– Может, тут и нет уже никаких русских или китайцев? – сказал я, чтобы подбодрить своих людей, водителя и сержанта, меняющих колесо. – Был небольшой рейдовый отряд, который уже отошел? И скоро мы будем в Штатах.
– Тут мы, чего орешь? – сказал кто-то по по-английски у меня за спиной. – Всем руки вверх, стоять, не шевелиться!
До ближайших кустов было ярдов пятьдесят. Трава не выше чем до колена. Как эти четверо сумели подобраться к нам совершенно бесшумно? Обернувшись, я увидел, как Колдуэлла, караулившего у пулемета, здоровенный русский «рейнджер» выдернул из джипа, словно морковку из грядки. Еще двое держали нас на прицеле. А тот, который ко мне обращался, показался мне самым опасным. Его взгляд на меня был абсолютно равнодушный – как у ганфайтера, готового убить. Русские были вооружены АК-42, одеты в камуфляжную униформу с множеством карманов, без знаков различия, лица их были до глаз замотаны такими же пятнистыми тряпками, как у бандитов.
Я сказал, что мы парламентеры. Представился – назвал свое имя и звание. На что русский ответил, что парламентеры с оружием не ездят. И на его взгляд, мы просто шпионы, которых надлежит расстреливать на месте. И в тот момент мне показалось, что так и будет – мы просто исчезнем, и никто не узнает о нашей судьбе. Но нам лишь связали руки и завязали глаза – и если вы никогда не ездили в джипе ввосьмером, то могу заверить, в этом нет никакого комфорта! Особенно когда ты лежишь под чьими-то ногами в позе мешка.
Нас повезли не в русский штаб. Или это так выглядело у Советов – в очень большом окопе стояли машины, по виду штабные. И там был русский генерал – я узнал его, он говорил со мной в Берлине, на победном параде. «По два сожженных «королевских тигра» на каждый из экипажей моего полка, – а дальше у немцев танки закончились». Я первым делом выразил протест против неподобающего обращения с парламентерами – на что присутствующий здесь же «пятнистый» (значит, не рядовой разведчик-диверсант, а офицер в достаточно высоком звании) ответил:
– Мы не знали, что в Армии США парламентеры ходят, вооружившись до зубов, даже с пулеметом. И будьте благодарны белой тряпке – иначе мы бы вас положили, без всяких разговоров.
Я спросил:
– Какого черта вы вообще делаете тут, на территории суверенного Китая, без согласия законных китайских властей. В отличие от нас, имеющих с этими властями законный договор. Или ваш Сталин уже объявил нам войну?
– Вы не следите за новостями, сэр, – ответил русский, – хотя мы считаем законной китайской властью именно китайских коммунистов. Но еще вчера товарищ Сталин выступил с заявлением, решительно осудив вопиющее преступление белокитайской военщины, в результате которого в Сиани погибло более пятидесяти советских граждан. Теперь мы пришли, чтобы наказать виновных. Вы ведь знаете, что крови своих людей СССР не прощает никому!
«Белокитайской»?! Я подумал, какой иезуитский дипломатический ход – и не завидую теперь макаке Чан Кай Ши! И каких коммунистов русские имеют в виду – тех, кто в Маньчжурии, или тех, кто в Сиани: слышал, эти две разновидности красных макак люто ненавидят друг друга! Или советские и тут научились искусству политики, поддерживать обе стороны, кто победит, тот и станет фаворитом? Но ясно было, что словесная пикировка никакой пользы не принесет. Мы все же не политики, не дипломаты. Нас интересовала прежде всего наша собственная судьба!
Я заговорил об условиях нашего прохода. Сказав, что здесь две лучших танковых дивизии Армии США, вооруженные самой лучшей техникой. И что у нас явное превосходство в силах – так зачем белым людям умирать за макак? А русский смотрел на меня, как техасский рейнджер на мексиканского бандита, пришедшего с угрозой, «у меня здесь тысяча головорезов, готовых сравнять ваш городок с землей!» – и услышавшего в ответ спокойно-презрительное, «эй, кабальеро, а кто нам за ваши похороны заплатит?». И нас категорически отказывались пропустить – только интернирование до окончания конфликта, или как дипломаты решат. Хотите прорваться силой – посмотрим, как у вас получится! И учтите, что китайский плен для вас будет куда хуже, чем наш!
И это было правдой. Даже если нам каким-то образом удастся победить, – то после придется, без горючего и снарядов (сражение съест всё), имея на руках огромное число раненых, идти по враждебной стране несколько сотен миль. При том, что русские уже форсировали Хуанхэ, и нам придется двигаться поперек полосы их наступления.
Но я не мог смириться и с тем, что пятьдесят тысяч американских парней будут жрать баланду в Гулаге. И я не мог простить русским совершенно неподобающее отношение к парламентерам, к чести американской армии и к себе лично! Я решил, что если русские разумные люди, то должны уступить – ведь Бомбе плевать, трус ты или герой, опытный ветеран или неумелый новобранец, и чем ты вооружен – атомное пламя одинаково сожжет всех! Да, я блефовал, но думал, что если мой блеф увенчается успехом, то победителя не судят!
