А ведь в нацреспубликах даже в тридцать седьмом нацверхушку как-то не очень трогали? Решил, значит, Сам и до них добраться после киевского мятежа? И вообще, устранить любую, даже теоретическую опасность неповиновения? Это уже не демократия выходит, не советский строй – а какая-то новая Империя? А если Сам короноваться решит – кто-то будет возражать? Так за что тогда боролись в семнадцатом году?!
Но бунтовать – нельзя! И раздавят, и момент совершенно неподходящий – канун возможной войны. А урок сорок первого усвоили все очень хорошо – любые раздоры это ослабление страны в целом. А если проиграем, то нас всех к стенке или на фонарь – у Гитлера «план Ост» был, а у американцев?
– Пяти лет не прошло после завершения мировой войны, как нам снова брошен вызов, – произнес Сталин, – и хотелось бы знать, что думают по поводу нашего возможного ответа собравшиеся здесь товарищи. А то если у нас единогласия не будет, причем истинного, а не по приказу, как мы можем других убеждать, твердым курсом политику вести? Ведь «будешь колебаться и метаться, так с двух сторон прилетит»? В то же время, насколько мне известно, у нас уже единства нет. Товарищ Маленков, вы ничего не хотите сказать?
Маленков, собравшись с духом, встал. Не было удивительно, что Сталин знает, о чем говорят в кулуарах ЦК! Но момент сейчас уж очень неблагоприятный, отложить бы, да нельзя! И Георгий Максимилианович решился – ведь не ради личных или групповых интересов лучше отступить сейчас, а для блага всего Советского Союза! В конце концов, сколько раз шел на уступки сам Сталин, в те же 30-е – и ведь уступали не только великим державам, но и какой-то Польше! И не из трусости – просто тогда очень некстати нам была война, слишком бы дорого нам обошлась даже победа, не говоря уже о поражении!
– Товарищ Сталин! Товарищи! Я считаю, что сейчас мы не должны воевать с США. Их промышленная мощь колоссальна. На один наш бомбардировщик они могут сделать три-четыре своих, на один наш истребитель – семь-восемь, на атомную бомбу – десять. У них, впервые в истории, флот, соответствующий мультидержавному стандарту, причём вооруженный новейшими кораблями, и артиллерийскими, и самое главное авианосными. И они продемонстрировали в войне на Тихом океане, что могут перебрасывать по морю и снабжать большие массы войск. Они могут позволить себе разменивать один свой самолёт на пять наших и выжигать нашу оборону атомными бомбами. А нам такого экономика не позволит. Шесть, восемь лет – не больше, потом надорвёмся, с голой ж…й, простите, останемся. Поэтому я предлагаю отступить, стиснуть зубы и не поддаваться на провокации, и бросить максимум сил и средств на Атоммаш. Лет через десять-пятнадцать, году к 1965-му, когда у нас будет достаточный военный потенциал, мы сможем что-то требовать на мировой арене. А пока – надо пойти на разумный компромисс, не доводить до войны! Страну погубим!
– Плохи, выходит, наши дела, – спокойно констатировал Сталин. – А что скажет товарищ Микоян?
Микоян, Маленков, Молотов и Каганович переглянулись. Вождь вел себя очень странно – уж они-то это видели, изучив Сталина до мелочей за десятилетия совместной работы! Он мог вести себя так либо в том случае, если у него в кармане имелся набор козырных тузов, гарантированно бьющих все карты оппонентов, если он смирился с поражением. Представить второе было сложно, – но и козырным тузам взяться вроде бы было неоткуда. Или все-таки они были?! Довольное лицо Берии, совершенно не производившего впечатления не уверенного в своих силах человека – интересно, что наработали подчиненные лично ему Спецкомитеты? Отчитывался ведь он только перед Сталиным! А экономические и научно-технические связи с европейскими союзниками курировал Меркулов, черт знает, что успели изобрести немцы за эти шесть лет! Непробиваемое спокойствие Василевского, – с чего бы он выглядит настолько уверенно в своих силах?! Они ведь не могут не понимать, насколько велико неравенство в экономических потенциалах и чем это грозит! И любопытно, на критические участки по флотской части Сталин с 1942 года отправляет именно Лазарева, который неизменно добивается побед там, где победить, по логике вещей, невозможно; и сейчас в состав СТО ввели Кузнецова, в дополнение к Василевскому – не следует ли это понимать так, что Вождь всерьез нацелился именно на морскую войну, преподать американцам те уроки, которые уже получили немцы и японцы? И в комплекте, «инквизитор» Пономаренко, забирающий себе все больше власти в ЦК. Интересная получается подборка людей из тех, кто верен Вождю, как псы – ключевые отрасли промышленности и сильные позиции в госбезопасности за Берией; армию представляет Василевский; флот – Кузнецов; убежденных сторонников сталинских реформ в партийном аппарате – Пономаренко. Коль скоро Вождь ввел свою «молодую гвардию», выдвинувшуюся на первые роли в государстве перед войной и во время нее, в высший орган управления государством, «старой гвардии» стоило остеречься. Это было тем более логично, что «старые» были неразрывно связаны с партийным аппаратом, тем самым аппаратом, к которому Сталин постепенно охладевал, все более явно отдавая предпочтение государственному аппарату управления страной. Пока что о противостоянии этих двух систем речи не было, – но в ЦК с тревогой следили за усилением «молодой команды» Вождя, представляющей именно госаппарат.
