– Милых? – усмехнулся я. – Я не заметил ничего милого в этих чудовищах, с пеной у рта гнавшихся за мной.
– Это ваша точка зрения, – засмеялась она. – Вам не хватало перспективы. Если бы вы не были так близко к ним…
– Вот именно! – вскричал я, – мне нужна более длинная палка. Кстати, у нас есть сломанное весло.
– Я припоминаю, – сказала она, – рассказ капитана Ларсена об охоте на лежбища. Котиков небольшими стадами отгоняют от берега и потом уже убивают их.
– Я не расположен загонять ни один из этих гаремов, – возразил я.
– Но остаются еще холостяки, – подхватила она. – Холостяки держатся особняком. Джордан говорит, что между гаремами остаются дорожки и, пока холостяки придерживаются их, секачи их не трогают.
– Вот как раз один из них, – сказал я, указывая на плескавшегося в воде молодого самца. – Проследим за ним и посмотрим, где он выйдет на сушу.
Он подплыл прямо к берегу и вышел в свободном промежутке между двумя гаремами, повелители которых предостерегающе заворчали, но не тронули его. Он медленно удалялся от берега, пробираясь между гаремами по отведенной ему дорожке.
– Вперед! – крикнул я, выскакивая из лодки; но признаюсь, сердце упало у меня при мысли о том, что мне придется пробираться сквозь это огромное стадо.
– Надо, пожалуй, закрепить лодку, – предложила Мод.
Она вышла на берег вслед за мной, и я с изумлением смотрел на нее.
Она решительно кивнула головой.
– Да, я пойду с вами. Поэтому закрепите лодку и вооружите меня дубинкой.
– Вернемся, – попробовал я отговорить ее. – В конце концов, мы обойдемся и травой.
– Вы сами знаете, что она не годится, – был ответ. – Може быть, мне идти вперед?
Я пожал плечами, но в душе был восхищен смелостью этой женщины. Вооружив ее сломанным веслом, я сам взял другое. С нервной дрожью прошли мы первые шаги по берегу. Раз Мод в испуге вскрикнула, когда любопытная самка ткнулась носом ей в ноги. По той же причине я несколько раз ускорял шаги. Но кроме предостерегающего покашливания справа и слева, никаких признаков вражды мы не замечали. Это лежбище, по-видимому, никогда не посещалось охотниками, благодаря чему котики не боялись и были настроены мирно.
В середине стада стоял неописуемый шум. От него действительно можно было почти оглохнуть. Я остановился и ободряюще улыбнулся Мод, так как первый успел овладеть собой. Она подошла ко мне и прокричала:
– Я ужасно боюсь!
– Ничего ничего, – успокаивал я ее, и мгновенно покровительственно обнял ее за талию.
Я никогда не забуду, какой прилив мужества ощутил я в эту минуту. Глубочайшие недра моего существа пришли в движение, я почувствовал себя мужчиной, защитником слабых, борющимся самцом. Но, что самое главное, я почувствовал себя защитником моей возлюбленной. Она оперлась на меня, хрупкая, нежная, как лилия. Когда дрожь ее понемногу утихла, я почувствовал в себе новые силы. Я готов был сразиться с самым свирепым самцом стада, и знаю, что, если бы такой самец бросился на меня, я не отступил бы перед ним и, наверное, убил бы его.
– Теперь я оправилась, – сказала Мод, с благодарностью глядя на меня. – Пойдем дальше.
И сознание, что моя сила успокоила ее и что она доверяет мне, исполнило радостью мое сердце.
На четверть мили от берега мы нашли холостяков, еще неокрепших молодых самцов, живущих в одиночку и набирающихся сил для того дня, когда они смогут с боем проложить себе путь в ряды счастливцев.
Теперь все пошло, как по маслу. Можно было подумать, что я уже давно знал, что и как делать. Крича, угрожающе размахивая своей дубинкой, даже подталкивая отсталых, я быстро отрезал десятка два холостяков от их товарищей. Когда кто-нибудь из них пытался пробраться к воде, я тотчас преграждал ему путь. Мод принимала активное участие в работе, кричала, махала своим сломанным веслом и оказывала мне существенную помощь. Я заметил, что, если какой-нибудь котик казался ей утомленным или больным, она щадила его. Но я видел также, что, когда какой-нибудь холостяк, оскалив зубы, пытался прорваться мимо нее, глаза ее разгорались, и она энергично ударяла зверя своей дубинкой.
– Как это увлекает! – воскликнула она, останавливаясь в изнеможении. – Я должна присесть.
Я отогнал маленькое стадо, в котором теперь оставалось около двенадцати голов, ярдов на сто дальше. К тому времени, как Мод присоединилась ко мне, я перебил всех котиков и уже начал сдирать с них шкуры. Час спустя мы гордо возвращались по дорожке между гаремами. И дважды еще мы проходили по этой дорожке, нагруженные шкурами, пока я не решил, что у нас довольно для крыши. Я поднял парус и вывел лодку из бухты.
– Мы словно домой приехали, – сказала Мод, когда лодка врезалась в берег.
