дяй своими мавританскими штучками… – Подождите! – воскликнул лорд Генри, поднимая руку. – Позвольте мне. – Он серьезно посмотрел на нее. – Это очень важное обвинение, миссис. Имеются ли у вас какие-либо доказательства того, что вы утверждаете. Серьезно ли вы говорили нам, миссис Розамунда, что Питера Годольфина убил Лайонель Трессилиан? – Серьезно ли? – переспросила она, гневно рассмеявшись. – Клянусь вам в этом. Лайонель убил моего брата, и он же распространил слух о том, что совершил сэр Оливер. Говорили, будто сэр Оливер убежал от последствий своего поступка, и я, к своему стыду поверила этому. Но потом я узнала истину. – Истину, говорите вы, истину? – презрительно и горячо воскликнул пылкий сэр Джон. Лорду Генри снова пришлось вступиться. – Вооружитесь же терпением, – уговаривал он Киллигрю. – Не бойтесь, истина восторжествует. – А между тем мы теряем время, – проворчал сэр Оливер и после этого недовольно замолчал. – Должны ли мы понять, миссис, – резюмировал лорд Генри, – что исчезновение из Пенарроу не было бегством, как мы предполагали, а что он был захвачен по приказанию своего брата? – Да, клянусь небом, что это истина! – воскликнула она голосом, в котором звучала такая искренность, что убедила даже некоторых из офицеров, сидевших у судейского стола. – Этим поступком убийца не только надеялся спасти самого себя, но и завершить свое преступление, унаследовав поместья Трессилианов. Сэра Оливера должны были продать в рабство берберийским маврам. Но судно, на котором он плыл, было захвачено в плен испанцами; инквизиция послала его на галеры. Когда эта галера была взята в плен мусульманскими корсарами, он принял тот выход, который ему предложили. Он сделался корсаром и предводителем корсаров, а потом… – То, что он делал дальше, мы знаем, – прервал ее лорд Генри, – уверяю вас, что и у нас и в каком-либо другом суде это не будет иметь никакого значения, если то, что вы сказали, – истина. – Это истина, клянусь вам, – повторила она. – А как вы можете доказать это? – Что лучше доказывает это, как не то, что я люблю его и согласилась выйти за него замуж? – Это, миссис, – ласково сказал лорд Генри, – доказывает только то, что вы сами поверили этой удивительной истории. Но это не доказательство тому, что эта история правдива. Вероятно, вы слышали ее от самого Оливера Трессилиана. – Да, но в присутствии самого Лайонеля, и Лайонель подтвердил ее. – Вы осмеливаетесь говорить это? – гневно воскликнул сэр Джон. – Да, я осмеливаюсь, – сказала она. Лорд Генри откинулся на стуле и жевал свою бородку. Его цветущее лицо стало удивленным и задумчивым. Здесь было что-то такое, чего он не понимал. – Миссис Розамунда, – спокойно заявил он, – позвольте мне обратить ваше внимание на огромное значение ваших слов. Вы обвиняете того, кто не может больше защищаться; если то что вы говорите, окажется истиной, память Лайонеля Трессилиана будет покрыта позором. Позвольте мне еще раз допросить вас, и отвечайте по совести. Подтвердил ли Лайонель Трессилиан то обвинение, которое предъявил ему наш пленник? – Я еще раз торжественно клянусь вам, что я сказала истину. Лорд Генри развел руками. – После этого, Киллигрю, я думаю, нам нечего больше делать. Сэр Оливер должен отправиться с нами в Англию и там предстать перед судом. Но за судейским столом присутствовал один офицер, по имени Юлдин, ум которого, очевидно, работал быстрее. – С вашего разрешения, лорд Генри, – сказал он и обратился к свидетельнице: – При каких обстоятельствах вынудил сэр Оливер признание своего брата? Она искренно ответила: – В своем доме в Алжире в ту ночь, когда… – Она вдруг остановилась, почуяв ловушку. Другие тоже это заметили. Сэр Джон устремился в брешь, которую Юлдин пробил в ее защите. – Пожалуйста, продолжайте, – попросил он. – В ту ночь… – В ту ночь, когда мы приехали туда, – с отчаянием проговорила она, побледнев. – И тогда вы в первый раз, – медленно и насмешливо сказал сэр Джон, – услышали от сэра Оливера объяснение его поступка? – Да, – запинаясь сказала она. – Так что, – настаивал сэр Джон, решив не оставлять ей никакого выхода, – до этой ночи вы продолжали считать сэра Оливера убийцей вашего