шишка в МИ-6 не решилась подвергнуть тщательной проверке сына своего старого друга, потому что «было неудобно»[94]. У нас бы без всяких сантиментов, ничего личного, бизнес! И если в самом начале войны американская разведка была в значительной степени импровизацией любителей (пусть даже иногда очень талантливых), то сейчас там, насколько до меня доходит, создана машина, подобная германскому генштабу – абсолютно безжалостная, учитывающая все. Мы, американцы, тоже можем испытывать к кому-то симпатию – но ради дела предаем не рассуждая. Ничего личного – просто бизнес. И убеждение, что точно так же бы вы поступили со мной. Запомните это – и не верьте нам! Мы держим слово – лишь с тем, кто полезен сейчас, или может быть полезен в будущем, и не больше! Что делать, если это тоже «челлендж» – многие барьеры, посылаемые нам судьбой, таковы, что приз дается лишь первому или первым, ну а прочим лишь моральное удовлетворение. Потому челлендж – это еще и умение идти по головам, отпихивать локтями – ничего личного, ведь вы бы не уступили и мне?
А ведь он не так пьян, как пытается изобразить! Ждет, что я проболтаюсь под конец? Хоть так, информацию получить или подтверждение своей догадки? Что ж, мистер Эрл, очень жаль, что вы отбываете, мы с вами хорошо сработались, а как будет с вашим преемником, еще неизвестно.
– Моим преемником? – говорит мистер. – А вы не поняли, зачем я все это вам говорю? Я не хочу, чтобы тот, кто придет после меня, взял барьер, который я не смог! И на вашем месте я бы не надеялся на бизнес – вряд ли в Вашингтоне решат повторить не оправдавший себя ход. Вполне могут придумать что-то нестандартное. Или действовать через ваших же, Москву – думаете, там нет наших агентов? Я действительно не знаю – это выходит за пределы моей компетенции. Но одно могу сказать точно: вас в покое не оставят! И чем дальше, тем больше будет интерес.
Ну, кто бы сомневался. Вот только мы тоже имеем право защищать свои секреты. Вы же, мистер Эрл, если сосед занавешивает окна, не лезете туда с фотоаппаратом? Вашими словами – это мой бизнес, я за это свои деньги получаю.
– Не буду у вас спрашивать, миссис Лазарева, кто вы на самом деле: босс местной мафии или офицер НКВД. По моему убеждению, и то, и другое: несете службу, пользуясь своим положением и не забывая про свой интерес.
Я молчу в ответ. Это у вас, шимпанзе, как я слышала, успешному агенту не задают вопросов, как он потратил деньги на оперативные нужды. И видела фото в газете – как на рынке в Страсбурге офицеры армии США торгуют часами и ювелиркой (краденой, ясно – откуда еще?). У нас же долг и дело важнее всего, – а прочее лишь в остатке. Но тебе этого не понять!
– И еще, миссис Лазарева. Исторически вышло, что у нас не было интересов в этом районе, в отличие от британцев. Но помните, что у нас с ними нет союза в нашем деле! Да, есть сотрудничество, обмен информацией, в основном на уровне больших штабов и контор. Но мы – конкуренты, и в этом суть. Так что я ничего не знаю об английских планах – но могу предположить, игра пойдет уже на уровне МИ-6, а не УСО, не грубые громилы, а интеллектуалы. Владеющие искусством мимикрии на самом высоком уровне – про майора Вамбери вам рассказывать должны были, если вы действительно из НКВД, так уверяю, притвориться Иваном Петровым из Рязани для них куда проще, чем арабским дервишем. И когда я был в Англии в сорок втором, то не слышал ни об одном случае, когда агент СИС попался бы немцам из-за неточности в документах или «легенде». Кроме того, есть еще эмигранты, как те, кто убежал от вашей революции, так и доставшиеся вам «русские норвежцы». А британская резидентура в Финнмарке была еще с той, прошлой войны! Так что берегитесь – СИС не террористы, они не будут охотиться за вами специально, но если решат, что ваша смерть повлияет на ситуацию в нужном им направлении или выведет что-то из равновесия, заставит проявиться доселе скрытое – они не будут колебаться.
Слышала уже такое, много раз. В Минске по лезвию бритвы ходила, затем гаденыш Троль чуть меня не достал, сейчас, наверное, от ОУН-УПА мне приговор вынесен, и что?
– И последнее. Чтобы мне с этого хоть что-то. Я всерьез подумываю начать писать шпионские романы. И наверное, в первом из них я изображу вас. И конечно, себя в роли главного героя – реклама, это все, если хочешь не просто сорвать единичный куш, но развить и продолжить. Так вот, не обижайтесь, если я там напишу… ну вы понимаете, что роман без секса никто читать не будет, по крайней мере, у нас в Штатах? А то, встречаясь с вами, мне было интересно – что бы произошло, попробуй я завалить вас на пол?
– Оказались бы в госпитале в пятый раз, – отвечаю я резко, – а после мой Адмирал обвинил бы вас в покушении и сделал бы все, чтобы вас расстреляли. Или что-то другое – но прожили бы вы недолго!
Блеф, конечно – хватило бы и госпиталя с дурака. Надеюсь, он не собирается пробовать прямо здесь – выпив уже больше полбутылки водки?
