А.С. Странно, но про это особо нигде не пишут.
И.Г. Не знаю почему, но в настоящее время принята точка зрения, что Квантунская армия была чем-то вроде мальчика для битья, да ещё и придурочным к тому же, с которым мы разделались легко и просто. На самом же деле всё было совсем не так. Японцы не были ни слабаками, ни дураками. И срок начала нашего наступления они угадали, или вычислили, правильно. И буквально дня за три до начала войны они свою авиацию отвели на тыловые аэродромы, на километров 100–150 от советско-маньчжурской границы. По анализу войны в Европе, где советские ВВС обычно работали в среднем на 30–50 км, максимум 70–100 км от линии фронта. Да, были у нас бомбардировщики, которые залетали и глубже, но в общей массе советской авиации они погоды не делали. План японцев был таков – русские начинают наступление, наносят удары по приграничным аэродромам и успокаиваются, тем более на этих аэродромах в большом количестве стояли макеты, чтобы запутать нашу воздушную разведку. Мы вязнем в японских укрепрайонах, и тут из глубины бьет японская авиация. Задумано неплохо – только мы не «купились». Ну а японцы сильно недооценили как мастерство нашей разведки, так и способность наших ВВС отойти от привычного шаблона.
Что вышло реально? Наша разведка сумела это перемещение японской авиации засечь. Более того, мы смогли почти полностью вскрыть и их аэродромную сеть. Поэтому с началом нашего наступления основной удар нашей авиации пришёлся не по приграничным, а именно по тыловым аэродромам, на глубину до 500 км от линии государственной границы, чего японцы не ожидали совершенно. К тому же удары наносились еще и по базам и складам ГСМ, с которых эти аэродромы должны были снабжаться. В результате, в первый день японская авиация не смогла нам оказать достойного сопротивления из-за потерь в материальной части, разбитых ВПП и явной нехватки горючего. А на второй день в дело уже вступили мы – «воздушные охотники», которые просто не позволяли доставить потребный объём ГСМ туда, где успели полосы восстановить и ещё имелась исправная матчасть. Наш террор на коммуникациях привёл к тому, что взлетали только отдельные машины. Вот так мы их пару-тройку дней на голодном горючем пайке продержали, ну, а на четвертый-пятый день в дело уже полностью вступил фактор лучшего в мире ПВО, наши танки на аэродромах противника.
Конечно, всё горючее мы перехватить не могли, особенно ночью, но всё равно на полноценную работу всей имеющейся авиации японцам явно не хватало. При том что самураи и тут пытались уцелевшее гнать дальше на юг. А бить по наступающим советским войскам им было нечем. Мы же захватили много японских самолётов прямо на аэродромах либо неповреждёнными, либо выведенными из строя в последний момент. Знаю о случаях, когда уже наземные войска находили хорошо замаскированные аэродромные площадки, на которых было по 2-3-4 самолёта, исправных, но без горючего, а обслуга этих аэродромов рыскала по всем окрестностям, пытаясь добыть хотя бы пару бочек бензина. То есть эти площадки наша разведка не нашла и под удар они не попали, но японцам это не помогло. Я не исключу, что те три «хаябусы», что напали на нас недалеко от Харбина, были именно из таких – сидела «тройка» вот на таком «подскоке», на восьмой день войны как-то сумели разжиться горючим, взлетели, а куда лететь, не знают, ибо обстановкой не владеют. Вот тут мы им «удачно» подвернулись… А вообще, недооценивать японцев не стоит. Ты, например, знаешь, что у них была очень неплохая служба радиоперехвата и радиоразведки?
А.С. Не слышал.
И.Г. Была. И даже в нашем полку с ней столкнулись, на второй день войны. Где-то наши прокололись с соблюдением радиодисциплины, и японцам удалось составить список позывных. И вот пару того же Денисова, якобы наш пункт наведения с использованием позывного командующего воздушной армии, начинает наводить на одиночный бомбардировщик. Причём на отличном русском языке. И позывной Денисова авианаводчик тоже называет правильно. Навели точно – одиночный бомбардировщик, но как-то он чересчур похож на наш Ил-4, да и ведёт себя странно, от истребителей не убегает, хотя, по идее, должен. Поэтому Денисов очертя голову в атаку кидаться не стал, а приблизившись к бомбардировщику, попытался разглядеть опознавательные знаки. (К слову, когда мы изучали самолёты японских ВВС и Флота, то уделяли особое внимание тому, как отличить японские самолёты от наших, когда они похожи силуэтом, и нас просто задрючили особенностями этих различий.) Увидел Денисов звёзды, оценил детали – ну, точно Ил-4! – о чём тут же доложил на КП, а ему сразу в ответ: «Атакуй, тебе говорят!..» – и с таким хорошим трехэтажным матерком в придачу. А была у генерал-полковника Соколова интересная особенность, про которую все лётчики нашей 9-й ВА знали – командующий никогда и при каких условиях не матерится (он был офицером в лучшем смысле этого слова). И до Денисова доходит, что что-то тут нечисто. Он на КП: «Назовите пароль!..» – а ему в ответ: «Какой тебе ещё пароль?!.. Немедленно атакуй, иначе – трибунал!..» – снова матерком. Денисов никого сбивать не стал – а как вернулся, доложил, стали разбираться. Оказывается, действительно это был наш Ил-4, на который навела Денисова и попыталась заставить атаковать японская служба радиоразведки[183]. Именно для таких у самураев была целая команда из наших беляков-эмигрантов, чтобы влезали в наши радиопереговоры.
