– Простите, герр Шюрер, а как же ваши слова о критичном для лодки увеличении размеров?
– Размеры критичны, но для прочного корпуса! Легкий корпус испытывает много меньшую нагрузку. Смею предположить, что прочный корпус, в котором русские должны были разместить все механизмы, экипаж, вооружение, все же большего размера, чем на стандартных лодках, отчего я и настаиваю на глубине погружения в шестьдесят метров. Но все же много меньше по пропорции к наружным размерам, которые, по сути, лишь пузырь с тонкой оболочкой, давление внутри которого такое же, как вовне.
– Но ведь это давление неизбежно уменьшится по мере израсходования запасов? И тогда «пузырь» будет раздавлен!
– Нет! Что мешает сделать, например, гибкую емкость внутри? Или поршень в цистерне? Когда по мере израсходования содержимого забортное давление само уменьшает занятый полезный объем, заполняя излишек водой? И, кстати, позволяет обходиться без насосов для подачи топлива или химиката внутрь корабля!
– И какие же будут ходовые характеристики такой суперлодки?
– Это зависит от того, что конкретно придумали русские. Но думаю… Мощность такой установки при схеме Вальтера, примем по максимуму, десять тысяч сил. При «замкнутом цикле» дизелей… Насколько мне известно, самыми мощными двигателями у большевиков являются двухтысячесильные, если как-то поставить два на один вал…
– При таких размерах валов может быть и четыре, как у линкора!
– Наружных размерах! Прочный корпус, где двигатели, как я уже сказал, меньше! Но примем по самому максимуму: три вала, на каждом – по два дизеля. Точные расчеты не провести, но по грубой прикидке… Четырнадцать – семнадцать узлов под водой длительно и двадцать, ну даже примем двадцать два, на короткое время. Замечу, что здесь будет еще одна проблема. При уже упомянутом ограничении глубины погружения. В движении под водой, с большой скоростью, при огромной инерции «акулы» чрезвычайно легко проскочить эту глубину при ее малости, что смертельно опасно. Ошибка в дифферентовке или оплошность рулевого-горизонтальщика, не говоря уже о боевых повреждениях, – и конец. Или необходима система автоматической стабилизации глубины. И еще… Сказать что-либо об акустическом оборудовании «акулы» я не могу ничего, кроме одного. Большие размеры корпуса дают хорошую базу для размещения датчиков, о чем уже указал герр Юнкер. Следовательно, можно предположить, что «видеть» и «слышать» под водой русская сверхлодка будет лучше, чем наши.
– Благодарю, герр Шюрер. Герр Тедсен?
– Я бы заострил внимание на некоторых тактических моментах. Например, скорость этой русской «акулы» я определил бы в восемнадцать узлов крейсерского. И соответственно, двадцать три – двадцать четыре кратковременно.
– Почему?
– Во-первых, восемнадцать – это экономичная скорость большинства надводных кораблей, в том числе и русских эсминцев. А значит, для лодки становится реальным до того недостижимая мечта быть по-настоящему эскадренной, совершать переход в одном строю и тактически взаимодействовать в сражении, особенно в сочетании с хорошей акустикой, обеспечивающей связь. Во-вторых, восемнадцать – это также рубеж собственной скорости наших противолодочных кораблей, за которой акустический поиск становится затруднительным. Конечно, это всего лишь мои домыслы, но надо полагать, еще при проектировании русские задавались вопросом о тактическом использовании этого монстра, стоившего их казне как крейсер, если не линкор? Причем и первое, и второе очень хорошо подтверждается тем, что мы видели. Действительно, отчего действия этой «акулы» оказались настолько успешны? Да потому, что в одиночных действиях ее тактикой было стрелять самонаводящимися с предельной дистанции и сразу же уходить, не будучи обнаруженной, на невозможной для субмарины скорости выходить из области поиска. А в составе эскадры «акула» выбивала наших главных игроков, опасных для эсминцев, которые вступали после и добивали уцелевших, и к этой тактике мы оказались абсолютно не готовы, потому что никто и никогда ее не применял, с обычными субмаринами это было просто исключено!
– А в итоге мы потеряли флот, Петсамо с рудниками, армию Дитля. И тысячи жизней моряков, смею предположить, преданных Германии! И все из-за одной русской «акулы». Что будет завтра? Нарвик, Берген, Тронхейм? Кто тогда будет отвечать, герр рейхсфюрер?
– Дениц, помолчите, прошу! И не надейтесь, что если гнев фюрера падет на меня, вам это в чем-то поможет. Скорее наоборот. Ваш единственный шанс не отправиться вслед за Редером – это я, рапортующий о победе и упомянувший о вашей исключительной помощи. Так что будем делать, господа?
– Ну, герр рейхсфюрер, прежде всего следует значительно увеличить количество наших сил в Норвегии, если не хотим окончательно ее потерять. Потому что если русские сейчас решат идти от Киркенеса на юг, я не знаю, как мы будем удерживать приморский фланг при господстве врага на море и отсутствии своих коммуникаций. В среднюю Норвегию, положим, можно везти войска и снабжение по железной дороге от Осло. А с Нарвиком что делать?
