о мне очень не хочется получить от своих. Во-вторых, задел на будущее. Когда Федор Владимирович станет, к примеру, главкомом флота, лет через двадцать.
– Что ж, решайте. – Старший майор оборачивается к Зозуле. – Поверите мне на слово и сами придумаете, что доложить комфлота? Или, если я последую совету товарища капитана первого ранга и внесу вас в реестр допущенных, вы узнаете нечто, весьма осложняющее жизнь, о чем вы без дозволения не вправе будете рассказать никому? Иначе за нарушение – простите, но ответите по всей строгости закона. Если выплывет – последствия могут быть для всего СССР. И, надеюсь, вы понимаете, что у вас не будет права попасть к врагу живым?
– В то же время ничто не мешает вам пользоваться полученной информацией, – добавляю я. – Ведь к кое-каким выводам вы вполне могли прийти сами. Очень полезным – когда вы и впрямь станете главкомом или начальником Главного штаба.
– Вы что, будущее можете видеть? – усмехается Зозуля. – Давайте уж показывайте. Не люблю недомолвок. Ну нельзя так – когда на флоте творится такое, а мы не готовы!
Поднимаемся на «Воронеж». На «Шеере», через который приходится перебираться, – столпотворение. Ремонт-наладка-освоение личным составом. Ясно, что идти на буксире, но 105-миллиметровые зенитки, их системы управления огнем, радар, связь, дизельгенераторы, а также такая проза, как жизнеобеспечение – освещение отсеков, вентиляция, вода, канализация – должны работать как положено. Ну и камбуз, конечно – хоть команда сейчас будет не штатные тысяча с хвостом, но кормить-то людей надо! Немцев десяток под конвоем провели – надо полагать, из числа «добровольно» согласившихся на помощь. Бег, крики, в корме шум работ – переборки герметизируют, откачивают воду. На «Воронеж» у борта ноль внимания – примелькался уже.
Будущий адмирал Зозуля пока молчит. Проходим в кают-компанию, достаю ноутбук. Привыкаю понемногу, как Саныч информацию организовал, по каталогам – где найти нужную. На экране кадры: БПК проект 1134 и четко различимая надпись на борту – «Адмирал Зозуля».
– Это что за… – Наш гость впервые удивлен. И сильно.
– Да не мистификация это, Федор Владимирович, станете вы адмиралом в нашей свершившейся истории. И корабль назовут в вашу честь – в строй войдет в шестьдесят четвертом, головной в серии, еще будут «Вице-адмирал Дрозд», «Владивосток» и «Севастополь». А вот уже развитие его, проект 1134А – «Кронштадт», тоже в Ленинграде строились, на «Северной верфи», и 1134Б – «Очаков», версия черноморская, в Николаеве. А вот это – наш «Воронеж», подводный крейсер, проект 949А, те же года, семидесятые-восьмидесятые.
– Так кто же вы? Откуда?
– Оттуда, Федор Владимирович. Вышли на учения в году две тысячи двенадцатом от Рождества Христова и провалились сюда, сами не знаем как. Знаю, что ученые наши экспериментировать пытались с пространством-временем «по гнусной теории Эйнштейна», да только у них даже в лабораториях не получалось ничего – и вот… Коль сомневаетесь, там, на компьютере – это устройство в нашем времени целый книжный шкаф заменяет – еще материалы есть, по военно-морской тактике, оружию, кораблестроению, вторая половина двадцатого века, и войны все, в которых флот участвовал. Хотите взглянуть?
– Да, пожалуйста.
Вот что значит хороший штабист! Быстро обрабатывать любую информацию, и принимать решения – это во все времена ценно. Довольно легко сообразил, что такое рабочий стол, как открывать-сворачивать окна, переходить по папкам, щелкать иконки, прокручивать текст. Причем ищет и читает весьма целеустремленно – в нескольких направлениях. Эта война – и конкретно здесь, на Севере. Послевоенная революция в военных флотах, переход их в ракетноатомную эпоху. Атомные лодки вообще – и наш «Воронеж»: какие задачи можно на него возложить.
Мы не мешаем. Кириллов говорит тихо:
– Все-таки зря вы, Михаил Петрович. Понимаю, опережающая информация, как вы говорите, очень даже полезна. Но сколько будет таких посвященных? Из высшего руководства – это само собой, из Генштаба, ученых и конструкторов – опять же придется. Много народа. Где-нибудь да утечет! А мы не готовы пока! Ресурсы все – на фронт, свободных мало. Освоить – не успеем. Вот если б году в сорок пятом, когда уже все активно внедрялось – чихали бы мы тогда на всех! А сейчас не столько от немцев, от «союзников» придется скрывать.
– Персональный отбор применить? – отвечаю. – Мы же знаем и личностные качества каждого. Можем решить – надежен или нет.
– Надейтесь, Михаил Петрович. А я вот думаю сейчас, что вице-адмиралу Головко сказать? И еще, придется вам впредь от флотских подальше держаться – не прокатывает легенда ваша на взгляд профессионала. Сначала Котельников, теперь Федор Владимирович. А если и англичане сообразят?