– Товарищ Сталин! Товарищи! Применительно к делу продовольственного обеспечения достигнуты большие успехи, – начал свое выступление Микоян, с полным на то основанием пользующийся репутацией человека, в дождь обходящегося без зонта, поскольку он умеет проходить между струйками, – принятые в 1944 году программы механизации и химизации сельского хозяйства успешно выполняются, так же как и программа развития пищевой промышленности. Удалось существенно увеличить количество тракторов, комбайнов и грузовых автомобилей в сельском хозяйстве, запущены первые очереди ряда комбинатов азотных, фосфорных и калийных удобрений, применение продукции которых подняло урожайность. Успешно внедряются средства малой механизации. Ведется строительство новых элеваторов. Начата и продолжается программа строительства плодоовощеконсервных заводов малой мощности в колхозах и совхозах черноземной зоны и южных республик СССР[95], благодаря которой резко увеличен объем консервированных овощей и фруктов. Существенные результаты дает реализация мудрого предложения товарища Сталина об увеличении приусадебных участков колхозников и рабочих совхозов – резко возросло производство картофеля[96], других овощей, выросло поголовье домашней птицы и кроликов. Можно с уверенностью заявить о существенном росте производства сельскохозяйственной продукции, о снижении потерь при перевозке и хранении, неуклонном росте пищевой промышленности СССР. Все эти успехи достигнуты под мудрым руководством нашей партии и лично товарища Сталина!
Речь Микояна лилась, как песнь степного акына, торжественно и бесконечно – непривычные к его выступлениям Василевский и Пономаренко, привыкшие к конкретике цифр и фактов, смотрели на старожила Политбюро с некоторым удивлением. Заметивший это Сталин решил притормозить словоизвержение старого соратника – в противном случае Микоян мог еще долго продолжать превозносить мудрость партии и его лично. Вождь слегка поморщился – и этого оказалось достаточно.
– Но с большевистской прямотой должен сказать, товарищи, что не все у нас еще хорошо, несмотря на достигнутые успехи, – хитрейший из изворотливых, в мире «Рассвета» удостоившийся характеристики «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», Микоян теперь наглядно демонстрировал свою лояльность старым партийным товарищам, – у американцев на порядок больше, чем у нас, тракторов и комбайнов, многократно больше грузовиков и иной сельхозтехники. Производительность труда у них в разы больше – за счет той самой механизации и моторизации сельского хозяйства. Намного выше в США урожайность – за счет плодородных почв, благоприятного климата, внесения в почву минеральных удобрений, и у них благоприятнее условия для земледелия – южнее 48-й параллели и много воды, а у нас этим могут похвастаться лишь юг Украины и Северный Кавказ. Огромную роль в их сельском хозяйстве играет кукуруза, являющаяся кормовой базой для животноводства, – к сожалению, природные условия почти на всей территории СССР не позволяют выращивать этот высокопродуктивный злак. При тех темпах развития сельского хозяйства, которые сейчас есть у нас, догнать США ранее чем через десять лет будет очень трудно.
– То есть у нас все хорошо, но в случае войны с США сельское хозяйство и пищевая промышленность не смогут обеспечить советский народ продуктами – я вас правильно понял, товарищ Микоян? – спросил Вождь. Вопрос был задан спокойно, ровным голосом, но отчего-то Микоян побледнел.
– Будет сделано все возможное, товарищ Сталин! – умница Микоян звериным инстинктом, наработанным еще в молодые годы, проведенные на подпольной работе, понял, что сейчас они повисли на тончайшем волоске, – Сталин отчего-то полностью уверен в том, что выйдет из «Сианьского кризиса» победителем, ну а победитель, опирающийся на преданную ему «молодую гвардию», скушает «стариков» без соли и перца, пусть и не сразу.
– Вы не поняли, товарищ Микоян, не надо делать все возможное, надо будет сделать все необходимое, – все так же спокойно сказал Хозяин, глядя на заигравшегося сподвижника холодными глазами.
От этого холодного взгляда неуютно стало всем, но если Василевский и Кузнецов для себя решили, что надо приложить все усилия к несению службы, чтобы у Сталина никогда не появилось оснований смотреть на них такими глазами, то более искушенные в интригах Берия и Пономаренко сделали вывод, что «партийные старики» крепенько подставились – и Вождь использует их ошибку для дальнейшего урезания имеющихся у них полномочий; «столпы ЦК» осознали, что сейчас надо срочно не углублять яму, в которую они попали из-за собственной неправильной оценки ситуации.