ние не повторилось, он налег все своей тяжестью на весло и к тому времени, как они добрались до Пеньона, пот градом лился по его телу, и сердце его бешено колотилось. Так не могло долго продолжаться, и самое ужасное было то, что он это отлично понимал и предвидел ужасы, которые ждали его, когда силы его иссякнут. Он вообще был не особенно силен и вел, кроме того, изнеженный образ жизни, который не подготовил его к такому испытанию.
Сакр-эл-Бар – одинокая фигура в блестящем кафтане и тюрбане из серебристой парчи – нагнулся через перила палубы и смотрел на исчезающий Алжир, который теперь представлял из себя ряд белых кубиков, расположенных на холме под лучами утреннего солнца. Азад молча наблюдал за ним из-под нависших бровей, потом позвал его.
– Не подумай, Сакр-эл-Бар – сказал он, – наконец, что я сержусь на тебя за то, что случилось вчера ночью и что это заставило меня принять такое решение. У меня был долг, давнишний долг перед сыном, который я решил уплатить. – Он почти извинялся, и Марзаку не понравились ни его слова, ни тон.
«Почему, – думал он, – этот гордый человек, одно имя которого было угрозой для христиан, так мягок и уступчив, когда дело идет об этом отважном и дерзком предателе?»
Сакр-эл-Бар церемонно поклонился. – Господин мой, – сказал он, – не мне расспрашивать о причинах твоего решения и о том, что привело тебя к нему.
Но не в интересах Марзака было, чтобы на этом все кончилось. Он предложил коварный вопрос:
– Как будет проводить время твоя жена в твое отсутствие, Сакр-эл-Бар?
– Я слишком мало жил с женщинами, чтобы дать тебе ответ, – сказал корсар.
Марзак нахмурился, услышав этот ответ, который казалось, намекал на него. Но он возразил:
– Я сочувствую тебе: ты раб долга и должен был так скоро отказаться от ее нежных объятий. Куда ты поместил ее, о капитан?
– А куда же может мусульманин поместить свою жену, как не в свой дом, согласно заповеди пророка?
Марзак усмехнулся.
– Право, я удивляюсь твоей стойкости, что ты смог так быстро покинуть ее.
Но Азад перехватил усмешку и воззрился на своего сына.
– Что же тут удивительного, что верный долгу мусульманин приносит свое удовольствие на алтарь веры? – В тоне его был укор, но Марзак нисколько не был раздосадован. Он развалился на своих подушках, положив под себя одну ногу.
В сердце Сакр-эл-Бара появилось беспокойство, вызванное вопросами Марзака. Были ли это простые слова, имевшие целью помучить его и поддержать в Азаде воспоминание о Розамунде, или он действительно что-нибудь знал?
Скоро его опасения по этому поводу еще усилились. Вечером он, перегнувшись через перила, смотрел как раздавали рабам их порции, когда к нему присоединился Марзак. Несколько минут он стоял молча рядом с Сакр-эл-Баром и смотрел как Виджителло со своими людьми разделял между гребцами, переходя от скамьи к скамье, сухари и сушеные финики, но в самом минимальном количестве, так как, когда желудки слишком полны, весла плохо двигаются, и давал им по чашке воды с уксусом, в которой плавало несколько капель масла. Потом он показал на пальмовую корзину, стоявшую на палубе около главной мачты.
– Мне кажется, что эта корзина стоит на дороге. Не лучше ли снести ее в трюм, где она не будет помехой во время схватки.
У Сакр-эл-Бара тревожно забилось сердце. Он знал, что Марзак слышал, как он приказал поставить корзину сюда, когда Азад выразил свое желание отправиться с ними. Он понял, что это само по себе могло показаться странным. Несмотря на это, он повернулся к Марзаку с презрительной усмешкой.
– Мне казалось Марзак, что ты едешь с нами в качестве ученика?
– Ну так что ж?
– Значит, ты должен смотреть и учиться, а то ты скоро будешь учить меня, как подымать паруса и как действовать во время битвы. – Потом он указал на какую-то туманную линию, к которой они быстро приближались благодаря попутному ветру. – Это Балеарские острова, – сказал он, – мы идем очень хорошо. Если ветер не переменится, мы будем у мыса Агило до захода солнца.
Но Марзак, казалось, совсем не интересовался этим. Глаза его непрестанно скользили по пальмовой корзине у главной мачты. Наконец, не говоря больше ни слова с Сакр-эл-Баром, он пошел под тент и уселся рядом с отцом. Азад сидел там нахмурившись и уже жалея, что послушался Фензиле и отправился в это путешествие, уверенный теперь, что не было никаких оснований не доверять Сакр-эл-Бару.
Глава XVIКорзина
За час до захода солнца – через пятнадцать часов после отплытия – они подошли ко входу в длинную бухту, в тени скал мыса Аквила на южном берегу острова Форментера.
Гуляя по палубе вместе с Марзаком, паша предавался воспоминаниям о прежних днях, когда, плавая по морю простым корсаром, он употреблял эту бухту как прикрытие или засаду. – Мало было гаваней во всем Средиземном море, – говорил он, – которые так соответствовали бы целям корсаров, здесь можно было спрятаться в случае опасности, или стоять, выжидая добычу. – Он вспомнил, как стоял здесь когда-то с великолепным Драгут-Рейсом – флотилией в шесть галер, и их присутствия не подозревал генуэзский адмирал Дорна, который величественно проплыл мимо с тремя грузовыми суднами и семью галерами.