– Соединенные Штаты тоже не бросают своих граждан в беде. Наши страны не воюют, но если вы тут в качестве «китайских» помощников… Тогда, если вы нас не пропустите, на ваши позиции будет сброшена бомба, такая же как на Сиань. И мы пройдем по вашему пеплу!
Генерал-майор Цветаев Максим Петрович.
Китай, Чаоцу.1 сентября 1950 г.
– Что скажешь? – спрашиваю человека из Конторы. – Будут бомбить или пугают?
Кунцевич лишь плечами пожал. И ответил:
– Целить будут по городу – если не увидят скопление наших войск в другом месте. Так что срочно выводи отсюда всех, включая тыловых, рассредотачивай и маскируйся. И окопаться – считая, что радиус поражения объекта типа «танк в котловане», при той мощности бомбы, где-то километр, а то и меньше. Не думаю, что будет радиационное заражение, тогда амерам самим тут не пройти – значит, взрыв воздушный. Что уменьшает силу ударной волны, зато увеличивает площадь поражения тепловым импульсом. Значит – опять экран местности, то есть любая тень от рельефа, плюс окопы.
– Что ты мне лекцию по противоатомной защите читаешь? – едва не ору я. – Считаешь, решатся?
– На Сиань решились? – говорит Кунцевич. – Мы же формально «китайцы», вы не забыли, товарищ генерал-майор? Если не бросят – нам же лучше. Гражданским не позавидую, что здесь, что в Синсяни – хотя очень рекомендую вам свой «гражданский тыл» озадачить, пусть растолкуют, чтобы по воздушной тревоге все прятались в подвалы и погреба, хоть как-то потери уменьшит. Да, чтоб срочно готовили ватно-марлевые повязки – радиоактивная пыль при вдыхании гораздо опаснее, чем на коже и одежде! Неплохо, если и для защиты глаз что-то, хоть самые примитивные маски с узкими щелями. Трудоспособных мужиков – мобилизовать немедленно, на рытье укрытий. А первым делом – нашим сообщить, об американском ультиматуме, чтоб наверху политически решали. Все, время пошло – может быть, у нас всего несколько часов есть. Если до темноты не прилетят, то значит, завтра. Ночью бомбить опасно – точность сброса с большой высоты на парашюте, даже при хорошей видимости, пара километров в в любую сторону, ну а в темноте запросто могут по своим влепить.
И завертелось! Для нас выход из-под «атомного удара» это задача штатная, зачетная, – а сколько возни было, гражданских китайцев собрать! Организовать в рабочие роты, назначить старших, обеспечить инструментом, да и кормить людей надо – лишь на вывод этой оравы пешим ходом потратили больше часа. И это в радиусе пяти километров от городов, тут в основном тыловые наши укрывались, – а боевые подразделения, выдвинувшись в указанные штабом места, копали сами, не дожидаясь дополнительной рабсилы. Хорошо земля тут не карельский гранит!
Атомный удар – это ведь всего лишь как очень мощный обстрел или бомбежка! После которого войска должны продолжать выполнение поставленной задачи. С расчетным уровнем потерь пятнадцать процентов, как посчитали по формулам радиуса поражения для бомбы в двадцать килотонн.
Мой рапорт про случившееся, как положено, ушел шифровкой в штаб Забайкальского фронта. Кунцевич тоже связывался с кем-то, через моих связистов, но своим шифром. Показал мне расшифровку – приказ обеспечить его группе выход на тот берег Хуанхэ. Срок – как водится, вчера!
– Нас под американской Бомбой оставляешь? – говорю я полушутя.
А он сразу на дыбы:
– Товарищ генерал-майор, мы все-таки солдаты. А у меня задание, чтобы такие бомбы завтра не упали, например, на Иркутск или Алма-Ату. И помоги нам все святые угодники, если мы опоздаем!
– Да я не против, – отвечаю, – приказ есть приказ. Вот только как вы переправитесь, если моста нет?
Железнодорожный мост через Хуанхэ оборонял батальон американских парашютистов. Когда пришли мы, янки откатились на тот берег, где и держат оборону – пользуясь, что нам не до них, и не дотянуться, уж больно тут широко. Мост цел пока, но по докладам разведки, его заминировать успели. Вот и думай, как реку перейти!
«Гардиан», Лондон. 1 сентября 1950 г.
Никто не может опровергнуть аксиому, что территориальные захваты и сферы влияния есть производное от политической, экономической и военной мощи. Таким образом, все приходит к естественному результату – русские отхватили себе кусок не по своим возможностям, и теперь вынуждены будут вернуть.
Что дальше? Напомним, что существующие сегодня наши противоречия с США в значительной мере обусловлены отсутствием свободного «поля для игры». Весьма вероятное в ближайшем будущем распространение нашего и американского влияния на европейские территории, пока находящиеся под фактической советской оккупацией, снимет эти проблемы – по крайней мере, откроет широкое пространство для маневра.
Следует также ожидать оживления британской экономики и финансов, за счет поступления репарационных платежей с Германии и Италии. И в перспективе расширения британской сферы влияния на Ближнем Востоке.
О причинах Китайского кризиса.
Аналитический отчет на имя И. В. Сталина – под грифом ОГВ. Вечер 1 сентября 1950 г.