И не забудьте – афроамериканцы должны быть в большинстве на стороне «хороших парней». То есть повстанцев. Если не хотите, чтобы вас опять по судам затаскали – как когда вы в тот раз изобразили чернокожих эсэсовцев. Были ли в Киеве афро… тьфу, как их назвать – афроказаки? Мы уже темнокожих рыцарей короля Артура снимали, викингов, индейцев, самураев – и что, кто-то возразил? Будут теперь казаки. Зато гильдия довольна – а кому нужна историческая правда, тот пусть идет в библиотеку и читает скучные научные труды.
Что вы говорите, Солженицын перевернулся бы в гробу? Простите, а кого это сейчас волнует? Был бы он жив, мы предложили бы ему такой гонорар, что он еще и сам бы правил эпизоды. А пока его нет, я решаю, каким будет мой фильм!
Ну вот, я снова сделал за вас половину вашей работы. Через неделю жду вас с новым сценарием – а до того о деньгах можете и не заикаться!
Москва, Кремль, 5 июля 1944 г.
Битву за Украину мы выиграли.
Сталин протянул было руку к трубке. Хотя бы поиграть, покрутить в руке – но нет, тогда курить захочется невыносимо. А его здоровье – это слишком ценный ресурс СССР, чтобы так его тратить.
Лазарева выдержала экзамен. Не все же прежнему поколению управлять – «до лафета», и в стену или мавзолей, а страну на кого? Правда, экзамен оказался неожиданно жестоким, но тем больше почестей и уважения за успешную сдачу! Анна явно переросла свою прежнюю роль «тени» адмирала Лазарева, пора бы ей выходить на простор. Вот только она не Александра Коллонтай, мужа любит и твердо намерена родить и воспитывать детей сама. А значит, неизбежно выпадет из обоймы сейчас и будет выпадать в последующем. И сделать с этим ничего нельзя. Нельзя просто приказать – из-за высокой вероятности получить в итоге всего лишь пассивное повиновение, равное пассивному сопротивлению. И нельзя взывать к идее «во благо СССР, выше личного» – потому что гости из будущего успели заразить очень многих соприкоснувшихся с ними своей философией, где общее не имеет над личным безусловного приоритета, а находится с ним в обратной связи. И враждовать еще и с этими, когда вскрылся такой гадючник, не на одной Украине?
Читая подробные доклады о киевских событиях, Сталин вдруг увидел четкую аналогию с девяносто первым годом! Тот август, в облегченном варианте. Когда сговор верхушки (и ведь не «бывших», не засланных, не пострадавших ранее от советской власти, и самого пролетарского происхождения) едва не перевел стрелку, бросив республику на вражеский путь, и ни партийные массы, ни советские органы, ни армия, госбезопасность и ОВД ничего не могли сделать и даже не пытались что-то сделать – это при том, что настроение масс в целом было правильным, нашим (как на референдуме 1991 года о сохранении СССР). То есть прежняя система управления – необратимая, по иерархии сверху вниз – становилась просто опасной, обратная связь никуда не девалась, а просто принимала извращенные уродливые формы. Чем лучше Кириченко были Шеварнадзе и Рашидов? И что делать, если в будущем такие же удельные царьки решат, что без СССР им сподручнее?
Именно потому первым решением Сталина, еще не видящим ответа, было – если не дай бог, это случится и в этом будущем, максимально его смягчить! Вернуть в РСФСР населенные русскими территории нацреспублик – Донецк, Ворошиловград, северный Казахстан, Нарву, Двинск – хуже от этого точно не будет. И никаким противовесом на нацокраинах эти области точно не станут, лишь отдадут на заклание поверивших нам наших людей. Но это будет лишь первым этапом – а дальше сплошное минное поле, где и гости из будущего не смогут дать совет!
Но они ценны тем, что испытали прелести капитализма и распад СССР на собственной шкуре. И это сильно им не понравилось – а значит, они будут стоять насмерть, чтобы такого не случилось. И так же воспитают своих детей. Так что на Лазареву давить нельзя, ради пусть даже успешного решения текущих задач – убьем перспективу. Пусть рожает и, надеюсь, воспитает таких же непримиримых, кто не предаст. И еще одна, итальянка – а впрочем, уже советская гражданка Лючия Смоленцева, вольнонаемная служащая СА. А отчего вольнонаемная гражданская – если подготовка у нее, как доложили, повыше, чем у солдата-срочника? Ладно, пусть родит, а там посмотрим! Поскольку люди сейчас – самый ценный капитал Советской страны!
Ресурсы и территория есть. Армия есть. Инженеры, ученые – хотелось бы больше, но в целом хватает. Катастрофически не хватает толковых управленцев – при громадности задач. Поставить на службу СССР ресурсы, в том числе трудовые, двух третей Европы, не дать этому преимуществу утечь меж пальцев в песок! Справиться с множеством проблем внутри страны. Не только восстановить разрушенное, это мы и в той истории осуществили успешно. Но не упустить и воспитание подрастающего поколения, кому уже через несколько лет вставать у станков или в строй. Армия переходит в режим мирного времени – обеспечить, чтобы демобилизованные так же быстро встали на трудфронт, ведь безработица, когда столько предстоит сделать, это нонсенс, отсутствие организации! А преступность не только от фашистских недобитков, но и от не нашедших себя фронтовиков и потерявших родителей подростков? Значит, усилить органы внутренних дел. И в армии надо при сокращении максимально сохранить традиции и полученный бесценный опыт! А еще надвигающийся голод сорок седьмого года и будущее землетрясение в Ашхабаде. И атомный проект, без которого нас сомнут, и реактивная авиация, и ракеты – ведь империалисты уже завтра начнут сочинять против нас агрессивные планы – «Чариотир», «Дропшот», еще какие-то!
