– Сакр-эл-Бар! Сакр-эл-Бар! Ты не оставишь нас в этой бухте, чтобы нас здесь переловили, как крыс.
Это было искрой в кучу пороха. Множество голосов тотчас же подхватило этот крик. К Сакр-эл-Бару протягивались руки, в то время как его быстрый ум обдумывал представлявшийся ему случай.
Азад отступил на шаг. Лицо его побледнело. Глаза гневно горели, рука схватилась за драгоценную рукоятку сабли, но еще не решалась вытащить ее. Вместо этого он набросился на Марзака и вылил на него свое негодование, чувствуя, что авторитет его падает.
– Глупец, – проревел он, – посмотри на дело твоих рук. Каких дьяволов пробудил ты своими бабьими советами. Тебе командовать галерой, тебе сражаться на море! Я хотел бы, чтобы аллах поразил меня насмерть раньше, чем я родил такого сына.
Марзак весь съежился под потоком этих гневных слов, боясь, что за этим последует еще худшее. Он не смел отвечать, не решался оправдываться.
В это время Розамунда приблизилась к Сакр-эл-Бару.
– Бог помогает нам, – сказала она, голосом полным горячей благодарности, – вот случай, которым вы можете воспользоваться, люди послушаются вас.
Он посмотрел на нее и улыбнулся ее горячности.
– Да, они послушаются меня, – сказал он. Но в эти несколько секунд он успел принять решение. Без сомнения, Азад был прав, и мудрость повелевала оставаться в бухте, но команда тоже была отчасти права. Если бы они вышли в море, они могли бы незамеченными уйти на запад. Пока судно, заметив их, снялось бы с якоря и отправилось бы за ними в погоню, они, напрягая каждый мускул над веслами, были бы уже далеко, а ветер так ослаб, что можно было смеяться над пустившимся вдогонку судном, которое всецело зависело от ветра. Единственной опасностью были, следовательно, пушки судна, но эта опасность, как знал по опыту Сакр-эл-Бар, была не так велика.
Взвесив все, он пришел к заключению, что благоразумнее поддержать Азада и утешаться тем, что одержал моральную победу, из которой он впоследствии может извлечь пользу.
Итак, в ответ тем, которые обращались к нему, он поднялся наверх и встал около паши. Азад подозрительно наблюдал за ним; он был уверен, что Сакр-эл-Бар обладает мятежниками и извлечет из этого для себя пользу. Медленно и неслышно вытянул он из ножен свою саблю. Сакр-эл-Бар видел это уголком глаза, но сделал вид, будто не замечает, и обратился к команде:
– В чем дело? – гневно воскликнул он, – что это значит, разве вы глухи, что не слышите приказания вашего паши, избранника аллаха, что вы смеете возвышать ваши мятежные голоса и выражать свою волю?
Полное молчание последовало за этой вспышкой, Азад удивленно прислушивался. Розамунда недовольно молчала. Что это значит, неужели он обманул ее и насмеялся над ней? Неужели его намерения относительно нее были иные, чем его уверения. Она перегнулась через перила, чтобы слышать каждое его слово.
Она видела, как он гневно повернулся к Лароку, который в ожидании стоял у перил.
– Иди на свой пост, наблюдай за всеми движениями судна и сообщай нам обо всем. Мы не уйдем отсюда пока не будет на это воли нашего господина, Азада. Отправляйся.
Ларок не говоря ни слова, перекинул ногу через перила и перелез на весло, по которому он, как ему приказали перебрался на берег; не раздалось ни одного протестующего голоса.
Азад от удивления быстро перешел к восхищению, смешанному с завистью, при виде того, как Сакр-эл-Бар победил там, где он, предоставленный самому себе, вероятно проиграл бы. Если прежде в нем было недоброжелательство к Сакр-эл-Бару, то теперь это недоброжелательство перешло в ненависть к тому, кого он считал захватчиком власти. В Алжирском пашалыке не могло быть места для них двоих.
Поэтому он, прищурив глаза, смотрел на своего лейтенанта, и взгляд этот был всем понятен. И Сакр-эл-Бар тоже понял его. Он почти сожалел, что не воспользовался минутной слабостью и мятежным духом команды, чтобы окончательно победить пашу.
Он обернулся к Бискайну:
– Иди, – сказал он ему, – и уведи с собой этого мужественного воина морей, – он указал на Марзака.
Бискайн повернулся к паше.
– Желаешь ли ты этого, господин мой? – спросил он.
Азад кивнул в знак согласия и сделал ему знак удалиться вместе с перепуганным Марзаком.
– Господин мой, – сказал Сакр-эл-Бар, когда они остались одни, – вчера я сделал тебе предложение уничтожить брешь, появившуюся между нами, но ты отказал мне. Если бы я был мятежником и предателем, каким ты меня считаешь, я мог бы воспользоваться настроением моих корсаров. Сделай я это, не мне пришлось бы искать примирения. Раз я дал тебе такое доказательство моей верности, то, я надеюсь, ты вернешь мне свое доверие, согласишься на мое предложение относительно франкской девушки, стоящей там.
К несчастью она стояла без покрывала, так что Азад мог видеть ее. Его побледневшие от гнева щеки покрылись слабым румянцем.
– Не тебе, Сакр-эл-Бар, – ответил он, наконец – делать мне предложения. Ты знаешь мое желание относительно нее. Однажды ты уже обманул меня, злоупотребив для этого святым законом пророка. Продолжай ставить преграды на моем пути, и для тебя это плохо кончится, – громкий голос его дрожал от гнева.
