В степях Казахстана построили подобие «объекта 731». В центре трехэтажное здание, квадрат с вписанным крестом, четыре внутренних дворика – блок «ро», основные лаборатории и производства, и тюрьма для подопытных в подвале. С юга соседствует административный корпус – канцелярия, бухгалтерия, отдел кадров, кабинеты начальства (и самого Исии, на втором этаже), там же жандармский участок и оружейка. К востоку расположена электростанция, севернее склады – все это считается цитаделью объекта, окружено рвом, земляным валом, и проволокой под током. К югу, вне огороженного периметра, жилая зона – здание хозяйственного управления, телеграф и почта (узел связи!), кухня со столовой, магазин, кинозал, штаб и казармы охраны, плац для построений, в западной части квартиры для сотрудников отряда. К западу от «блока ро» сельхозугодья, подсобное хозяйство. А к востоку – аэродром, ангары и мастерские, и две взлетные полосы, расходящиеся веером на северо-восток и юго-восток. Возле аэродрома, к югу – радиоцентр. Всего на объекте находится до трех тысяч человек, – но военнослужащих не больше пятисот: караульная рота, зенитчики и аэродромная обслуга. И все больше заточено на охрану, чем на оборону: пулеметные вышки все же не доты, артиллерии (кроме зениток) нет, как и бронетехники, минных полей нет. А если учесть, что даже в японских пехотных дивизиях, по штату, половина личного состава (не только тыловые, но и артиллеристы) вооружена лишь холодным оружием, то и тут вряд ли у каждого солдата есть «арисака». Хотя в мемуарах прямо говорится, что при угрозе бунта винтовки раздавали из арсенала вольнонаемному персоналу, то есть считаем по максимуму, все лаборанты, санитары и прочие мээнэсы знали, «я принадлежу к такой-то роте, взводу резервного ополчения, командир такой-то, по установленному сигналу я должен бежать, получать оружие и занимать позиции по боевому расписанию». Итого считаем, три тысячи, в большинстве слабо обученного «мяса», вооружены исключительно магазинными винтовками (с автоматами у японцев было еще хуже, чем у нас в сорок первом), есть с десяток пулеметов на вышках, наибольшая опасность – зенитки. Три тысячи мяса (да и которые солдатики, те мирного времени, ну с кем они тут воевали – не было в Маньчжурии партизан?), против батальона десантников, семьсот с лишним человек, все фронтовики, с АК-42, прочее все по штату – пулеметы, снайперки СВД, гранатометы РПГ и «рысь», даже легкая броня: взвод танков Т-60 и десяток английских бронетранспортеров «универсал», на половине из них крупнокалиберные пулеметы ДШК. Спустимся, порвем японцев, как тузик тряпку – особенно после массированного авиаудара! Вот только как эту высадку обеспечить?
В двадцать первом веке, после бомбежки, пошли бы первой волной ударные «крокодилы», добили бы огнем все, что уцелело и пытается стрелять (благо ПЗРК еще нет). А затем уже транспортные вертушки высаживали бы десант хоть прямо на крыши интересующих нас объектов. Дальше – с нашей стороны, зачистка, а со стороны противника – то, что в ультиматумах зовется «бессмысленное сопротивление». Но нет еще вертушек – вернее, видел, прислали уже что-то, так это в сравнении с Ми-8 как «Фарман» перед «Дугласом», одного человека поднимает, кроме пилота, а двоих уже в перегруз.
Парашютисты? Как в фильме Туманишвили, на учениях мирного времени. А пока что десантура это легко вооруженная и немоторизованная пехота. Бросать ее прямо на голову противника можно, лишь если он совсем уж ловит ворон. Ни о какой компактной высадке говорить не приходится – вот приземлился ты, и где твое отделение, взвод, рота, где командир, где тяжелое вооружение (которое еще и не нашли, не распаковали) – надо собраться, организоваться, привести часть в боеспособное состояние, и если в этот момент враг атакует хотя бы ротой на броне, будет мясорубка. Что полностью подтвердил опыт этой войны – огромные потери немецких парашютистов на Крите, гибель нашего Днепровского десанта (в той истории). И у американцев там было, в Италии в сорок третьем – когда батальон парашютистов по ошибке был выброшен прямо над лагерем отдыхающей немецкой дивизии – так храбрые янки, только приземлившись, сразу поднимали руки, увидев, что силы не равны[151]. На Сицилии и в Нормандии десанты союзников успешно выполняли свою задачу, лишь когда у фрицев не было времени и сил заниматься ими всерьез – там же, где таковые находились, была Арнемская катастрофа. Да и в книге про «отряд 731» упоминается, что якобы наши выбросили парашютистов рядом, но они были раздавлены японскими танками!
А танки у японцев были. Среди разведматериалов фото, снятое, надо думать, нашим агентом-нелегалом? На улице Харбина – «пантеры», уж их ни с чем не спутать, из числа тех, что Гитлер успел самураям на одном из конвоев прислать, в кадр две шутки попало, а сколько их там всего? А Харбин от объекта всего в двадцати километрах, для танка полчаса хода – в тот раз нашим и меньшего хватило, а не роты «пантер», каковая по разведданным в состав Харбинского гарнизона и входит. И каким бы мясом ни были япошки – их хватит, чтобы занять оборону по периметру и поднять общую тревогу. Пока десант соберется, пока атакует – подошедшие танки с мотопехотой ударят в тыл, и всё!