брата? – Да, – запинаясь, сказала она. Она опустила голову, поняв, что истина не могла восторжествовать здесь, раз она сама начала со лжи, которую теперь разоблачили. – Отвечайте! – приказал сэр Джон. – Отвечать не к чему, – тихо сказал лорд Генри голосом полным муки, опустив глаза. – Тут может быть только один ответ. Миссис Розамунда сказала нам, что он увез ее не насильно, и на это она ссылалась в доказательство его невиновности. Теперь выясняется что, когда она покинула Англию, она еще считала его убийцей брата. И она хочет, чтобы мы поверили, что он не похищал ее! – Покончим, наконец, – сказал сэр Джон, вставая. – Подождите, – воскликнула она, – я клянусь, что все, что я сказала вам, – истина, кроме того, что говорила о похищении, и зная, что он выстрадал по вине других, я счастлива признать его своим мужем и надеюсь вознаградить его за то зло, в котором я принимала участие. Вы должны поверить мне, господа. Но если вы не верите, то разве вы считаете ни во что его вчерашний поступок? Разве вы забыли, что если бы не он, вы совсем не знали бы, где я нахожусь. Они снова удивленно взглянули на нее. – О чем вы говорите? Что такое он сделал? – И вы еще спрашиваете! Вы так стремитесь убить его, что притворяетесь, будто не знаете. Ведь это он отправил к вам Лайонеля, чтобы сообщить о моем местопребывании. – Это слишком! – воскликнул лорд Генри, ударяя ладонями по столу. – До сих пор я считал вас обманутой, но это превосходит все. Что с вами, дитя мое? Лайонель сам рассказывал нам, как ему удалось уйти с галеры, как этот негодяй велел отхлестать его плетьми, после чего его, как мертвого, бросили в море. – А! – проскрежетал сквозь зубы сэр Оливер. – Узнаю в этом Лайонеля. Он до конца остался лгуном. Я должен был подумать об этом. Розамунда, доведенная до крайности, пришла в полную ярость. – Он лгал, этот подлый предатель! – воскликнула она. – Мадам, – остановил ее сэр Джон, – вы говорите о человеке, почти уже мертвом. – И более, чем проклятом, – прибавил сэр Оливер. – Господа, – воскликнул он, – вы доказываете только собственную глупость, обвиняя эту даму во лжи. – Мы достаточно слышали, сэр! – прервал его лорд Генри. – Неужели вы достаточно слышали? – вдруг заревел Оливер, придя в полную ярость. – Но вы услышите еще больше. Истина победит – это ваши собственные слова – и она победит, раз эта чудная женщина хочет этого. Я не знал, господа, – продолжал он, – что рука судьбы вела сэра Джона, когда вчера ночью он, презрев условие моей сдачи, захватил пленника с моей галеры. Этот человек, как уже сказал, был когда-то английским моряком по имени Джеспер Лей. Он несколько месяцев тому назад попал в мои руки и тем же, как когда-то я путем избег рабства. Я был милостив, позволив ему это сделать, так как он был тем самым шкипером, который был подкуплен Лайонелем, чтобы захватить меня и увести в Берберию. Он вместе со мной попал в руки испанцев. Приведите его сюда и допросите его. Молча все посмотрели на него, и он видел на многих лицах изумление его наглостью, как они думали. Наконец, лорд Генри заговорил. – Это странно, сэр, – сказал он; не было сомнения в том, что он насмехается. – Несомненно, сэр, это странно даже подозрительно. Как раз этот человек очутился здесь и случайно был взят в плен… – Совсем не случайно. Он считает, что у него есть счеты с Лайонелем, так как Лайонель был причиной его несчастий. Прошлой ночью, когда Лайонель влез на галеру, Джеспер Лей увидел, что ему представился случай уплатить старый долг. Это и было причиной того, что его арестовали. – Если даже и так, то это – чудо. – Чудеса случаются, если истине суждено победить, – возразил сэр Оливер, и в голосе его послышалась прежняя насмешливость. – Приведите его сюда и расспросите его. Он не знает, что здесь произошло. Приведите же его сюда. Снаружи раздались шаги, но никто на них в этот момент не обратил внимания. – Мы уже достаточно имели дело с лжецами, – сказал сэр Джон. Дверь отворилась, и показалась худощавая черная фигура врача. – Сэр Джон! – крикнул он, без церемонии прерывая суд. – Мастер Трессилиан пришел в себя. Он хочет видеть вас и своего брата. Скорее господа. Он умирает.
