Сакр-эл-Бар провел ночь под открытым небом в своем благоухающем саду, и рабы его в ужасе сообщили, что слышали его рыдания. Если действительно сердце его обливалось слезами, то это было в последний раз в его жизни. После этого он стал еще неумолимее, еще более жестоким и насмешливым, чем когда бы то ни было, и больше не интересовался освобождением рабов-англичан. Сердце его превратилось в камень.
Прошло пять лет с той весенней ночи, когда он был схвачен Джеспером Леем, и он стал грозою морей. Целые флотилии выходили в море с Мальты, из Неаполя и Венеции, чтобы покончить с ним. Но аллах охранял его, и Сакр-эл-Бар выигрывал одну битву за другой во славу ислама.
Весной пятого года он получил второе письмо от корнваллисского Питта, которое показало ему, что на земле все-таки существует благодарность, так как юноша сообщил ему о некоторых, касающихся его вещах. Это письмо открыло старую рану, но оно ранило его и вновь. Он узнал, что писавший его был принужден сэром Джоном Киллигрю дать такое показание о переходе сэра Оливера в ислам, что суд признал его вне закона и отдал все его имущество его сводному брату мастеру Лайонелю Трессилиану. Питт был очень огорчен, что так плохо отплатил сэру Оливеру за его благодеяния, и прибавил, что он лучше дал бы себя повесить, чем говорил бы, если бы знал, что это будет иметь такие последствия.
До сих пор сэр Оливер читал письмо, чувствуя только презрение. Но в письме было нечто большее. Там говорилось, что миссис Розамунда недавно вернулась после двухлетнего пребывания во Франции, чтобы обручиться с его сводным братом Лайонелем и что в июне будет их свадьба. Брак этот был устроен сэром Джоном Киллигрю, так как он хотел найти миссис Розамунде покровителя, а сам, снарядив хорошее судно, решил отправиться в Индию. Все, как писал Питт, одобряли этот брак, так как он соединял два смежных поместья – Пенарроу и Годольфин.
Дочитав до этого места, Оливер-Рейс расхохотался. Брак был одобрен только потому, что, благодаря ему, две полосы земли соединились в одну. Это был брак двух парков, двух поместий, двух кусков пашни и леса, а то, что тут были замешаны двое людей, было чистой случайностью. Комизм всего этого исполнил его душу горечью. Отказав ему из-за того, что она предполагала в нем убийцу брата, она примет в свои объятия настоящего убийцу. А он – негодяй, преступник – из каких глубин ада черпает он мужество проделать этот маскарад! Неужели в нем не было ни сердца, ни совести?
Он разорвал письмо на клочки и решил выбросить все это из головы. У Питта были добрые намерения, но поступил он с ним жестоко. Чтобы рассеяться от этих мучительных мыслей, он решил отправиться в море с тремя галерами и, недели две спустя, на испанской караке, взятой им в плен у мыса Спартель, столкнулся лицом к лицу с мастером Джеспером Леем.
Глава IIIДомой
В каюте пленного испанского судна Джеспер Лей в тот же вечер встретился с глазу на глаз с Сакр-эл-Баром.
Сакр-эл-Бар еще не высказывал своих намерений относительно маленького пирата-капитана, и мастер Лей, сознавая себя преступником, боялся самого худшего.
– Наши роли переменились, мастер Лей, с тех пор, как мы в последний раз разговаривали в корабельной каюте, – было загадочным приветствием ренегата.
– Это верно, – подтвердил мастер Лей, – но я надеюсь, что вы припомните, что в тот раз я поступил с вами дружески.
– За известную цену, – напомнил ему Сакр-эл-Бар – и за известную цену вы увидите, что я сегодня буду тоже вашим другом.
В сердце негодяя появилась надежда. – Назовите ее, сэр Оливер, – быстро сказал он, – и если это в моих слабых силах, то, клянусь, я не буду колебаться. С меня довольно рабства, – захныкал он, – пять лет, из них четыре, проведенные на испанских галерах, и не было ни одного дня, чтобы я не молил о смерти. Если бы вы только знали, сколько я выстрадал!
– Никогда страдание не было более заслуженным, – сказал Сакр-эл-Бар голосом, заставившем похолодеть шкипера. – Вы хотели продать меня, человека, не сделавшего вам никакого зла и расположенного к вам, – вы продали бы меня в рабство за двести фунтов…
– Нет, нет, – в страхе закричал тот, – это не входило в мои намерения, вы, вероятно, не забыли то, что я сказал вам и как я предлагал вам отвезти вас домой.
– Да, за известное вознаграждение, это правда, – повторил Сакр-эл-Бар. – И для вас очень счастливо сложилось, что вы сегодня в состоянии заплатить цену, которая спасет вашу подлую шею от веревки. Мне нужен кормчий, – прибавил он в объяснение, – и то, что вы пять лет тому назад сделали бы за двести фунтов, вы сегодня сделаете за вашу жизнь. Поведете ли вы это судно по моему приказу?
– Сэр, – воскликнул Джеспер Лей, который едва мог поверить, что это все, что от него требуют. – По вашему приказанию я поведу это судно в ад.
– Нет, я не собираюсь в Испанию на этот раз, – ответил Сакр-эл-Бар. – Вы повезете меня как раз туда, куда должны были отвезти пять лет тому назад – к устью Фаля и доставите меня там на берег. Вы согласны?