Ее слова взволновали меня своей милой интимностью, и я сказал:
– Мне кажется, что я всегда жил такой жизнью. Мир книг и книжных людей представляется мне смутно, скорее, как сон, чем как действительность. Как будто я всю жизнь только охотился и дрался. И вы тоже представляетесь мне частью этой жизни. Вы… – я чуть не сказал «моя жена, моя подруга», но быстро изменил конец фразы: – вы отлично переносите все трудности.
Но ее тонкий слух уловил фальшь в моем голосе. Она догадалась, что я не то хотел сказать, и быстро взглянула на меня.
– Вы хотели сказать что-то другое?
– Что вы ведете жизнь дикарки и отлично приспособились к ней, – непринужденно произнес я.
– О! – ответила она, и я мог бы поклясться, что в ее голосе звучало разочарование.
Слова «моя жена, моя подруга» весь этот день и еще много дней не выходили у меня из головы. Но никогда они не звучали громче, чем в этот вечер, когда я наблюдал, как она снимала мох с углей, раздувала огонь и готовила ужин.
Глава XXXI
– Она будет попахивать, – сказал я, – но зато не будет выпускать тепла и защитит нас от дождя и снега.
Мы любовались законченной крышей из котиковых шкур.
– Она неказиста, но достигает цели, а это главное, – продолжал я, в жажде услышать похвалу Мод.
Она захлопала в ладоши и объявила, что крыша ей чрезвычайно нравится.
– Но внутри совсем темно, – добавила она через секунду, и плечи ее невольно вздрогнули.
– Вы могли напомнить об окне, когда стены еще не были готовы, – сказал я. – Хижина строилась для вас, и вы должны были предвидеть необходимость окна.
– Но ведь вы знаете, что как раз самое необходимое я всегда забываю, – засмеялась она. – А кроме того, вы можете в любое время пробить в стене дыру.
– Совершенно верно. Об этом я не подумал, – ответил я глубокомысленно качая головой. – А подумали вы о том, чтобы заказать стекла? Позвоните по телефону и скажите, какой сорт и размер вам нужен.
– То есть… – начала она.
– То есть окон не будет.
Темно и неприглядно было в этой хижине, которая в культурной стране годилась бы только для свиного хлева. Но для нас, скитавшихся по морю в открытой лодке, она была уютным уголком. Вслед за устройством освещения при помощи котикового жира и скрученного из пакли фитиля пришел черед для заготовки впрок мяса и постройки второй хижины. Теперь это не представляло трудностей. Мы выезжали с утра и возвращались к полудню с грузом котиков. Затем, пока я трудился над постройкой хижины, Мод топила жир и коптила мясо. Она нарезала мясо тонкими ломтиками и, вися над огнем, оно отлично прокапчивалось.
Сооружать вторую хижину было легче, так как я пристроил ее к первой, и пришлось возвести только три стены. Но все-таки это была тяжелая работа. Мы с Мод трудились весь день, не щадя сил, и, когда наступала ночь, в изнеможении валились на постели, забываясь тяжелым сном. И все же Мод говорила, что никогда не чувствовала себя здоровее и сильнее. Про себя я мог сказать то же самое. Но она была так хрупка, что я всегда недоумевал, откуда вообще у нее берутся силы.
– Подумайте о долгом зимнем отдыхе, – отвечала она всегда, когда я просил ее не переутомляться. – Мы будем изнывать от недостатка работы.
В тот вечер, когда была закончена крыша моей хижины, мы отпраздновали у меня новоселье. Три дня бушевал шторм. Он начался с юго-востока, но потом повернул и дул теперь с северо-запада прямо на нас. У берегов внешней бухты грохотал прибой, и даже в нашем внутреннем маленьком порту ходили внушительные волны. Скалистый хребет острова не защищал нас от ветра, который так свистел и ревел вокруг нашей хижины, что я боялся за целость стен. Крыша из шкур, натянутая, как мне казалось, достаточно туго, ходила вверх и вниз при каждом порыве ветра. В стенах открылись бесчисленные щели, недостаточно плотно законопаченные мхом. Но в хижине весело горел котиковый жир, и нам было тепло и уютно.
Мы приятно провели вечер. На душе у нас было легко. Мы не только примирились с предстоявшей нам суровой зимой, но и подготовились к ней. Котики могли теперь спокойно отправляться в свое путешествие на юг – нам они больше не были нужны. И бури больше не страшили нас. Нам не только был обеспечен сухой, теплый и укрытый от ветра угол, но мы даже располагали мягкими и вполне удобными матрацами из мха. Их изобрела Мод. Это была первая ночь, которую мне предстояло спать на матраце, и я знал, что буду спать слаще, оттого что он был сделан ее руками.
Собравшись уходить, она повернулась ко мне и, смущенно улыбаясь, сказала:
– Что-то должно случиться. Что-то готовится. Я чувствую это. Что-то приближается сюда, к нам.
– Хорошее или дурное? – спросил я.
Она покачала головой.
– Не знаю, но оно близко.
Она указала на море.
– Это подветренный берег, – рассмеялся я. – И лучше быть на нем, чем приближаться к нему в подобную ночь.
– Вы не боитесь? – спросил я, вставая, чтобы открыть ей дверь.
Она смело посмотрела мне в глаза.
– Вы себя хорошо чувствуете? Совсем хорошо?
– Никогда не чувствовала себя лучше, – ответила она.
Мы поговорили еще немного, и потом она ушла.
– Спокойной ночи, Мод, – сказал я.