Он резко повернулся и жестом приказал Али отвести рабыню на ее место. Опираясь на руку Тсаманни, он сделал несколько шагов к выходу, потом остановился и снова обратился к Фензиле:
– Садись в носилки, – повелительно сказал он, делая ей замечание перед всеми, – и отправляйся домой, как полагается приличной мусульманке. И никогда больше не смей шататься пешком по общественным местам.
Она повиновалась ему сразу, не возражая ни слова.
Азад, криво усмехаясь, посмотрел вслед носилкам.
– Ее красота вянет, а ее высокомерие растет, – сказал он, – она стареет, Тсаманни, стареет, худеет и становится сварливой – и больше не годится в жены члену дома пророка. Может быть аллаху было бы приятно, если бы заменили ее. Я принял твердое решение. Останься здесь на торги, и купи эту девушку. Ее обучат истинной религии. Надо спасти ее от адского огня.
То приказание, которого так жаждал Тсаманни, было ему дано. Он облизнул губы.
– А цена, господин мой? – тихо спросил он.
– Цена? – сказал Азад. – Разве я не приказал тебе купить ее? Приведи ее мне, даже если цена будет тысяча филиппок.
– Тысяча филиппок! – в удивлении воскликнул Тсаманни. – Великий аллах!
Но Азад уже покинул его и вышел из ворот.
У Тсаманни не было с собой нужной суммы, и поэтому он отправился в Казбу вслед за своим господином.
Вероятно, было также предопределено, что во дворе Казбы он столкнулся с Аюбом, которому его госпожой было приказано следить за визирем.
– Ты дрожишь, Аюб, – поддразнил его Тсаманни. – Действительно, твои дни сочтены.
– Ты издеваешься надо мной, собака, – ответил тот голосом, звенящим от гнева.
– Ты смеешь называть меня собакой! Ты осмеливаешься! – Тсаманни плюнул на его тень. – Пойди и передай своей госпоже, что мне приказано купить франкскую девушку. Скажи ей, что мой господин хочет взять ее в жены, так же, как он взял Фензиле, чтобы он мог ввести ее в истинную веру и выгнать шайтана из такой чудной жемчужины. Скажи, что мне приказано купить ее, хотя бы она стоила тысячу филиппок.
И он быстро удалился.
Аюб, дрожа от злости, побежал к своей госпоже. Она выслушала его в немом бешенстве. Потом стала размышлять. Вскочила и попросила Аюба взглянуть – не подслушивает ли кто-нибудь.
– Мы должны действовать и действовать быстро, Аюб, иначе я погибла и со мной вместе погибнет Марзак, который не сумеет противостоять отцу. Сакр-эл-Бар раздавит нас. Может быть, он нарочно привез сюда эту бледнолицую девку. Во-первых Аюб, мы должны сделать так, чтобы Азад не получил этой франкской девушки. Ты предложишь больше Тсаманни, или лучше, поставь вместо себя кого-нибудь другого и купи мне эту девушку. Потом мы постараемся, чтобы она исчезла, прежде, чем Азад нападет на ее след.
Аюб побледнел и челюсти его задрожали.
– А последствия этого? Учла ли ты последствия, о Фензиле? Что случится если Азад узнает?
– Он не узнает, – ответила она. – Если же и узнает, то девушка уже будет вне достижения, и он подчинится тому, что предопределено. Предоставь мне успокоить его. Возьми все мои деньги – полторы тысячи филиппок, а что останется от покупки, возьмешь себе.
Глава XРынок рабов
Трубы и барабаны в Сак-эл-Абиде возвестили о начале торгов. Еврей, торговавший драгоценностями, закрыл свой ящик и исчез, освободив ступени водоема для самых значительных покупателей рынка. Остальная толпа собралась у южной и западной стены. Появились негры-водовозы в белых тюрбанах и полили улицу, чтобы улеглась пыль. Трубы на минуту смолкли, потом снова раздались повелительные звуки. Толпа на улице раздалась в обе стороны, и три стройных далала, одетых с ног до головы в белое и в безукоризненно белых тюрбанах, обмотанных вокруг их голов, вышли на свободное место. При их появлении шумный говор толпы смолк и перешел в свистящий шёпот, а затем в слабое жужжание, похожее на жужжание пчел. Наконец, наступила полная тишина.
Главный далал стоял секунду впереди, погруженный в задумчивость и с опущенными глазами; потом поднял руки к небу. Словно призывая благословение, он монотонным голосом запел молитву.
– Во имя аллаха жалостливого и милосердного, сотворившего человека из сгустка крови. Небо и земля славословят аллаха, единого, всемогущего, всемудрого.
– Аминь, – запела толпа.
– Слава тому, кто послал нам Магомета.
– Аминь.
– Благословение аллаха и господина нашего Магомета на этот рынок, на всех, кто здесь покупает и продает, да возрастет их богатство и продлятся дни их во славу его.
– Аминь, – ответила толпа, и все зашевелилось.
Далал хлопнул в ладоши, после чего занавес раздвинулся и показалась толпа рабов – всего около трехсот человек, помещенных в трех отделениях пристройки.
В первом ряду среднего отделения, там же, где были Розамунда и Лайонель, стояли двое сильных молодых нубийцев, стройных и мускулистых, смотрящих на все с полнейшим равнодушием, нисколько не смущенные тем, что с ними случилось. На них остановился взор далала, и хотя обычно покупатель указывал на раба, которого он хотел бы приобрести, далал, чтобы скорее приступить к делу, показал на сильную пару корсарам, стоявшим на страже. Два негра тотчас же были выставлены вперед.