– Мне моя голова дороже. Ну вот, я сказал вам все. И эта посылка с товаром была последняя, так что придется вам дальше наряжаться в ватники и телогрейки. Хотя теперь я могу сейчас рассказать, кое-что в моей плате было вам местью, за госпиталь.
Тут Эрл мерзко ухмыльнулся.
– Я всучил вам ночные рубашки под видом вечерних платьев. Кто-то вам подсказал, что это такое? Ни разу не видел здесь на улице – а так хотелось посмеяться.
Ну, Ленка, вот был бы номер, если бы ты это надела в дом культуры, на праздник в честь Победы, в мае! А помню, в общаге перед зеркалом вертелась, и не решилась, «роскошное слишком, все эти рюшечки и оборки, непривычно», и выбрала свой синий горошек. Кто-то еще из девчат брал – вот расскажу, успеет ли мистер уехать? А то ведь тяжелая у Ленки рука, как она сковородкой приложила одного поганого типа!
– Я подсунул вам ткань на пальто самого неходового цвета. У вас же она стала очень популярной, для торжественных дней, как римский пурпур.
Это он про «алые паруса» вспомнил? В которых мы своих мужчин в поход провожали. Я уже сказала, что мода пошла у нас на севере – для жен, невест, сестер и матерей моряков надевать что-то алое, развевающееся: шарф, платок, шаль на плечи, ну а целая накидка-пальто покроя «парус» (в будущем «летучая мышь» или «пончо») это вообще предел мечты! И не только при встрече или проводах – уже как знак стало, если девушка с алым в одежде идет, значит, есть у нее муж или любимый, моряк, и к знакомству она не расположена, ну только если к дружескому. Я тоже здесь такое пальто осенью и весной носила, особенно когда с моим Адмиралом иду. Смотрится красивее, чем уныло-черное и уж тем более шинель!
– Вы не знали, что резинки к шляпкам поставляются отдельно? Чтобы вам самим подгонять на голове. Я специально не заказывал их или же выбрасывал из ящика. А после мне весело было смотреть на вас в ветреную погоду. Честно говоря, я не понимаю, как вы вообще носите это – даже в штиль или в помещении.
Ах ты, американская морда! Значит, это не я шляп носить не умею, а твое наглое вредительство? Ну и конечно, ветрено у нас, особенно возле моря. А Лючия так даже относится с юмором, «игра на скорость, как с котом в цап-царап», при каждом порыве успеть схватить, это вполне приемлемая плата за свой вид модной синьоры! Да и не нравятся мне шляпные резинки, даже на летних соломенных, шею трут. Но что бы я с тобой сделала, шимпанзе, если бы знала – когда сегодня с меня в парке шляпу с вуалью сорвало, еле догнала, уже думала, прощай?
И кажется, это отчетливо отразилось на моем лице. Потому что Эрл поспешил свернуть разговор, «теперь я все вам сказал, было приятно с вами иметь знакомство», и удалился. А я поспешила писать рапорт дяде Саше.
После какое-то время было неприятно и тревожно – а вдруг все же мы не уследили, допустили утечку информации? Но было все же решено, что аналитики на той стороне пришли к выводу сами. Мой Адмирал рассказал, что был скандал в наркомате флота – когда планировали Средиземноморский поход, отчего не пришло в голову имитировать дозаправку «Воронежа» химикатами в Специи, как делали это у нас на Севмаше? И кто-то был наказан – но нам в вину никто ничего не поставил.
Ленка вышла замуж за Ивана Петровича. Который теперь официально командир К-25. А мы, с моим Адмиралом, в конце октября отбыли в Москву. Мне было уже тяжело – хотя ожидала худшего. В столице мы заселились в ту же квартиру на Ленинградском шоссе. Михаил Петрович пропадал в наркомате, а мне было тяжко и тревожно. Не было рядом никого из подруг, к кому уже успела привыкнуть. Не было дела, постоянно держащего в напряжении, – официально нахожусь в отпуске, месяц до, три месяца после. Даже физкультурой заниматься было сложно уже. Пономаренко слово сдержал, сказав, что бытовые проблемы решим – регулярно приходила тетя Паша, взявшая на себя роль домработницы и повара, так что даже от повседневных хлопот я была избавлена – однако вынужденное безделье в сумме с тревогой за будущее (рожать в первый раз! И Михаил Петрович скоро должен уехать на Тихий океан, ну а мне с ним никак – придется ждать, и сколько?) было куда тяжелее самых беспокойных дней на Севмаше. Писать бы – так письма идут долго, и не обо всем, что хотелось бы, можно довериться бумаге. Выручало лишь чтение – целая полка книг по техническим дисциплинам (вроде заочного курса Кораблестроительного института), собирали по списку уже в Москве (снова спасибо Пантелеймону Кондратьевичу!). И самая большая ценность – ноутбук, для хранения которого в кабинете поставили сейф с кодовым замком. Библиотека и фильмотека – в основном «о будущем», считалось, что я могу заниматься аналитикой, даже не столько по техническим (тут специалистов хватало), как по социальным вопросам. Кажется, Пономаренко после Киева слишком серьезно отнесся к мнению, что «ты увидишь то, что не заметит ни человек из этого времени, ни тот, кто полностью из того». Чем я и занимаюсь – гениальных озарений пока не пришло.