– Дениц, вы не в курсе, что сейчас все идет под Сталинград? Не говоря уже о том, что в Норвегии придется расширять аэродромную сеть. И это не гарантирует нас от новых хебуктенов. До взятия этого проклятого города имени русского вождя и речи быть не может о переброске на Север даже одной лишней дивизии! А кораблей у нас нет. Вернее, почти нет. Есть лишь наши мозги. Думайте, что сделать.
– Срочно развертывать производство лодок-охотников с вальтеровской турбиной исключительно для использования их в противолодочной «завесе» у своих берегов, там большая дальность не нужна. Как гончие собаки – почуяли, бросились, вцепились.
– И сколько времени это займет? Строительство серии абсолютно новых подлодок?
– Год. Если будет режим наибольшего благоприятствования, девять месяцев. Семь – это рекордно.
– Что??! У нас НЕТ этого времени. Хотя на будущее… И чем вы собираетесь стрелять в «акулу» под водой? Герр Юнкер?
– За тот же срок мы беремся довести до ума наши самонаводящиеся торпеды. У нас есть задел, уже упомянутая мной T-IV, пока в стадии проектирования, наводится на шум винтов. Если пройдет испытания, то поступит на вооружение в следующем году. Но у нее наведение лишь в горизонтальной плоскости. Думаю, что наведение по вертикали также можно устроить. Но никаких обещаний в части ее эффективности дать не могу. Только боевое применение даст ответ.
– Время! То, о чем вы говорите, тоже… Но что мы будем делать завтра?
– Русские торпеды, очевидно, наводятся на звук определенного спектра. При атаках в качестве приоритетной цели были выбраны самые крупные корабли, и они же были поражены. Кильватерная струя явно не мешает попаданию в цель, потому что в нескольких случаях были поражены именно винты.
Единственное средство борьбы с этими торпедами, которое можно запустить в производство быстро, – ложные цели. Небольшие буксируемые подводные устройства, издающие шум, в точности имитирующий шум винтов корабля. Причем спектр шума надлежит подбирать индивидуально для каждого корабля. Тактика их применения… Ну, тут флоту и карты в руки. Я в этом не настолько силен.
Самонаводящиеся ракеты или ракеты с наведением по радио, как в той книжке, – вот тут ничего нет, даже в заделе. Защиты от таких ракет у нас также нет. Хотя если наведение идет визуально, то затемнение ночью и задымление днем могло бы дать результат.
– Значит, ускорить работы по самонаводящимся торпедам. Против этой подлодки должно сработать.
– Есть одна мысль, касается размеров кораблей. Большие самонаводящиеся торпеды, не говоря уже о ракетах, крайне дороги. Использование их против небольших кораблей нерационально. Сыграть на этом?
– Что-то в этом есть… Вот. Собрать лучших акустиков флота и отправить их на малые суда. Тральщики или, еще лучше, быстроходные катера.
– Этого мало. Акустики должны знать (!) шумы от этой чертовой посудины. А что, если записывать подозрительные шумы? И ознакомить акустиков?
– Сразу видно, что вы не имели дела с акустической службой. Тут работа тонкая. Звукозаписывающая аппаратура может исказить шумы – и тогда все впустую. Нет, нужно что-то другое.
– Двойная вахта.
– Кажется, понимаю….
– Вот именно. Два акустика на вахте. Один опытный, второй новичок. Первый говорит второму: «Слушай, камрад, вот шумы от винтов крейсера, это – от эсминца, а вот это – и сам не знаю. Запомнил звук?» А потом уже второй обучает другого опытного акустика и так далее. Причем новичок имеет только одну задачу: запомнить подозрительные шумы и передать это знание другим.
– Разрешите развить мысль. Предлагаю действовать по-немецки.
– ???
– Мы, немцы, музыкальный народ. Среди кригсмарине найдется полно таких, что в детстве обучались игре на скрипке или альте, да хоть на контрабасе. Эти струнные инструменты требуют абсолютного слуха. Рояль исключаю, для него-то слух не требуется. Большая часть обучавшихся потом выбирает другую карьеру. Но природные слуховые способности никуда не исчезают. Вот таких-то и направлять в акустики. Я сам обучался игре на виолончели, но отец настоял, чтобы я получил профессию инженера.
– Идея выглядит прекрасно. А тактику пускай предложит флот.
– По шумопеленгаторам соображений нет. А вот по гидролокаторам… Разрешите быть откровенным: по моим данным, британские лучше наших. Американские, возможно, тоже. Если есть какая-то возможность приобрести их через третьи страны, я бы приветствовал, но это вне моей компетенции.
– Да, и еще соображение. Помните, были невнятные сообщения от погибших подводных лодок?
– Да. В чем суть предложения?
– Мне кажется, что перед гибелью они успели узнать значительно больше, чем то, что успели сообщить. В дальнейшем предлагаю приказать: в случае боестолкновения с этой лодкой всю информацию сообщать немедленно и открытым текстом.
– Это вопиющее нарушение режима секретности. И пробить его будет непросто. Особенно в нынешней ситуации…