Эти русские – европейцу никогда их не понять! Франция после Дюнкерка была в таком же положении, что и Россия осенью сорок первого. Французы поспешили сдаться, не навлекая на себя дальнейших ужасов войны. Русские же, как скифы, продолжают драться с дьявольским упорством. И мы несем потери, а ведь в наших глазах жизнь одного культурного арийца тогда была ценнее жизни тысячи славян!
Слушали речь фюрера. Что русские не заслуживают даже колонизации. Жить в новой Всеевропейской Империи под властью Германии, где от Нормандии до Урала будут чистенькие и аккуратные города, фермы, заводы, дороги, даже на положении унтерменшей, арбайтеров, – это великая честь, которой достойны не все. А русские из-за своего упрямства будут примером для других народов, как рейх поступает с непокорными. Нам не нужны рабы, готовые при первом случае воткнуть вам нож в спину… И русских не будет вообще! Мы загоним их в ужасную Сибирь, за Полярный круг, чтобы они все вымерли там, как индейцы в Америке. Ради спокойствия в Империи, чтобы наша тевтонская ярость и тысячелетия спустя вызывала у низших народов ужас, как помним мы сегодня страшных гуннов, наших предков!
Мы слушали и кричали «хайль»! В отличие от сидящих в Берлине, те, кто сталкивался с русскими в бою, никогда после не называл их унтерменшами. Но в одном мы были с ним согласны – эту войну пора завершать нашей победой. Если бы русские хоть чуть уважали своих противников, они бы капитулировали по-цивилизованному, не доставляя нам неудобств. Кто ответит за то, что солдаты Германии уже второй год оторваны от своих семей? Нам обещали, что мы вернемся домой к Рождеству.
Неприятности начались, едва мы только пересекли границу этой проклятой богом России. Сначала мы узнали, что русские вдруг перешли в наступление, окружив всю Шестую армию, и вместо усиления мы идем на выручку – никто из нас не сомневался в победе, но к Рождеству домой мы теперь точно не попадем! Затем, возле станции Ровно, один из эшелонов был взорван лесными бандитами. Среди солдат были убитые и раненые, часть техники получила повреждения, требующие серьезного ремонта. Чтобы избежать подобных инцидентов, поезда едва ползли, долго стояли на станциях, пока на каждом перегоне саперы тщательно осматривали путь впереди. Однако возле Чернигова полетел под откос еще один эшелон… Снова убитые, раненые, технику в ремонт. Потери были невелики, но сильно добавили нервозности к отсутствию привычного комфорта. Мы с тоской вспоминали Францию – солнце, виноградники, красивые женщины – и никакой войны.
Согласно новому приказу, дивизия должна была сосредоточиться в Абганерово и ждать дальнейших распоряжений от командования новосформированной группы армий «Дон». Однако на станции Котельниково, отстоящей от конечного пункта на сотню километров, нас ждал неприятный сюрприз. Передовой эшелон подошел туда почти одновременно с попыткой штурма станции отрядом русских казаков! Эта атака была легко отбита, но стало ясно, что дальше двигаться по железной дороге нельзя.
Вокруг заснеженная степь, пересеченная оврагами и мелкими речками. Железная дорога шла с юго-запада на северо-восток по насыпи, весьма затруднявшей разгрузку техники вне станций. В том же направлении рядом протянулась грунтовая дорога, проходимая для колесного транспорта, а по степи, по бездорожью, двигаться было затруднительно. В Котельниково был мост через реку Аксай, и гарнизон, состоящий из румынской пехотной роты. Ближайшей перед Котельниковым хорошо оборудованной станцией, где можно провести выгрузку и развертывание войск, была Красноармейское, в ста пятидесяти километрах. Существовали еще станционные пункты, фактически разъезды, где сгружать с платформ технику было бы затруднительно. И последний из них, Семичное, находился перед Котельниково всего в двадцати километрах.
В ночь на 28 ноября пришло сообщение, что русские диверсанты-парашютисты взорвали на железной дороге мост через реку Сал в момент прохождения по нему нашего эшелона. Еще одна танковая рота – двенадцать машин полетели в реку или под откос вместе с платформами. Что теперь с ними делать? Лишь пять остались на путях.
Восстановить движение в разумные сроки не представлялось возможным, было решено выгружаться в Красноармейском. Одновременно с Котельниково была потеряна связь. Находящийся там наш авангард, хоть и отрезанный, был достаточно силен. Он включал в себя разведбатальон, одну танковую роту второго батальона 11-го танкового полка – семнадцать танков, артиллерийский дивизион легких гаубиц. Так что ситуация не вызывала опасений.
В одиннадцать часов утра 28 ноября последовал налет русских бомбардировщиков на Красноармейское. Урон был значительным – семнадцать танков потеряно безвозвратно. Взорванный эшелон с боеприпасами, ощутимые потери среди личного состава. Это вынудило отдать приказ немедленно выводить подразделения со станции и приступать к маршу по мере разгрузки. Таким образом, выходило, что дивизия при встрече с противником должна была вступать в бой по частям. Это казалось тогда не принципиальным, так как местом сосредоточения дивизии было названо Котельниково – и задача сводилась лишь к маршу и сбору.