Идет уже второй час. С вахты докладывают, что товарища Зозулю ищут по какому-то делу. Гость наш, однако, не спешит, а, с сожалением закрыв очередное «окошко», интересуется подробно назначением и возможностями «компьютеров». Узнав, что они могут не только хранить, но и обрабатывать информацию и что именно на них мы за четверть часа ломали любой немецкий шифр – это при том, что у англичан на взлом четырехроторной «Энигмы» даже в лучшие времена будут уходить сутки – Федор Владимирович вцепился в нас мертвой хваткой. И успокоился лишь после клятвенного обещания Кириллова и моего передать один компьютер в разведотдел СФ, естественно, с полным соблюдением секретности. Причем там, в отдельном скрытом и запароленном разделе, будет лежать вся литература, которую мы сейчас показали.
Зато на совещании с флотскими было куда легче, имея Зозулю на нашей стороне. Вещи там обсуждались достаточно важные. В том числе и для нас. Это в веке двадцать первом атомарина-охотник в составе конвоя или эскадры обычное дело – в этом же времени практики взаимодействия кораблей охранения с противолодочной подлодкой не было вовсе, и мне пришлось довольно долго объяснять азы этой тактики командирам эсминцев (позже я узнал, что уже после моего ухода Кириллов с одобрения Зозули объявил: «черт с „Шеером”, не дотащим – невелика беда, но вот если вы К-25 по ошибке утопите, трибунал гарантирую железно. Так что если местоположение „двадцать пятой” точно неизвестно – то любую лодку бомбить запрещаю категорически! А вообще – эсминцам сосредоточиться на ПВО, а с немецкими субмаринами К-25 разберется сама»). И второе, не успели ли немцы выставить на мелководье с подлодок донные неконтактные мины. Что очень серьезно: если якорные мины мы могли обнаружить сонаром, то донные брать надо лишь трал-искателем, которого у нас, естественно, не было. Эту проблему решали сразу несколькими путями. Все шесть МБР-2 практически непрерывно висели над морем, контролируя район. Курс нашего перехода намеренно проложили глубже изобаты пятьдесят. И наконец, при выходе из порта до упомянутой изобаты, впереди нас шел один из тральщиков – простите, мужики, но если что, ваши жизни и корабль менее ценны!
Но ничего не случилось – пока. На глубокой воде сформировали походный ордер: впереди тральщик, слева и справа в голове эсминцы, за ними основная часть каравана – «Дежнев» с «Шеером» на буксире, тут же «Сатурн» и плавмастерская, замыкают строй второй тральщик и лодки К-22 и Щ-422. Ну а мы, естественно, под. Идем, слушаем, периодически всплываем на перископную, выставив антенну – связываться так оказалось надежнее, чем по ЗПВ. Зачем связываться – ну просто показать конвою, что мы здесь, в какой конкретно стороне.
Идем. Наверху солнце полярное светит – а мы малым ходом, в глубине, прослушивая горизонт. Пока все тихо.
Подводная лодка U-376, командир Фридрих-Карл Маркс.
Пролив Карские Ворота, 30 августа 1942 года
Глубина шестьдесят метров, мы на грунте. Приказ всем соблюдать тишину, как под глубинными бомбами, если хотите жить! В этом проклятом Карском море пропало уже пять лодок за две недели – все наши, посланные сюда. Штабные, правда, говорят, что U-251 «по ошибке» торпедировала U-601 – во что верится с трудом. Слишком уж опытен был старина Грау, чтоб спутать 251-ю, о нахождении которой в районе он отлично знал, с русской подлодкой, которой там совершенно нечего было делать! А слухи, что он со всей командой, переметнулся к русским и сам стрелял в «Шеер» – это просто неуклюжая попытка свалить на нас чужую глупость и трусость! Где это видано, чтобы боевой корабль великого рейха спустил в бою флаг – и перед кем, славянскими недочеловеками?
А в итоге нас дернули сюда, отменив выход к Исландии – все отсеки забиты продуктами, на долгий поход. Нам приказали утопить этот злосчастный «Шеер» – наплевав, что там, возможно, весь экипаж, тысяча человек, запертые в самых нижних отсеках – и ведь русские не будут никого спасать! Но как сказал адмирал – для них лучше считаться с честью погибшими, чем служить русской пропаганде. Так что уж простите – вы сегодня вытянули несчастливый билет!
И здесь было страшно. Именно потому, что мы побывали в зоне самой свирепой охоты, возле Британских островов, и помним, как гоняли нас там. Англичане все ж кое-чему научились – но и там мы никогда не теряли пять лодок за две недели. Здесь же мы не видели пока ни одного противолодочного патруля, разве что самолет пару раз пролетал, по меркам Атлантики – несерьезно! Но здесь было что-то еще более опасное, невидимое – и потому намного более страшное.
Оттого и лежим на грунте. Не входя в это злополучное Карское море, а заняв позицию в проливе, миновать который русские никак не могут. Все механизмы, кроме самых необходимых отключены – потому нас услышать трудно. Но «с нами Бог», только если сам не зеваешь – потому лежим в полной тишине.
Нашей U-376 досталась позиция самая западная – и, надеюсь, самая безопасная. К востоку от нас U-408, а еще дальше U-88. Командиры там, из молодых – не терпится им счет увеличить. Что ж, вы подраните – мы добьем, почести кому? Ну, а если вам повезет больше – поздравлю, умолчу лишь, что у нетерпеливых таких шанс выжить куда меньше, ну а у нас соответственно… Зачем крест мертвецу?