Он повернулся и позвал Виджителло и его помощников.
– Снимите цепи с этой падали и бросьте ее за борт, – приказал он, – пусть это послужит уроком для других. Пусть они посмотрят на то, что ожидает мятежников в их вшивых рядах. За дело!
Один из людей побежал за молотком и долотом. Он быстро вернулся с ними, раздалось четыре острых металлических удара, и Лайонеля потащили с его места через проход на палубу. Здесь он пришел в себя и так умолял о милосердии, словно его на самом деле хотели утопить.
Бискайн, сидя под тентом, громко хохотал. Азад глядел одобрительно. Розамунда отпрянула, дрожа от ужаса и готовая от страха лишиться чувств. Она видела, как отбивающегося Лайонеля понесли на руках помощники боцмана и бросили через борт так же просто и спокойно, как если бы он был мусором. Она слышала, как он исчез с криком ужаса, слышала всплеск его падения и в наступившей затем тишине смех Сакр-эл-Бара.
Минуту она стояла, охваченная ужасом, проклиная в душе ренегата-корсара. Мысли ее перепутались. Она старалась привести их в порядок, чтобы обдумать этот новый его поступок, этот акт жестокости и братоубийства. И все, что она из этого вынесла, было то, что он обманул ее. Он лгал, когда говорил ей, что его целью было освободить ее. Не в его натуре было раскаиваться в совершенном зле. Какова была его цель, она еще не могла определить, но то, что эта цель была отвратительна, в этом она не сомневалась, так как у него могли быть только злые цели. Она была так взволнована, что забыла все прегрешения Лайонеля, и ее сердце было полно сочувствия к нему и к его ужасной смерти.
Вдруг на баке раздался крик:
– Он плывет!
Сакр-эл-Бар на это надеялся.
– Где? Где? – закричал он и подскочил к перилам.
– Вон там, – указал ему кто-то. Подбежали другие и смотрели сквозь надвигающиеся сумерки на плывущий предмет, который был головой Лайонеля.
– Он плывет в открытое море, – воскликнул Сакр-эл-Бар – но он во всяком случае долго не проплывет. А мы сократим ему путь. – Он схватил висевший у мачты лук, снабдил его стрелой и прицелился.
Но прежде, чем пустить стрелу, он остановился.
– Марзак, – позвал он, – вот для тебя хорошая цель, король стрелков.
С верхней палубы, откуда он вместе с отцом тоже следил за пловцом, Марзак презрительно посмотрел на говорившего и ничего не ответил.
– Ну же, – воскликнул Сакр-эл-Бар, – возьми свой лук.
– Если ты будешь откладывать, ты не попадешь в него, – вставил Азад, – его и так уже почти не видно.
– Чем дальше будет цель, – ответил Сакр-эл-Бар, который оттягивая, старался выиграть время, – тем труднее задача. Сто филиппок, Марзак, что ты три раза не попадешь в эту голову, а я утоплю его первой стрелой. Хочешь биться об заклад?
– Из тебя постоянно проглядывает еретик, – с достоинством ответил Марзак, – заклады запрещены пророком.
– Торопись, – воскликнул Азад, – я уже почти не различаю его, спусти стрелу.
– Фу, – был презрительный ответ, – мои глаза еще хорошо различают его, но я никогда не промахиваюсь даже в темноте.
– Хвастунишка, – сказал Марзак.
– Вот как! – Сакр-эл-Бар, наконец, в полной тьме спустил тетиву и следил за летящей стрелой, залетевшей далеко за голову плывущего. – Попал, – воскликнул он, – он погрузился в воду.
– Мне кажется, что я его вижу, – сказал кто-то.
– Твои глаза обманывают тебя, на этом свете никто еще никогда не слышал, чтобы человек плыл со стрелой в мозгу.
– Да, он исчез, – вставил Джеспер, стоявший за Сакр-эл-Баром.
– Слишком темно, чтобы видеть, – сказал Виджителло.
Тогда Азад отвернулся от борта и сказал: – Убит или утонул, но он исчез, – и на этом инцидент был исчерпан.
Сакр-эл-Бар положил на место лук и мирно вернулся на палубу.
В темноте он увидел бледное лицо Розамунды между двумя темными фигурами нубийцев. Она отпрянула от него, когда он приблизился к ней. Желая поскорее поделиться с ней новостями, он вошел к ней в каюту и приказал Абиаду дать свету.
Когда каюту осветили, они взглянули друг на друга. Он заметил ее волнение и сейчас же отгадал причину. Она разразилась потоком слов:
– Вы животное, вы дьявол, – кричала она, – бог накажет вас. Я всю жизнь посвящу молитве, чтобы он наказал вас, как вы этого заслуживаете. Вы убийца. А я, точно дурочка, верила вашим словам. Я думала, что вы искренне раскаиваетесь в нанесенном мне зле. Но теперь вы мне показали…
– Что для вас оскорбительного в моем поступке с Лайонелем? – спросил он.
– Оскорбительного для меня? – воскликнула она, и в ее голосе снова звучал холодный и спокойный гнев. – Благодаря богу не в вашей власти оскорбить меня. Я очень рада, что вы излечили меня от моего ошибочного взгляда на вас, от моей веры в то, что вы хотите спасти меня. Из рук убийцы я не желаю получить спасение.
Он посмотрел на нее с горькой улыбкой.