Погода была пасмурной, низкая облачность. Что, однако, не мешало налетам русских штурмовиков, избравших главной целью не танки, а транспорт мотопехоты и тыловых подразделений. Эта тактика оказалась достаточно эффективной. До темноты было потеряно свыше тридцати единиц автотранспорта, в том числе одиннадцать – с грузом горючего. Хотя боевые машины не пострадали, это было очень неприятно. Сто пятьдесят километров марш до Котельникова, и еще сто до Абганерова, ведь приказ не был отменен. И пройти их в отрыве от баз снабжения, без обоза, без запаса горючего, снарядов, провианта – нельзя! А имеющаяся самоходная зенитная рота – девять двадцатимиллиметровых автоматов на шасси «единички» – не могла прикрыть огнем слишком растянувшийся походный порядок!
Неприятности продолжились и ночью. С наступлением темноты я приказал остановиться на дозаправку. Процедура была отработана, по уставу: взвод танков – пять «троек» или четыре «четверки» – обслуживался одним грузовиком-заправщиком. И тут, когда машины стояли, собравшись в компактные группы, появились «швейные машинки» – У-2. Практически невидимые в ночи, с очень тихими моторами, они появлялись буквально над кабинами машин, сверху различая цели, на снегу, в свете фар и фонарей. Зенитчики не успевали наводить, а русскому пилоту достаточно было лишь пронестись над танками, стоящими вокруг заправщика, успев при этом сбросить бомбы, самые мелкие, но для бочек с бензином хватало. Мы потеряли еще четыре заправщика, восемнадцать сгоревших танков и штурмовых орудий, и больше сотни людей убитыми, ранеными, обожженными – до того, как рассредоточились по степи в полной темноте. Продолжать пришлось, заправляя каждый танк или бронетранспортер поодиночке. И мы потеряли еще шесть заправщиков, три танка и три транспортера. Правда, и один русский биплан удалось сбить, экипаж погиб. Их счастье. Обозленные солдаты растерзали бы их или бросили живьем под танк.
Наконец удалось установить связь с Котельниково. Говорил гауптман Бауэр, командир роты разведбатальона. По его словам, нападение казаков отбито, но они крутятся в степи мелкими группами и обстреливают наши позиции из минометов. Командир батальона майор Фихте тяжело ранен, однако потери незначительные. Котельниково наше, и мы уверенно обороняем позиции. Настроение бодрое – ждем вас!
Дивизия шла в предбоевом порядке – несколькими колоннами. Позади роты или двух-трех взводов танков грузовики с пехотой, артиллерией на крюке или тыловым имуществом. В передовых отрядах и на флангах позади танков бронепехота на полугусеничных. Однако большинство колесного транспорта дивизии не могло избежать соблазна идти по дороге, где двигаться было легче.
Несколько раз встречались речки, текущие на север, к Дону, – узкие, но с крутыми берегами, технике не пройти. На дороге через них были перекинуты мостики, что заставляло всякий раз перестраиваться и проходить колоннами «в нитку». В одном месте дорога шла вдоль откоса, после моста. Как оказалось, там был русскими установлен дьявольский по своей изощренности минный фугас, достаточно мощные заряды располагались вдоль дороги, соединенные детонирующим шнуром. Когда русские успели это оборудовать? Неужели они нас ждали, и все происходящее – лишь часть их плана, где предусмотрено все? Взрыв был страшен. Вся проходящая мимо колонна, два танковых взвода – десять «троек» и рота на полугусеничных бронетранспортерах были полностью уничтожены. Много времени ушло, чтобы расчистить путь, растащив месиво из железа и крови. Теперь мы едва ползли сквозь ночь со скоростью черепахи, надеясь, что саперы, идущие в голове, не пропустят новый «сюрприз».
Я так долго описываю все это, чтобы сказать: дивизия еще не вступила в бой, не видела ни одного русского, а уже понесла заметные потери, как после проигранного боя. Вместо ста пятидесяти танков в колоннах шло меньше сотни. Правда, еще семнадцать ждали нас в Котельниково. Люди устали. Отчего мы не встали на ночлег? Во-первых, нам казалось, уже близко Котельниково, где можно отдохнуть под крышами. Во-вторых, сколько топлива сожгут моторы, работая на холостом ходу? Иначе, это мы хорошо помнили по прошлой зиме, на морозе машины будет не завести, да и люди замерзнут. Дров в степи нет! И в-третьих, днем над нами появится русская авиация, не У-2, а штурмовики.
Колонна снова остановилась. Поперек дороги стоял обгоревший бронетранспортер, рядом лежали наши, германские солдаты, зарубленные шашками. Тела лежали кучей. Было похоже, что людей согнали в одно место, уже безоружных, и убили. В снег был воткнут шест с листом фанеры, на котором было что-то написано, как дорожный указатель. Командир головной роты гауптман Шмидт приказал перевести, разыскали солдата, знающего русский.
НЕ ХОДИТЕ В РОССИЮ, УРОДЫ, ЖИВЫМИ НЕ ВЕРНЕТЕСЬ, СДОХНЕТЕ ВСЕ.
Шмидт хотел лично выдернуть шест и бросить под гусеницы танка. Произошел взрыв, гауптмана и двух солдат убило, еще пятеро были ранены. Еще одно азиатское коварство!