– Да кто же в Харбине «пантеры» по первому требованию против десанта пошлет? – сказал начальник разведотдела. – Сколько я знаю порядки в японской армии, для командующего харбинской группировкой это сверхценный противотанково-штурмовой резерв. Гнать их давить десант – на это япона генерал должен получить личную команду с самых «верхов». Вы, товарищ майор, с немцами не путайте – здесь у япошек оборона объекта рассчитана максимум на появление отряда китайских партизан, числом в неполный батальон. Против которого роты легких танков с мотопехотой хватит с избытком. Но полагаю, что японцам в этот день будет сильно не до того!
Сказал здесь товарищ Сталин – у нас ухорезов хватает, нам умные нужны. Вот и приходится штабными делами заниматься. Не придется мне здесь к генералу Исии на крышу прыгать, решено было тут – после обработки с воздуха все же высадить парашютистов, чтобы при штурме они «песочку в механизм» военной машины японцев подсыпали. Но не изобрели еще парашют-крыло, на которых мы в 2012-м в воздухе маневрировали, уверенно приземляясь в квадрат три на три, есть только купола, почти неуправляемые, ну только чуть в сторону скользнешь, стропы подтянув, – то задачка будет еще та! Казалось бы, конструкция простая, крыло вместо купола – так для него нейлон нужен, в СССР еще не выпускается в товарных количествах! Потому делают новые парашюты в очень малом числе – и личного состава, с ними обученного, тоже пока почти нет. А тут не просто умение, мастерство нужно – ночью или в сумерках попасть не просто на площадку, выложенную на земле, а на плоскую крышу корпуса «ро»! И кого послать?
Меня там не будет. Директивой Ставки я назначен командиром спецгруппы, в составе уже названного особого батальона и всех приданных из наземных частей. То есть главноответственным за все, что пойдет не так – после выброски. До того – надо мной еще временный штаб операции, с включением офицеров от ВДВ, АДД, ВВС фронта. Этим штабом разрабатывается план, который должен быть утверждён командованием ВДВ и штабом 1-го Дальневосточного фронта. Где четко определены все моменты взаимодействия десанта с авиацией и войсками фронта – включая наличие передовых авиационных наводчиков, выделение эскадрильи самолетов-ретрансляторов для радиосвязи штаба спецгруппы с командованием фронта (они же выполняют функции РЭБ – глушат все передачи на «японских» частотах), формирование оперативной группы от командования Девятой воздушной армией, должной обеспечить нам выброс, прикрытие и поддержку – под контролем начальника штаба ВВС РККА.
В плане должны содержаться подробные указания по месту базирования и сосредоточения спецгруппы, по её маскировке от авиации и разведки противника, должно быть названо время начала десантирования, даны подробные планы и схемы организации противовоздушной обороны района десантирования и разъяснения по непосредственной авиационной поддержке. К плану воздушно-десантной операции должна быть приложена плановая таблица десантирования, подписанная командующим ВДВ и начальником штаба фронта, – а разработанная командиром и штабом спецгруппы, совместно с командиром транспортной авиагруппы, с утверждением их командующим ВДВ. И окончательно разработанный план должен утвердить представитель Ставки ВГК – если у него не будет замечаний.
Такая вот военная бюрократия с кучей бумаг – и я еще далеко не все сказал. Не сымпровизируешь «на коленке» или не понадеешься на крайняк на своего представителя в штабе, кто должен все разруливать. Слишком много сил и средств вовлечено, дислоцированных в сотнях километров друг от друга – и все должно отработать синхронно, как часы! С минимальным «ефрейторским зазором» – предусмотреть, что когда командир спецгруппы объявит личному составу приказ на десантирование и боевые действия, у командиров подразделений должно быть время для доведения задачи подчиненным, для уточнения вопросов взаимодействия внутри воздушного десанта и с авиационной поддержкой, для окончательного уточнения плана боя после приземления. А ведь я даже еще не подполковник – ой, что дальше будет?!
Два дня на взводе. И вот, наконец – «сегодня в Москве будет сделано заявление». Как и в нашей истории – с учетом разницы между московским и токийским временем, так что у самураев останется всего один час, правительству информация уйти успеет, а вот директивы в войска уже нет! Мы начинаем – ну, с богом, мужики! Проиграть не имеем права!
Настроение личного состава? Сложный вопрос. Нет уже надрыва, «умрем за Родину, за Сталина» – все уже успели привыкнуть, что то, на чем в сорок первом умывались кровью, в сорок четвертом решали походя, не сильно отвлекаясь от выполнения основной поставленной задачи. Устали уже все за три года, хватит уже подвигов и славы на всю оставшуюся жизнь. Домой хочется – но надо, не уживемся мы на этой земле рядом с фашистами, хоть немецкими, хоть японскими – вот политработники и стараются! Кстати, к ним отношение в этой истории более уважительное – тут с сорок третьего принято, что в ротные политруки назначают не присланных мальчиков из училища, а наиболее сознательных из сержантов, краткосрочные курсы в тылу, и офицерские кубари (напомню, что тут на полевой форме, под разгрузку или бронекирасу, оставлены петлицы, а не погоны). И по крайней мере, в низовом звене гниль среди политсостава встречается не в пример реже. А уж накачка, какие японцы сволочи и агрессоры, велась в войсках со страшной силой – даже придумывать было не надо, очень помогали встречи с теми, кто тут на границе стояли в сорок первом – сорок втором. Так что общая уверенность была – что справиться должны. Даже Док, узнав наконец, что предстоит сделать, сказал: