– А кого же другого вы подозревали? Не предполагали же вы, что я это сделал для собственного развлечения?
– Отвечайте, – крикнул сэр Оливер, корчась в своих оковах.
– Я уже ответил вам несколько раз. Но вам повторю еще раз, если вам так трудно это понять, что ваш брат мастер Лайонель Трессилиан заплатил мне двести фунтов, чтобы увезти вас в Берберию и там продать в рабство. Ясно ли вам теперь?
– Так же ясно как то, что это неправда. Ты лжешь, собака!
– Тише, тише, – добродушно проговорил капитан Лей.
– Я утверждаю, что вы лжете.
Мастер Лей несколько секунд наблюдал за ним.
– Вот как! – сказал он, наконец, и молча подошел к сундуку, стоявшему около деревянной перегородки его каюты; он открыл его и вынул кожаный мешок. Из него он вытащил горсть драгоценностей и сунул их под нос сэру Оливеру. – Может быть, они вам знакомы, – сказал он, – я получил их потому, что у вашего брата не было двухсот фунтов наличными деньгами. Взгляните на них.
Сэр Оливер узнал кольцо и грушеобразную жемчужину – серьгу его брата, также узнал медальон, который сам подарил Лайонелю два года назад, и так, одну за одной, он узнавал каждую из положенных перед ним драгоценностей.
Голова его опустилась на грудь, и он сидел несколько времени как человек, совершенно ошеломленный. – Боже мой! – простонал, наконец, несчастный! – Мне никого не остается… И Лайонель тоже! Лайонель! – Рыдания сотрясали этого огромного человека. Две слезы медленно скатывались по исхудавшему лицу. – Я проклят, – сказал он.
Никогда, не будь этих доказательств, не смог бы он поверить этому. С того момента, как на него напали у ворот замка Годольфин, он считал, что это дело рук Розамунды, и его оцепенение происходило от мысли, что ее уверенность в его вине и ее ненависть к нему довели ее до этого. Ни на одну минуту он не усомнился в переданном ему Лайонелем известии, что его зовет миссис Розамунда. Это было для него горько и мучительно и привело к полному безразличию к ожидавшей его судьбе. Но все же это не было так ужасно, как теперешнее открытие. Во всяком случае у нее были основания для ненависти, заменившей ее былую любовь. Но какие основания были у Лайонеля? За всю любовь, которую он вылил на Лайонеля, за все те жертвы, которые он принес, чтобы спасти его – вот как отблагодарил его Лайонель. Если бы весь мир был против него, он все же верил бы, что Лайонель за него, и эта вера подкрепляла бы его. А теперь… Чувство одиночества и отчаяния охватило его. Потом родилась злоба, которая быстро росла. Он поднял большую голову, и налитые кровью горящие глаза впились в капитана Лейя, спокойно сидевшего на сундучке.
– Мастер Лей, – сказал он, – какая ваша цена, чтобы доставить меня обратно в Англию?
– Ну, что же, сэр Оливер, я думаю та же, которую мне заплатили, чтобы увезти вас оттуда. Одно плодит другое.
– Вы получите вдвое, если снова высадите меня на мысе Трефузис, – был немедленный ответ.
Глазки капитана засверкали, и его густые рыжие брови сдвинулись. Он слишком скоро согласился, за этим кроется обман или он плохо знает людей.
– Что вы задумали? – ухмыльнулся он.
– Против вас? – сэр Оливер резко рассмеялся. – Неужели ты думаешь, мошенник, что я в этом случае думаю о тебе и что я способен на мелкую месть, когда здесь замешано другое.
Это было верно. Он был так разгневан против Лайонеля, что совсем и не думал об участии негодяя-моряка в этом деле.
– Вы даете мне в этом слово?
– Слово? Я уже дал его. Клянусь вам, что в тот момент, когда вы высадите меня на берег Англии, вам будет уплачена та сумма, которую я назвал. Довольно ли вам этого? Тогда разрежьте эти веревки и покончим.
Капитан вытащил нож, подошел к сэру Оливеру и без дальнейших слов перерезал его оковы. В этот момент снаружи послышался крик, который заставил капитана подбежать к двери. Он распахнул ее и вышел на кормовую палубу, а сэр Оливер почувствовав себя на свободе, последовал за ним.
Кучка бородатых матросов столпилась на бакборте, глядя на море, – на баке другая толпа смотрела на берег. Судно огибало в это время мыс Рока, и когда капитан Лей увидел, как близко они подошли к берегу после того, как он перестал управлять судном, он грозно набросился на штурмана, стоявшего у руля. Впереди них, обходя их с бакборта, подгоняемое ветром, неслось на всех парусах большое многомачтовое судно.
Благодаря бейдевинду, «Ласточка» с ее топселями и бизань-мачтой могла делать только один узел в то время, как испанское судно делало пять, – что судно было испанское в этом не было никакого сомнения, принимая во внимание ту гавань, из которой оно вышло.
– Паруса по ветру! – скомандовал шкипер, подбегая к рулю и отталкивая штурмана ударом локтя.
С кормы судна сэр Оливер наблюдал за «Испанцем». Он видел, что он повернул вправо, стараясь пересечь им путь.
Сэр Оливер подсчитал количество вооружения, которое он теперь видел на «Ласточке», и соображал, сколько его еще может быть на нижней палубе. Он спросил об этом капитана совершенно бесстрастным голосом, словно был незаинтересованным наблюдателем и совсем не думал о своем положении на судне.
– Неужели я удирал бы от них, если бы был хорошо вооружен? – проворчал Лей. – Разве я похож на человека, бегущего от «Испанца»? – Но все так сложилось, что мне остается только заманить его подальше от берега.
Сэр Оливер понял и молчал.
Мастер Лей призвал боцмана, приказал ему взять руль и послал штурмана на бак, где подготавливали вторую пушку.
После этого некоторое время они старались перегнать друг друга. «Испанец» все уменьшал расстояние между ними, а земля уходила все дальше, пока не превратилась в туманную линию на сверкающем море. Внезапно над «Испанцем» взвился дымок, за которым последовал пушечный выстрел и совсем рядом от носа «Ласточки» раздался плеск.
На корме, держа в руке запальник, стоял загорелый канонир, готовый к ответному выстрелу как только получит приказание. Снизу пришел помощник канонира и сообщил, что на главной палубе тоже все готово.
С «Испанца» раздался второй выстрел.
– Это несомненное приглашение нам последовать их примеру, – сказал сэр Оливер.
Капитан проворчал себе под нос: – У него более длинный прицел, чем у большинства испанских судов, – сказал он. – Но я не хочу тратить пороха, у нас нет лишнего. Не успел он произнести эти слова, как раздался третий выстрел. Послышался ужасающий треск, сопровождаемый оглушающим шумом и грохотом, так как топ-мачта упала на палубу и, падая, смертельно ранила несколько человек. По-видимому, бой начался всерьез. Но капитан Лей ничего не делал наспех.
– Подождите, – крикнул он канониру, который уже протянул свой запальник.
После падения грот-мачты судно пошло тише, и «Испанец» быстро нагонял его. Наконец, капитан решил, что они достаточно сблизились и с проклятием отдал приказ стрелять. «Ласточка» дала свой первый и последний выстрел в этом сражении. После оглушающего грохота и клубов дыма, от которого можно было задохнуться, сэр Оливер увидел, что форкастель «Испанца» разорвался.
Капитан Лей ругал канонира, что он взял слишком высоко, потом дал приказание штурману выстрелить из кулеврины, которая была на его попечении. Этот второй выстрел должен был стать сигналом для общего залпа с главной палубы. Но «Испанец» их предупредил. Как только капитан «Ласточки» дал сигнал, «Испанец» всем бортом разразился огнем и дымом…
«Ласточка» вся содрогнулась, на минуту оправилась, потом зловеще накренилась бакбортом.
– Проклятие, – прорычал Лей, – она пробита. Сэр Оливер увидел как «Испанец» снова прицеливался, точно довольный тем, что он совершил. Пушка штурмана так и не успела выстрелить, так же как не успели выстрелить и на нижней палубе. «Ласточка» получила смертельный удар, она тонула.
Убедившись в том, что она не может представлять для него опасности, «Испанец» повернул к ним наветренной стороной, и стал ждать неизбежного результата, готовый подобрать сколько удастся рабов, чтобы наполнить галеры его католического величества на Средиземном море.
Таким образом, судьба, предназначенная сэру Оливеру Лайонелем, должна была исполниться, но ее пришлось разделить и самому мастеру Лею, хотя это совсем не входило в намерения этого продажного негодяя.
Часть втораяСакр-эл-Бар
Глава IПленник
Сакр-эл-Бар, морской ястреб, бич Средиземного моря и гроза христианской Испании, лежал ничком на высотах мыса Спартель.
Около него сидели, скорчившись, два негра из Суса, совершенно нагие, если не считать повязки на чреслах; их мускулистые тела блестели, как черное дерево на ярком солнце середины мая. Они махали грубыми веерами из желтых листьев финиковой пальмы – их обязанностью было медленно обмахивать их хозяина.
Сакр-эл-Бар был человеком в цвете лет, гигантской силы, очень высокого роста, с торсом Геркулеса. У него был ястребиный нос и черная раздвоенная борода. Глаза, наоборот, были очень светлые. Сверх белой рубашки и шаровар он носил длинную зеленую тунику из очень легкого шелка, затканного по краям золотыми арабесками. Коричневые мускулистые икры были голы, и на ногах у него были надеты малиновые кожаные мавританские туфли с загнутыми носками. При нем не было никакого оружия, кроме острого ножа с рукояткой, отделанной сталью, заткнутого за его пояс из плетеной кожи. На расстоянии одного или двух ярдов от него лежала другая, растянувшаяся на земле, фигура, опершись локтями о землю, руками защищая глаза и смотря на море. Это тоже был высокий и крепкий человек, и когда он двигался, то надетая на нем кольчуга сверкала так же, как и стальная каска, вокруг которой был обернут его зеленый тюрбан. Рядом с ним лежала огромная кривая сабля в ножнах из коричневой кожи со стальными украшениями. Лицо его, тоже бородатое, было очень красиво, но гораздо темнее, чем лицо первого, а тыльная сторона его рук была почти черная.
Сакр-эл-Бар мало обращал на него внимания. Он глядел под откос, покрытый пробковыми деревьями и вечно зелеными дубами. Кое-где виднелся золотистый дрок. Вдали на маленькой белой скале выделялись своей зеленью и ярким алым цветом кактусы. Немного подальше, за выступающим рядом скал, образующих маленькую гавань, две галеры с огромными мачтами, на пятьдесят весел каждая, слегка покачивались на воде, а большие желтые весла поднимались почти горизонтально по бокам каждого судна, словно крылья гигантской птицы. Было совершенно ясно, что они либо прятались, либо стояли в засаде. Над ними носилась стая шумных и дерзких морских чаек.