Марзак, идя рядом с отцом, только наполовину слушал эти воспоминания. Он все время думал о Сакр-эл-Баре и его подозрения относительно пальмовой корзины еще усилились, так как он увидел, как последние два часа корсар все время задумчиво расхаживал поблизости от нее.
Внезапно он прервал воспоминания отца, высказав то, что было у него на уме.
– Возблагодарим аллаха, – сказал он, – что ты командуешь этой экспедицией, иначе преимущества бухты остались бы неиспользованными.
– Это не верно, – сказал Азад, – Сакр-эл-Бар знает о них так же хорошо, как и я. Он сам упомянул о том, что она будет как раз подходящим местом, чтобы выжидать испанское судно.
– Но если бы он плыл один, то я не думаю, что он слишком интересовался испанской галерой. Он занят другим. Взгляни на него, о отец мой. Как он задумчив! Сколько часов путешествия провел он таким образом! Он точно человек, попавшийся и отчаявшийся. Его гложет какой-то страх. Говорю тебе, понаблюдай за ним.
– Да простит тебе аллах, – сказал его отец, качая головой и вздыхая. – Неужели твое воображение все время питается злобой. Но я упрекаю не тебя, а твою сицилийскую мать, которая вложила в тебя эту ненависть. Разве не она уговорила меня предпринять это ненужное путешествие?
– Я вижу что ты позабыл прошлую ночь и франкскую рабыню, – сказал его сын.
– Нет, ты не прав. Я не забыл ее, но я также не забыл, что аллах избрал меня пашой Алжира и ждет от меня справедливости. Послушай, Марзак, брось все это. Может быть, завтра ты увидишь его в бою и после этого ты никогда не посмеешь поносить его. Помирись с ним, чтобы я видел, что между вами существуют хорошие отношения.
И повысив голос, он позвал Сакр-эл-Бара, который тотчас же повернулся и пошел к ним. Марзак стоял нахмурившись, не обращая внимания на желание отца протянуть оливковую ветвь мира человеку, который хотел лишить его прав, предназначенных ему его рождением. Но когда Сакр-эл-Бар подошел, он приветствовал его.
– Тебя беспокоит мысль о предстоящей битве? – спросил он.
– Разве я имею расстроенный вид? – был ответ.
– Ты как будто мрачен и задумчив.
– Разве это признак волнения?
– А чего же иного?
Сакр-эл-Бар рассмеялся.
– Ты скоро скажешь мне, что я трушу. Но я посоветовал бы тебе раньше понюхать крови и пороха, тогда ты узнаешь, что такое страх.
– Это верно, – сказал Азад, – положив руку на плечо Марзака.
Марзак капризно смахнул со своего плеча старую руку.
– Ты тоже вместе с ним, о мой отец, дразнишь меня отсутствием опыта. Моя молодость достаточное оправдание этому. Но во всяком случае вы не можете сказать, что я не умею обращаться с оружием.
– Дайте ему свободу действий, – с добродушной иронией сказал Сакр-эл-Бар, – и он покажет нам чудеса.
Марзак прищурив глаза, посмотрел на него.
– Дай мне арбалет, и я тебе покажу, как надо стрелять.
– Ты покажешь ему, – расхохотался Азад, – ты покажешь ему! – и он закатился громким искренним смехом.
– Подожди с оценкой, о мой отец, – с холодным достоинством попросил Марзак.
– Мальчик, ты сошел с ума. Сакр-эл-Бар попадает в летящую ласточку.
– Это он хвастает, – ответил Марзак.
– А ты чем хвастаешь? Что попадешь с этого расстояния в остров Форментер?
– Ты смеешь издеваться надо мной! – вспылил обиженный Марзак. – Клянусь аллахом, я проучу тебя! – Марзак подошел к перилам. – Эй, Виджителло! Арбалет для меня и другой для Сакр-эл-Бара.
Виджителло побежал исполнять его приказание, а Азад покачал головой и снова засмеялся.
– Если бы закон пророка не запрещал биться об заклад, – начал он, но Марзак прервал его.
– Я как раз собирался предложить это.
– Тогда твой кошелек, – сказал Сакр-эл-Бар – сравняется с твоей головой.
Марзак посмотрел на него ухмыляясь. Потом взял из рук Виджителло один из арбалетов. И Сакр-эл-Бар скоро понял, какая злобная выдумка лежала в основе этих притязаний.
– Посмотри, – сказал юноша, – на этой пальмовой корзине есть маленькая точка величиной не больше моего зрачка. Тебе придется напрячь свое зрение, чтобы рассмотреть ее. Взгляни, как моя стрела попадет в нее. Разве твой выстрел более меток?
Пристально глядя на Сакр-эл-Бара он увидел, как лицо последнего внезапно побледнело. Но корсар быстро оправился.
– Ага, ты хочешь выбрать неведомую точку и куда бы ни попала твоя стрела, ты будешь уверять, что попал в цель. Это старая уловка, о Марзак. Обманывай ею женщин.
– Тогда я буду метить в веревку, которой обвязана корзина. – И он прицелился. Но рука Сакр-эл-Бара схватила его руку так сильно, что парализовала ее.
– Подожди, – сказал он, – мы выберем другую цель. Я не хочу, чтобы твоя стрела попала в раба, сидящего на веслах и ранила его, это все отборные люди, и я не могу лишиться одного из них. Кроме того, эта цель вообще нелепа, до нее нет и десяти шагов. Это детское испытание; потому-то ты, может быть, и выбрал его.