Глава XXVПриговор
Все общество, под предводительством доктора, торопливо спустилось в нижнюю каюту. Сэр Оливер шел последним, между своими стражниками. Они собрались у постели Лайонеля, лицо которого было смертельно бледно, дыхание затруднено, а глаза мутны. Сэр Джон подбежал к нему, опустился на одно колено и, нежно обняв, приподнял его и прижал к своей груди. – Лайонель, – воскликнул он душераздирающим голосом. И затем, словно мысль о мести могла усладить и успокоить последние минуты его умирающего друга, он прибавил: – Мы теперь крепко держим негодяя. – Оливер, – спросил Лайонель хриплым голосом, – где Оливер? – Не стоит вам волноваться, – начал сэр Джон, но Лайонель перебил его. – Подождите, – приказал он немного громче, – Оливер жив? – Я здесь, – сказал Оливер хриплым голосом, и стоявшие между ним и его братом расступились, чтобы не загораживать его. Лайонель долго молча смотрел на него, слегка приподнявшись, потом снова медленно упал на грудь сэра Джона. – Бог милостив ко мне, грешному, позволяя мне, хотя и поздно, исправить содеянное мною зло. – Потом он снова приподнялся и, протянув руки к Оливеру, жалобно воскликнул: – Нолл, брат мой, прости! Оливер приблизился к нему, так как никто не препятствовал ему в этом. Руки его все еще были связаны за спиной. Он стоял перед своим братом, такой высокий, что касался тюрбаном низкого потолка каюты. Лицо его было мрачно. – Что я должен простить вам? – спросил он. Лайонель силился ответить, но снова упал на руки сэра Джона, ловя воздух. На его губах показалась кровавая пена… – Говорите, говорите, – послышался голос Розамунды с другой стороны кровати, и в голосе этом была агония. Он посмотрел на нее и слабо улыбнулся. – Не бойтесь, – сказал он, – я буду говорить. Бог пощадил меня для этого. Не обнимайте меня, Киллигрю. Я самый подлый из людей. Это я убил Питера Киллигрю. – Бог мой, – простонал сэр Джон. – Но грех мой не в этом, – продолжал Лайонель. – В этом не было греха. Мы дрались, защищаясь, я его убил. Но грех я совершил потом. Когда на Оливера пало подозрение, я подогревал его. Оливер знал, что это сделал я, но молчал, чтобы спасти меня. Я боялся, что несмотря на это, истина откроется, и я…я…завидовал ему, и я велел его захватить… чтобы продать. Его прерывающийся голос раздавался в полной тишине. Кашель сотрясал его, кровавая пена на губах его увеличилась. Но он снова собрался с силами и лежал, прерывисто дыша и пальцами перебирая одеяло. – Назовите им имя того человека, которого вы наняли, чтобы его захватить, – сказала Розамунда. – Джеспер Лей, шкипер «Ласточки», – ответил он, и она бросила на лорда Генри торжествующий взгляд, хотя лицо ее было серо и губы дрожали. Потом она снова повернулась к умирающему, почти безжалостная в своем старании вырвать у него всю истину, прежде, чем он навеки смолкнет. – Скажите, им, – попросила она, – при каких обстоятельствах сэр Оливер послал вас вчера на «Серебряную цаплю»? – Нет, не надо больше мучить его, он уже достаточно сказал,