И тут не хватало еще бунта на мостике! Когда какие-то еще и начинают драться за власть! Цинично рассуждая, киевский бунт помог нам тем, что показал массам, на что способны зарвавшиеся удельные царьки, и дал нам право жестоко раздавить любые попытки сепаратизма. И еще один повод пока не отпускать вожжи, не распускать ГКО (Государственный комитет обороны), удерживающий в руках фактически всю власть, выше ЦК и даже Политбюро. А то приходилось уже кое-кому из высших товарищей ненароком объяснять, что сохранение ГКО необходимо из-за скорого начала войны с Японией, империалистическим хищником, с которым янки третий год справиться не могут – все равно придется снова организовывать, так зачем распускать? И, под маркой борьбы с национализмом, можно хорошо укрепить аппарат на местах. Хотя, кажется, не в одном аппарате дело!
Ведь как ни крути, но в восемнадцатом было куда труднее. Вся страна была разорена (а не только западная часть), и не было союзников, и никакого ленд-лиза, и Красная армия, как бы про нее ни пели, что «всех сильней», на деле даже Польшу не могла одолеть. Но у нас была Идея, которая заставляла верящих в нее – идти на смерть. Не жалеть себя для укрепления первой в мире страны победившего пролетариата. Поддерживать товарищу товарища не думая, кто главнее. Идейные были не все, и даже не большинство – но они шли впереди, вели за собой. И потому – мы выстояли и победили. СССР в девяносто первом не хватило не ресурсов – главная беда была в том, что Идея умерла.
А дать массам лозунги, которые станут Идеей – выработать их на основе анализа текущего момента – может только партия. Которая сумела, основанная Ильичом в 1898 году, всего за девятнадцать лет довести страну до революции. Так что партии рано еще на покой! А партия – это прежде всего кадры, которые решают всё!
Надо взглянуть на товарищей из будущего поближе. Особенно на тех, кто уже семьями обзавелись. Ведь архиважно увидеть, как они собираются воспитать новое поколение – кому продолжать наше дело?
И повод отличный – награждение за поимку фюрера, за спасение папы (тут уже будет политически неверно не наградить, раз уж Ватикан отметил), а заодно и за Киев.
Анна Лазарева, 8 июля 1944 г.
Ну, вот, последний день нашего отдыха. Завтра с утра предписано в наркомат. И снова дела, хотя войны нет, и опять нас в стороны раскидает, встретимся когда?
А пока – день наш. Валька предложил на природу поехать. Влад возразил:
– Набегались уже, наползались, я вчера через сквер с девушкой шел и вдруг заметил, что не ее слушаю, а осматриваюсь на предмет возможной засады, и где снайпер может сидеть – так на меня «зеленка» действует, что уже на взводе.
– Девушка хоть красивая? Адресами обменялись? – спрашивает Рябов.
– Спокуха, мужики, далеко ехать не надо, – говорит Валька (в том мире живший в Москве), – автобусом доберемся, я уже узнавал. Народ, ну хватит уже постоянно в боевом режиме, нервы не казенные, надо и разрядку дать. Анка, я понимаю, как тебе в Киеве – но здесь-то бояться чего? Не девяностые – тут никого опаснее мелкой шпаны быть не может. В несколько часов обернемся. Ну, кто желает?
Пожелали я с Михаилом Петровичем, Юрка с Лючией и Валька. Влад намекнул, что у него вроде как свидание, «и кажется, серьезно», и у Рябого нашлось какое-то дело, а Финн с Мазуром, я подозреваю, все на Москву не могли никак насмотреться, на все ее культурные места (хотя возможно, тоже не в одиночку). Автобус по Большой Калужской, за поворотом на ЗИЛ, мы вышли на развилке Калужской и Воробьевского шоссе и дальше пешком. Вдоль берега Москвы-реки полоска нетронутой природы, зелень, трава, кусты – но и дорожки хорошо протоптаны, поскольку известное место воскресного отдыха москвичей. Ленинские горы – и не горы вовсе, а просто местность на высоком берегу (над ее уровнем, метров восемьдесят). Река тут извивается огромной петлей, вид замечательный, вся Москва у ног!
– Воробьевское в улицу Косыгина еще не переименовали, – говорит Валентин, взявший на себя обязанности экскурсовода, – и проспект Вернадского не проложили пока. Был бы хороший бинокль, увидели б башни Кремля, вон там, на северо-востоке, до них километров десять.
Ой, ну что он говорит? Лючия ведь пока не знает тайну! А она далеко не дурочка. При первом случае обязательно Вальке внушение сделаю!
– Там Сталин сидит? – спрашивает Лючия, всматриваясь в ту сторону. – И правит всей Россией?