– Я пришел, – сказал он, – чтобы успокоить вас, чтобы сказать, что он благополучно уплыл, и чтобы объяснить вам по какому делу я его послал.
Что-то в его голосе заставило ее снова взглянуть на него.
– Я говорю, конечно о Лайонеле, – сказал он в ответ на ее вопросительный взгляд. – Вся эта сцена между нами была придумана, так же, как и стрельба. Мой вызов Марзаку был уловкой, чтобы выиграть время, чтобы избежать стрельбы, пока голова Лайонеля не будет так далеко, что никто не сможет сказать, видна ли она или нет. Моя стрела попала, как я и хотел, далеко от него. Он плывет, чтобы передать от меня весть сэру Джону Киллигрю. Он когда-то хорошо плавал и, надеюсь, сумеет доплыть до цели и теперь. Вот это я и пришел вам сказать.
Она долго молча смотрела на него.
– Вы говорите правду? – тихо спросила она.
Он пожал плечами.
Она внезапно опустилась на диван. Казалось, что она лишилась сил; и так же внезапно она заплакала.
– А я… я думала, что вы…что вы…
– Вот именно, – мрачно прервал он ее, – вы всегда думаете обо мне самое лучшее…
И с этими словами он вышел.
Глава XXIMoriturus
Он ушел от нее с горечью в сердце, оставив ее тоже в отчаянии. Сознание ее последней несправедливости к нему так охватило ее, что она этим мерилом мерила все несправедливости, которые он терпел от нее прежде. Может быть, она даже преувеличивала, считая, что все его страдания и беды были плодами ее недоверия. Как при всяком искреннем раскаянии, у нее явилось желание исправить зло. Если бы он был здесь, она на коленях вымолила бы у него прощение. Но часы бежали, а он не появлялся. Потом она внезапно с ужасом подумала, что может быть, судно сэра Джона Киллигрю уже скоро нападет на них. Но главное, о чем она теперь беспокоилась, была судьба сэра Оливера. Неужели будет бой, и он погибнет от руки англичан или от руки корсаров, которых он предал из-за нее, и никогда не услышит от нее слов раскаяния, никогда не произнесет тех слов прощения, которых так жаждала ее душа.
Было уже около полуночи, когда, будучи не в силах больше выносить неизвестность, она встала и неслышно направилась к выходу. Она медленно подняла занавес и, собираясь выйти, почти споткнулась на лестнице о лежащее поперек порога тело. Она с криком отшатнулась, потом остановилась и при тусклом свете фонарей на мачтах узнала сэра Оливера и увидела, что он спит. Она не обратила никакого внимания на двух нубийцев, стоявших на страже. Нагнулась над ним, потом медленно опустилась перед ним на колени. В ее глазах стояли слезы, слезы удивления и благодарности перед такой верностью. Она не знала, что он и прошлую ночь спал здесь, но ей достаточно было найти его здесь сегодня.
У нее вырвалось рыдание, и сон его был так легок, что он моментально проснулся и сел.
– Что случилось, – прошептал он, – вы волнуетесь и не можете спать?
– Да.
Он вошел с ней в каюту.
– Не стоит, – уверил он ее. – Сэр Джон не отправится в путь раньше глубокой ночи, чтобы захватить нас врасплох. Я не сомневаюсь в том, что Лайонель доплыл до него, – это не так далеко. Он, несомненно, исполнил мое поручение.
– Произойдет ли бой, когда сэр Джон придет? – вдруг спросила она его.
– Очень даже вероятно. Но в чем же дело? Нас поймают в ловушку. Мужайтесь, ваше освобождение близко.
– Я хотела бы, чтобы оно произошло без боя, – сказала она.
– Вам нечего бояться, – сказал он, – я приму все предосторожности относительно вас.
– Я не боюсь за себя. Но что, – спросила она его после небольшой паузы, – будет с вами?
– Благодарю вас за эту мысль, – спокойно сказал он. – Я, конечно, получу то, что заслужил. Пусть только это случится как можно скорее.
– О нет, нет! – в волнении воскликнула она. – Только не это!
– Какую же лучшую судьбу можно пожелать мне?
– Вы будете жить и вернетесь в Англию! – удивила она его своим восклицанием. – Истина должна восторжествовать, и с вами должны поступить по справедливости.
– В Англии меня может ожидать только одно – веревка. Кроме того, подумайте о моем последнем предательстве по отношению к этим людям. Кто бы они ни были, они много раз шли за мной в опасные предприятия и еще сегодня доказали мне свое доверие и свою любовь. Для вас и для ваших они не что иное, как бедные язычники, но для меня они мои морские ястребы, мои воины, и я был бы собакой, если бы пережил гибель, которую я уготовил им.
– Так это цена моего освобождения? – спросила она, поняв то, что до сих пор ей было неясно.
– Я надеюсь, что нет. Я придумал кое-что.
– Это спасет и вашу жизнь?
– Зачем думать о такой ничтожной вещи? Моя жизнь все равно погибла. Если я вернусь в Алжир, меня там, несомненно, повесят. Азад позаботится об этом, и все мои морские ястребы не смогут меня спасти.
Она снова опустилась на диван и в отчаянии ломала руки.
– Понимаю, – сказала она, – это я уготовила для вас такую судьбу. Когда вы послали Лайонеля, вы пожертвовали своей жизнью, чтобы вернуть меня на родину. Но я не хочу принимать этой жертвы. Я не хочу, сэр Оливер.