– Вы прекрасная пара, – объявил далал, – у них стройные члены и сильные мускулы. Кому нужна такая пара для хорошей работы, пусть тот скажет, сколько он за них даст. Он медленно прошел по краю водоема, а корсары заставили негров следовать за ним, чтобы все покупатели могли их хорошенько рассмотреть.
У ворот в первых рядах толпы стоял Али, посланный Отмани, чтобы купить несколько сильных парней для галеры Сакр-эл-Бара.
Али немедленно заявил о своих намерениях.
– Мне нужны такие высокие парни на галеру Сакр-эл-Бара, – значительно и важно сказал он, – обращая таким образом на себя всеобщее внимание толпы, и довольный восхищенными взглядами, обращенными на него, как на одного их сотрудников Оливер-Рейса.
– Они рождены для того, чтобы сидеть на веслах, о Али Рейс, – важно ответил далал, – что ты дашь за них?
– Двести филиппок за пару.
Далал торжественно пошел дальше, и рабы последовали за ним.
– Мне предлагают двести филиппок за пару лучших рабов, – какие когда-нибудь, слава аллаху, поступали на этот рынок. – Кто прибавит пятьдесят филиппок?
Осанистый мавр в развевающемся голубом одеянии встал со ступенек водоема, когда далал приблизился к нему, и рабы, почуяв в нем покупателя и предпочитая всякую работу работе на галерах, угрожающей им, бросились по очереди целовать его руки и ласкаться к нему, как псы.
Спокойно и с достоинством он провел по их телам рукой, ощупывая их мускулы и, отогнув их губы, осмотрел зубы и рты.
– Двести двадцать за пару, – сказал он, и далал пошел дальше со своим товаром, заявляя о повышении цены.
Таким образом он обошел весь круг и снова дошел до Али.
– Двести двадцать цена теперь, о Али. Клянусь Кораном, они стоят по крайней мере триста.
– Двести тридцать! – был ответ.
Далал пошел обратно к мавру.
– Мне предлагают двести тридцать, о Хамет. Ты прибавишь еще двадцать.
– Нет, – сказал Хамет и вернулся на свое место, – пусть он их берет.
– Еще десять, – уговаривал далал.
– Ни одного аспера.
– Тогда они твои, о Али, за двести тридцать. Возблагодари аллаха за такую хорошую покупку.
Нубийцы были переданы слугам Али, а помощники далала приблизились к нему, чтобы урегулировать счет.
– Подождите, подождите, – сказал он, – разве имя Сакр-эл-Бара не достаточная гарантия?
– По закону деньги должны быть уплачены прежде, чем раб покинет рынок, о мудрый Али.
– Это будет исполнено, – нетерпеливо ответил он, – и я уплачу прежде, чем они покинут рынок, – но мне нужны еще другие, например, я имею приказ купить этого человека для моего начальника.
И он указал на Лайонеля, стоявшего рядом с Розамундой, жалкого и тщедушного.
В глазах далала мелькнуло презрительное удивление, но он постарался его скрыть.
– Приведите этого желто-волосого неверного, – приказал он.
Корсары схватили Лайонеля, тот сделал тщетную попытку сопротивляться, но все видели, как женщина быстро нагнулась к нему и что-то сказала, после чего его сопротивление прекратилось и он дал себя вывести вперед.
– Не хочешь ли ты его посадить на весла, Али? – крикнул Аюб, и эта шутка вызвала общий смех.
– Что же, – заявил Али, – он, по крайней мере, будет стоить недорого.
– Недорого? – сказал далал, – притворяясь удивленным. – Нет, это молодой хороший парень. Что ты дашь за него? Сотню?
– Сотню! – воскликнул Али насмешливо. – Сотню за этого скелета? Моя цена пять филиппок, о далал.
Снова послышался смех, но далал с достоинством выпрямился.
– Это шутка, вероятно, – сказал он. – Посмотри, какой он здоровый. – Он сделал знак одному из корсаров, и кафтан Лайонеля разорвали сверху донизу, обнажив его до талии и обнаружив лучшее сложение, чем можно было ожидать. Возмущенный этим Лайонель вырвался из рук стражи, но один из корсаров нанес ему легкий удар плетью.
– Посмотри на него, – сказал далал. – Посмотри, какой он здоровый. Взгляни, какие у него здоровые зубы. – Он схватил голову Лайонеля и разжал ему челюсти.
– Да, – сказал Али, – но посмотри на эти узкие бедра и женские руки.
– Это исправят весла, – настаивал далал.
– Подлые арапы! – с гневным стоном вырвалось у Лайонеля.
– Он бормочет проклятия на языке неверных, – сказал Али. – У него, как вы видите, плохой характер. Я сказал пять филиппок, и не больше.
Пожав плечами, далал начал обход водоема, а корсар подталкивал Лайонеля. Кое-кто подымался, чтобы потрогать его, но никто, казалось, не собирался его купить.
– Пять филиппок, – смешная цена, которую предлагают мне за этого прекрасного молодого франка, – кричал далал. – Неужели ни один правоверный не заплатит за него десяти? Может быть ты, Аюб, или ты, Хамет? Десять филиппок.