– Тогда я готов, – сказал мой адмирал. – Где и что подписать?
– И я готов, – сказал Юрка, – вопрос: будет приказ с личным составом политбеседу провести? Чтобы они – тоже.
И тут Лючия робко голос подала:
– А мне тоже можно?
Лючия Смоленцева.
То же время и место
Я – как смертная, попавшая в гости к небожителям!
Вчера еще смотрела и спрашивала: «Здесь русский вождь живет?» И вот сижу за его столом. Или это не тот дворец был, на который мой рыцарь мне вчера показывал? И ой, он же сказал, чтобы я Сталина так называть не смела, потому что вождь по-итальянски «дуче», а это будет сочтено за оскорбление! А я еще мешаю в разговоре русские и итальянские слова, особенно когда волнуюсь.
Меня предупредили, что в разговоре тут могут быть упомянуты и секретные дела, о которых я знать пока не должна – и даже мой муж о них мне имеет право рассказать лишь с дозволения кого-то высшего. Я и не удивлялась – но слушала очень внимательно. Хотя может быть, я еще русский язык знаю недостаточно хорошо? Или русскую историю – о которой в школе у нас рассказывали очень мало, и в основном о том, где европейцы участвовали, «ну а русские – это наполовину монголы». После я расспрошу своего Юрия о том, что не поняла. Ну, хотя бы то, что мне знать можно, я же любопытна!
Знаю, что в России сейчас дворян нет – после революции, бывшей столь же кровавой, как в Англии при Кромвеле, или у французов при Робеспьере. Но вот убеждена, что бы ни говорили, все люди равными быть никак не могут! Я в деревне росла, там вся жизнь и разговоры – муж бьет, корова отелилась, цены на зерно – и я бы такой могла стать, если бы за Пьетро замуж выдали, о ужас! А я книжки читала про далекие страны, благородных рыцарей, давние времена – и, конечно, про любовь. И мне такой жизни хотелось… даже не то что богатой, видела я и как деревенские богатеи живут, а в Риме довелось и у дамы одной в прислугах – а мне хотелось, чтобы ярко было и нескучно, как в тех книжках! И один Марио, брат, меня понимал – но и у него вбито было «после замуж, и все». Так что, останься я дома…
И вдруг как из затхлого подпола к солнцу! Стать женой рыцаря – о, конечно, русский коммунизм, но убеждена, что всегда и всюду было сословие, называй его по-разному, замыкай его границы или открывай доступ всем желающим – те, кому дано властью и оружием служить. И все революции, так Марио мне говорил, это когда высшее сословие о своем назначении забывает и лишь тратит и ест, но природу не обмануть, и получаются тогда по положению герцоги и графы, а по сути то же мужичье. И тогда подлинные рыцари, по духу, этих свергают и правят сами – вот и все революции. Так что лучше, если путь туда будет изначально открыт: «Иди к нам, ты нам подходишь» – так в книжке было написано, про которую мне мой муж говорил.
Мадонна, разве я безнравственна? Совершенно не терплю вешаться на шею каждому мужчине, даже тех, кого уважала бы как товарищей – приходилось уже кое-кому отворот дать, и иногда довольно резко! Но мой рыцарь ко мне лишь прикоснется, так сразу внутри меня будто огонь загорается, и такие грешные и сладкие мысли в голове, самой хочется одежду сбросить скорее! Когда мы в бурю попали, он так меня поддерживал, обнимал, что я страстно желала быть ветром раздетой, прямо в его объятиях… и понимала, что нельзя, и жалко было платья, очень красивое и дорогое, в Риме такие лишь сеньориты из очень богатых семей могли себе позволить, а вот мечтала лишь об этом! Едва дотерпела до гостиницы – разве это грех, о святая мадонна, если лишь с ним, единственным, своим?
Я после у Анны спросила – она лишь улыбнулась и ответила: «А ты подумай, как я со своим адмиралом»? Ясен ответ – взглянуть достаточно, как они ходят вместе, друг друга касаясь, как она своего мужа любит, вот попадись мне эта Брекс сейчас, глаза ей выцарапаю за то, что она про Анну и моего Юрия сказала! Анна мне не только подруга, но и как старшая сестра, пример для подражания во всем – красивая, умная, даже с самим вождем решается спорить! А вкус у нее какой – когда она мне в ателье платье и верхнюю одежду подбирала, я после в зеркало взглянула, себя не узнала, как дама из знатной римской семьи! И сама она всегда как королева – и даже недостатки ее мне кажутся не более чем подтверждением, что Анна не богиня, а такой же земной человек, как я! И тоже модных шляп носить не умеет – хотя если у красивой нарядной дамы на улице улетает головной убор, то это совершенно не ее проблема – найдется множество мужчин-прохожих, готовых поймать и вернуть. Как было, когда мы с Анной из ателье шли, и ветер вдруг дунул, и наши шляпки сразу унес! Так с нами после какие-то офицеры познакомиться очень хотели… но я лишь для моего рыцаря предназначена, по моей католической вере! И самой красивой для него хочу быть, чтобы он ни на кого не засматривался, как на ту Паолу из Флоренции! Ведь если он меня бросит, я не переживу!