– О, конечно, – с радостью ответил мастер Лей, не раздумывая ни секунды.
– Условия следующие, – объяснил Сакр-эл-Бар. – Вы получите жизнь и свободу, но не думайте, что по приезде в Англию вам позволят уйти. Вам придется вести судно обратно, и когда вы это сделаете, я уж найду способ доставить вас домой, если вы этого пожелаете, а если вы будете мне верно служить, возможно я вас награжу. Если же вы, по вашему обыкновению, попробуете изменить мне, то с вами будет покончено. У вас будут два постоянных телохранителя – вот эти две лилии пустыни, – сказал он, указывая на двух колоссов-нубийцев. – Они будут охранять вас, чтобы ни один волос не упал с вашей головы, пока вы будете верны, при первом же признаке измены они придушат вас. Можете идти, на судне вы совсем свободны, но покинуть его вы можете только с моего разрешения.
Джеспер Лей выбежал, считая себя вполне счастливым, а нубийцы следовали за ним по пятам, как тени-близнецы.
К Сакр-эл-Бару вошел Бискайн с докладом о схваченной добыче. – Посади всех пленных на галеру, – отдал приказ Сакр-эл-Бар – и свези их в Алжир, где они будут проданы. Все остальное оставь на месте и дай мне двести вооруженных корсаров, которые пойдут со мной в плавание. Передай мой привет Азад-эд-Дину, да будет с ним благословение аллаха, и скажи ему, чтобы он ждал меня через шесть недель.
Не следует думать, что сэр Оливер действовал по какому-нибудь заранее составленному плану. Лежа на скале и наблюдая за приближающимся судном, он думал, что на этом судне можно было бы добраться до Англии, выйти на корнуоллском берегу и точно гром с ясного неба явиться перед негодяем-братом и посчитаться с ним. В пылу битвы он забыл об этом и вспомнил только в тот момент, когда лицом к лицу столкнулся с Джеспером Леем.
Шкипер и это судно сделали возможным осуществление его мечты. Не было никого, кто мог бы противостоять его воле, не было причины не исполнить своего желания. Может быть, также он увидит Розамунду и убедит ее выслушать правду. Оставался еще сэр Джон Киллигрю. Он никогда не мог определить, был ли сэр Джон ему другом или врагом, но раз сэр Джон был виною тому, что суд постановил признать Оливера ренегатом и вне закона – благодаря чему Лайонель занял его место, и раз сэр Джон устроил свадьбу Лайонеля и Розамунды, значит, он должен был навестить также и сэра Джона и выяснить причину его поступка.
Он быстро сделал все приготовления, и наутро испанская карака распустила паруса и ушла в океан под командой капитана Джеспера Лея. Три галеры под командой Бискайна-эл-Борака медленно подвигались к западу в Алжир, по обычаю корсаров, держась берегов.
Ветер был так благоприятен для сэра Оливера, что, спустя десять дней после того, как они обогнули мыс Винцент, он увидел Лизард.
Глава IVНабег
В устье реки Фаля стояло на якоре роскошное судно, постройкой коего, не щадя денег, заведовали самые лучшие инженеры. Судно снаряжалось для далекого плавания и туда сносили запасы и амуницию, так что вокруг маленькой кузницы так же, как и в деревне, было необыкновенное оживление.
Сэр Джон Киллигрю, казалось, был накануне осуществления своих планов о постройке порта. Этому немало способствовала его дружба с мастером Лайонелем Трессилиан. Сэр Оливер поддерживал Труро и Хелстон и был против этого проекта. Лайонель, наоборот, поддержал сэра Джона перед парламентом и королевой. Лайонель не был так умен, как его брат, но зато он был очень хитер. Он отлично учел, что, хотя, может быть, в будущем Хелстон, Труро и трессилиановские поместья пострадают из-за развития так выгодно расположенного порта, но это уж вряд ли будет при его жизни, а пока он может приобрести содействие сэра Джона в его ухаживании за Розамундой Годольфин, и тогда поместья Годольфин сольются с его поместьями. Все же не следует думать, что ухаживание Лайонеля шло быстро и гладко. Хозяйка замка Годольфин не выказывала ему особой благосклонности и даже для того, чтобы избавиться от его назойливого ухаживания, отпросилась у сэра Джона Киллигрю сопровождать его сестру во Францию, так как муж последней был назначен туда посланником. После смерти ее брата сэр Джон стал ее опекуном.
Мастер Лайонель очень скучал в ее отсутствии, но ободренный уверениями сэра Джона, что в конце концов он победит, в свою очередь покинул Корнваллис и отправился путешествовать.
Он некоторое время провел при дворе в Лондоне, где он, кажется, имел успех, а потом отправился во Францию, чтобы навестить королеву своей мечты. Его постоянство, скромность ухаживания, очевидная преданность стали понемногу побеждать сопротивление дамы его сердца, как вода подмывает камень. Но все же он никак не могла заставить себя забыть, что он был братом сэра Оливера – человека, которого она любила и который убил ее брата. Между ними стояли две вещи: призрак той прежней любви и кровь Питера Годольфина.
Об этом она напоминала сэру Джону, когда вернулась в Корнваллис после двухлетнего отсутствия, указывая на эти обстоятельства, как на причины того, что союз между нею и Лайонелем Трессилиан невозможен.