– Не так громко, – сказал Сакр-эл-Бар, и глаза его вспыхнули ответным гневом. – Если моя команда услышит твои угрозы, то я не отвечаю за последствия. Я противлюсь тебе во вред себе, хорошо, пусть будет так, – он мрачно усмехнулся. – Значит между нами война, Азад, раз ты этого желаешь, вспомни потом, что выбор принадлежал тебе.
Глава XXГонец
Весь остаток дня Розамунда оставалась в своей каюте, терзаясь беспокойством о будущем, тем более, что Сакр-эл-Бар за все эти долгие часы ни разу не зашел к ней. Наконец, уже вечером, не в силах больше удержаться от этого, она снова вышла и, как это всегда случается, сделала это в самый неподходящий момент.
Солнце село, на галеасе происходила вечерняя молитва, и вся команда лежала ниц. Увидев это, она инстинктивно скрылась за занавес и до конца молитвы стояла за ним. Потом, раздвинув его, но оставаясь за нубийцами, стоявшими на страже, она увидела, что влево от нее Азад-эд-Дин с Марзаком, Бискайном и еще одним или двумя офицерами снова заняли диван под тентами. Глаза ее искали Сакр-эл-Бара, и вдруг она увидела его идущим по проходу вслед за помощниками боцмана, которые разносили рабам их скудный ужин.
Внезапно он остановился около Лайонеля, который занимал место на верхушке весла рядом с проходом. Он резко обратился к нему на лингва франка, которого Лайонель не понял, и слова его прозвучали отчетливо и явственно – как он очевидно и хотел – по всей палубе.
– Ну что, собака, пища галерного раба подходит ли для твоего нежного желудка?
Лайонель взглянул на него.
– Что вы говорите? – спросил он по-английски.
Сакр-эл-Бар нагнулся к нему, и лицо его, как всем было видно, было злобно и насмешливо. Вероятно, он тоже заговорил с ним по-английски, но до напряженных ушей Розамунды доносился только шёпот. И она была далека от истины. Насмешка была лишь маской.
– Не обращайте внимания на мой вид, – сказал он, – я хочу, чтобы там наверху, думали, что я вас ругаю. Примите вид человека, которого оскорбляют. Раболепствуйте или брюзжите, но внимательно слушайте. Помните ли вы, как однажды, будучи мальчиками, мы плыли с вами от Пенарроу до мыса Трефузис?
– Что вы хотите этим сказать? – спросил Лайонель.
– Я хочу знать, можете ли вы еще проплыть так далеко; если так, то вы можете получить более вкусный ужин на судне сэра Джона Киллигрю. «Серебряная цапля» стоит на якоре в заливе за этим мысом. Если я дам вам возможность, то сумеете ли вы доплыть до него?
Лайонель с глубоким удивлением смотрел на него.
– Вы издеваетесь надо мной? – спросил он наконец.
Сакр-эл-Бар засмеялся, и теперь он действительно издевался. Он поставил левую ногу на подножку гребца и перегнулся вперед, облокотясь локтем на свое поднятое колено, так что его лицо приходилось рядом с лицом Лайонеля.
– О, боже! Лайонель, вы всегда думаете только о себе, это и сделало вас негодяем. Вы думаете о своем освобождении. Я хочу, чтобы вы доплыли до судна сэра Джона Киллигрю и сказали ему о присутствии этого галеаса и о том, что Розамунда здесь, на борту. Это о ней я забочусь и так мало думаю о вас, что если бы вы потонули, то я жалел бы только о том, что поручение не выполнено. Предпримете ли вы это? Это для вас единственная возможность, за исключением смерти, избежать скамьи гребцов. Хотите попробовать?
– Но каким образом? – спросил Лайонель все еще не доверяя ему.
– Идете ли вы на это? – настаивал его брат.
– Дайте мне возможность, и я готов, – был ответ.
– Отлично, – Сакр-эл-Бар придвинулся еще ближе. – Конечно, все кто наблюдают за нами, подумают, что я довел вас до отчаяния. Теперь сыграйте вашу роль. Подымитесь и попробуйте меня ударить. Когда я возвращу вам удар, – а я буду бить сильно, чтобы все поверили, – склонитесь на весло, сделав вид, что вам дурно. Остальное предоставьте мне. Ну, – сказал он и при этом выпрямился, снова язвительно засмеявшись и сделав вид, что собирается уйти.
Но Лайонель быстро последовал его указанию. Он поднялся в своих оковах и, насколько они позволяли ему, сильно ударил Сакр-эл-Бара по лицу. Он тоже проделал все это очень естественно. Сделав это, он, громыхая цепью, упал на скамью, а все его товарищи по несчастью испуганными глазами смотрели на него. Было видно, как Сакр-эл-Бар зашатался под ударом, и на судне сейчас же произошло движение. Бискайн с криком удивления вскочил на ноги, даже глаза Азада загорелись интересом при таком необычайном зрелище: галерный раб ударил корсара.
Огромная рука Сакр-эл-Бара поднялась в воздух, и кулак его, точно молот, опустился на голову Лайонеля. Лайонель, теряя сознание, склонился под ударом, рука Сакр-эл-Бара снова поднялась.
– Собака! – закричал он и остановился, заметив, что Лайонель в обмороке.