Кажется, русский вождь хочет внутри партии особый орден основать? И предлагает туда вступить адмиралу Лазареву и моему рыцарю, а Анна уже? Ой, а мне бы хотелось, я бы все отдала… а что я могу, что умею? Пока лишь – моему рыцарю быть оруженосцем, ему спину защищать! Но я научиться постараюсь. Всему, что потребуется! Советская Россия – это такая огромная и могучая страна, больше, чем Римская империя была когда-то, чем вся Европа сейчас! И стать уже в ней «дворянским сословием» – да пусть называется иначе, от этого не изменится суть! – и чтобы мои и Юрия дети к нему принадлежали – знаю, что у советских нет такого наследования, но ведь у нас будет больше возможности воспитать и обучить своих детей, чтобы они истинно принадлежали к высшим? За такое – стоит бороться, стоит жить!
Вождь обращается ко мне?! И спрашивает, готова ли я принести присягу? Да я только ждала этого! Что я должна делать? Если я что-то не умею – то научусь!
А оказывается, я умею многое! Мой муж мои способности и достоинства перечисляет – русбой, стрельба, в том числе скоротечные огневые контакты, преодоление усложненной полосы препятствий (это дом-лабиринт), хорошо плаваю, ныряла с аквалангом («знакома с самим Кусто» – это тот забавный француз?), умею обращаться почти со всеми видами советского, немецкого и итальянского пехотного оружия (в отряде коллекция была богатая, и из всего пришлось пострелять). Нет квалификации «снайпер», «минер», «парашютист». Зато есть кроме боевого опыта работа в городских условиях, «она же у Лазаревой там вторым номером была и задачу полностью выполнила».
Теперь спорят, что «младшего лейтенанта все же слишком – так давайте сразу сержанта госбезопасности?[60]» Пришли к согласию, спрашивают, готова ли присягнуть немедленно. Зачем откладывать? Юрка рядом встал, тихо подсказывает:
– Повторяй за мной!
Это что, выходит, я уже русский офицер? Всего лишь сержант – а у Лазаревой чин капитана? Но она ко мне подошла как к равной поздравить – и обняла в присутствии всех.
– Есть мнэниэ, что это будет политически правильно, что в охоте на фюрера участвовала уже не просто партизанка Гарибальдийской бригады, а сержант ГБ. За что и получит награду. Так что приказ будет – с того числа. И кроме прочего, вам будет положено денежное довольствие за весь период, а то такой красивой быть, наверное, дорого обходится. Ну, это все вам товарищ Смоленцев объяснит.
Мадонна, мне к награде от его святейшества еще и русскую медаль или даже орден дадут?
– Но главная ваша задача сейчас, товарищ Смоленцева, это родить своему мужу достойного сына. Хотя если будет дочь, тоже хорошо. Скажите, а кем будут ваши дети – русскими или итальянцами?
А разве Северная Италия не станет одной из провинций СССР? А дети, конечно же, по отцу, так ведь принято! Но я хотела бы, чтобы они и по-итальянски говорили свободно, и в Рим могли приехать как к себе домой. Там ведь мой брат Марио, а их дядя, остался, он в Корпусе народных карабинеров сейчас служит. И очень хотелось бы узнать про отца, он из Африки вернулся, или… Он там лишь с англичанами воевал, не против вас!
– Это ваше право – приезжать домой в дружественную Италию, в свободное от службы время. И вопрос последний, не вступит ли ваше решение в противоречие с католической верой? Вы ведь католичка, товарищ Смоленцева?
О, да, но Церковь меня на то благословила! И разве мое посещение собора и выполнение обрядов будут мешать исполнению моих светских обязанностей перед мужем и вашей страной? Я присягнула – и намерена сдержать клятву.
А то, что я обещала отцу Серджио? Стоит ли думать о том, что будет лет через пятьдесят? Ведь исполнить ее я могу, лишь если буду умирать от старости, в своей постели! А мне девятнадцать – и жизнь прекрасна!
И кто знает, как изменится мир? Ведь если я проживу столько же, как моя тетушка София, то это случится в 2014 году!
Контр-адмирал Лазарев Михаил Петрович.
Москва, Красная Площадь, 16 июля 1944 г.
Только завершился Парад Победы.
В общих чертах все повторяло кадры из нашей истории, нашедшиеся на компе Сан Саныча. Думаю, что Сталин здраво рассудил и тут ничего не менять. Тем более, в отличие от того дождливого дня, погода стояла на загляденье солнечная. Парадные расчеты действующей армии шли, как и там, по порядку фронтов, с севера на юг, от Карельского до Закавказского. Печатали шаг еще нестарые ветераны в парадной форме, с блеском орденов и медалей, сжимая в руках новенькие «калаши». Реяли знамена прославленных воинских частей – прошедших, как объявляли репродукторы, от Москвы, Ленинграда, Сталинграда до Берлина, Вены, Рима. Гремела музыка – как привычные уже этому времени марши, так и песни иной эпохи: «День Победы», «Как, скажи, тебя зовут», «От границы мы землю вертели назад». А сколько не дожило до этого дня, в том числе и наши – Андрюха Каменцев, Сергей Куницын… Погибли за то, чтобы Победа – «одна на всех, мы за ценой не постоим».
Здесь участвовали и иностранцы – как правило, шли после того из фронтов, в составе которого воевали. Поляки Берлинга, Первый Белорусский. Словаки, Второй Украинский. Итальянцы, гарибальдийцы – Четвертый Украинский. Причем только у них была привилегия идти под свою музыку. Какую? Ну конечно же, «Лючия»!