А.С. Насчёт эмигрантов – многие из них долго и упорно воевали с Светской властью во время Гражданской войны, а тут вдруг в Харбине восстание, и они все оказываются за нас. Как-то мне в это не верится. Неужели так оно и было?
И.Г. Конечно, не совсем так. О коварстве «белых», которые после Гражданской убежали в Китай, нас предупреждали постоянно. И замполит, да и особист бывало. Но понимаешь, для меня и моего поколения Гражданская война это было чем-то легендарным и давним, вроде было, но уже верится с трудом. Тем более что Отечественная война сильно наш народ сплотила, и все обиды, нанесённые Гражданской войной, задвинула «в далекий угол», том числе в эти «белогвардейские» угрозы мы как-то не особо верили.
И вот в ночь на первое июня, на одном из постов, прикрывавших подходы к аэродрому, была задержана полуторка без груза, за рулем немолодой мужчина, свое появление около аэродрома объяснял невразумительно (а за пару-тройку дней до начала войны все наши аэродромы окружили сетью тайных постов и «секретов», на которых обычно дежурили солдаты техслужб и БАО – про «Бранденбург» помнили, ждали что и у японцев подобное есть). Вызвали особиста, тот начал обыскивать автомобиль, а под сиденьем рация. Оказалось, это был засланный японцами шпион из числа белогвардейцев[184]. Да он и не запирался: «Мало я вас, мразей краснопузых, поубивал!.. Жалко сейчас не удалось!..» Особист потом всё сокрушался: «Эх!.. Не попался он мне под Волочаевкой!..» (Особист наш в молодости в Гражданской крепко повоевал…)
Ну, а в Харбине я на белоэмигрантов насмотрелся. На тех, кто были просоветски настроены. Там по отношению к СССР эмиграция разделилась резко – та Гражданская война, которая у нас по большому счёту закончилась, там продолжалась вовсю, сын шёл на отца, а брат на брата. Семьи разделялись, когда родные сёстры проклинали друг друга, после чего одна сестра шла встречать советские танки цветами, а вторая всеми правдами и неправдами бежала на юг Китая, в надежде, что уж туда американцы и англичане доберутся раньше «этой красной сволочи». Или один брат мог должность в «Штабе обороны Харбина» занимать, а второй по ночам в наших солдат стрелял. И так тоже было.
Помню, познакомился я там с одной русской семьёй, глава которой был командиром одного из отрядов «русской самообороны» (именно его отряд обеспечивал наш прилёт в Харбин). Отличный парень и примерно моего возраста, только он уже был женат. Любил я ходить к ним в гости, знаешь, такие классические русские интеллигенты. А тут прихожу, а их нет. Я служанку: «Где хозяева?» – «Хозяева на кладбище». – «А что случилось?» – «Хозяин хоронит своего отца…»Оказывается, отец у него был офицер-белогвардеец, у Колчака воевал. И теперь, когда началась вся эта заваруха с восстанием, то побежал в ближайший жандармский участок, помогать маньчжурским полицаям держать оборону. Зная, что шансов уцелеть практически нет. Ну и погиб. Вот такой он был упёртый монархист (записку написал: «Я не смог защитить одного монарха, так постараюсь защитить другого»). Это при том, что китайцы жандармов ненавидели (и поверь, было за что), и тот участок брал именно китайский отряд. И после всех, кто там оборонялся, буквально растерзали. Так что моему другу пришлось хоронить своего отца в закрытом гробу, потому что это и на человека-то похоже не было.
Но и это не конец. Захожу к своему другу через несколько дней, встречает меня его заплаканная жена: «Серёжу арестовали…» Оказывается, кто-то донёс в комендатуру, что у моего друга отец-белогвардеец, да ещё и агент жандармерии (раз погиб в жандармском участке). Вот моего друга контрразведка и замела, не особо долго разбираясь. Я в этот день с его женой в тюрьму ходил, посылку передавал.
А.С. Не боялись, что и вас заодно за порочащую связь загребут?
И.Г. Не боялся! И не надо думать, что я один такой уникум был. Пришли в тюрьму, а там большая часть родственников задержанных, пришла со знакомыми им нашими офицерами, которые, так же как и я, согласились помочь[185]. Поверь, мы были очень смелые и очень гордые. А моего, приятеля, кстати, недели через две выпустили.
А.С. А как ваш полковой особист на это дело отреагировал? Наверняка же он узнал, что вы якшаетесь с семьёй задержанного.
И.Г. Да нормально отреагировал. Особист у нас мужик был немолодой, неглупый, но главное, по-человечески порядочный. Он был не кадровый, а в армию был призван с началом войны, а до того был небольшим партийно-хозяйственным функционером. В Гражданскую воевал на Дальнем Востоке в какой-то партизанской бригаде (очень песню любил «По долинам и по взгорьям…»), потом вроде бы немножко служил в каком-то авиаотряде, потом уволился из армии и ушёл на партийно-хозяйственную работу. Ну, а с началом войны его мобилизовали и как разбирающегося в специфике авиации направили особистом в наш полк. Поначалу мы его считали мужиком недалёким, поскольку говорил он такими «казенными» фразами, что скулы сводило (ну, а что ты хотел?.. хозпартработа, она накладывает…), но с сугубо житейской сметкой, как и с пониманием самой жизни у него было всё нормально.