Полагая, что единогласное требование скорее будет принято, автономисты согласились на предложенный голлистами хитрый компромисс. Расчет оправдал себя, министр Рэй не замедлил сообщить, что прибудет в зал Территориальной ассамблеи 17 сентября.
Хотя губернатор Анжели напирал на то, как важно обеспечить на предстоящих переговорах спокойную и непринужденную атмосферу, он сам всего через несколько дней допустил серьезный промах, вызвавший всеобщий переполох, а именно: 8 сентября 1970 года он выслал с Таити французского нотариуса, который до той поры был надежной опорой и искусным защитником колониальной системы. Как обычно, губернатор воспользовался старым указом от 1932 года, позволяющим ему без всяких объяснений и судебных постановлений выслать любого человека — французского гражданина или иностранца. Упомянутого нотариуса под ложным предлогом пригласили в полицию к 8.30 утра и продержали там до 16.00, после чего отвезли на аэродром и посадили в самолет, вылетающий в Париж. Тот факт, что он по прибытии остался на свободе, был для него плохим утешением, так как ему пришлось оставить на Таити семью и свое дело. Всем нам было совершенно очевидно, что губернатор попросту отомстил нотариусу за то, что тот основал новую газету и дал возможность журналистам критиковать колониальную администрацию. Французские предприниматели и местные голлисты, считавшие нотариуса своим человеком, энергично протестовали против губернаторского произвола. Стремясь отвести от себя их гнев, губернатор проделал отнюдь не дипломатический маневр, заявив вдруг, будто нотариус втайне поддерживал Сэнфорда, Теарики и остальных злодеев-автономистов. Понятно, они возразили, что это, к сожалению, неправда; в то же время их крайне возмутило откровенное признание главы колониальной администрации, что сочувствие лидерам автономистов — достаточное основание для высылки. И снова Сэнфорд лучше других выразил общие чувства:
«Губернатор ведет себя словно диктатор. Никто не может чувствовать себя в безопасности. Любой может быть выслан. Это грубый произвол. Совсем как в прошлом, когда по велению короля заточали в Бастилию».
Пора, пора было явиться министру Рэю, чтобы одернуть темпераментного и неблагоразумного губернатора. Однако вопреки всем расчетам и ожиданиям министр, прибыв 11 сентября, сразу стал на сторону губернатора в новом споре, который тот тем временем успел затеять. На сей раз речь шла об одной, не возникавшей ранее протокольной проблеме. Должны ли депутаты явиться в здание администрации, чтобы приветствовать министра? Или ему следует прежде всего прибыть в зал Территориальной ассамблеи и обменяться рукопожатиями с народными избранниками? Губернатор считал первый вариант единственно правильным. Депутаты не медля заявили, что они за второй. И сослались при этом не только на протокол, но и на то, что они хотят, чтобы министр Рэй открыл новое замечательное здание парламента. Вместо того чтобы пойти им навстречу, Рэй поддержал губернатора и через несколько часов отправился на Маркизские острова, не встретившись с негодующими депутатами.
Гнев их достиг предела, когда таитянское радио через несколько дней передало содержание речи, произнесенной министром Рэем в деревушке Таиохаэ на острове Пуку-Хива. Он заявил, в частности, что «система управления территории вполне удовлетворительна и нет никаких причин изменять ее». Его слова не вызвали возражения у 400 обитателей Маркизских островов, которых интересовали исключительно цены на копру, морской транспорт и иные прозаические вопросы. На Таити же этот косвенный ответ лидерам автономистов, естественно, привел последних в ярость.
В назначенный день и час — в четверг 17 сентября в 9 утра они явились в здание Территориальной ассамблеи с портфелями, туго набитыми документами и записями, при помощи которых намеревались доказать свое конституционное право на самоуправление. Единственным, кого недоставало, когда председатель открыл заседание, был министр Рэй. Причину своего отсутствия он объяснил в письме, которое зачитал председатель:
Папеэте, 16 сентября 1970 года
Господин председатель!
Во время моего нынешнего визита в Полинезию представители партий большинства в Территориальной ассамблее бойкотировали утвержденную программу, хотя она включала многие из предложенных ими пунктов.
Вследствие этого я не намерен присутствовать на завтрашнем внеочередном заседании Постоянного комитета. Представитель правительства не может мириться с тем, что во время официального посещения одной из территорий республики программа вдруг изменяется по причинам, с которыми он не может согласиться.
В доказательство моей готовности совместно с избранными народом представителями территории служить подлинным интересам Французской Полинезии я настоящим приглашаю всех на встречу, которая состоится завтра утром в губернаторской резиденции.
С глубоким уважением
Анри Рэй.
«Встреча», на которую приглашал депутатов Рэй, была задумана по обычному сценарию — короткий разговор при закрытых дверях, без ведения протокола, с самим министром в роли главного оратора. В довершение всего время этого пустопорожнего мероприятия совпадало с собственным заседанием депутатов в зале Территориальной ассамблеи. А потому они спокойно продолжали обсуждать, каким образом вернее всего привлечь внимание к своим требованиям. Сэнфорд выдвинул предложение, которое всем понравилось: «Перед нашим зданием стоят три новехоньких флагштока. Давайте как зримое выражение наших стремлений поднимем посередине флаг ООН, справа — французский флаг, а слева — таитянский».
Затем он объяснил смысл каждого из трех символов. Трехцветное знамя означало, что полинезийцы желают сохранять определенные связи с Францией. Флаг ООН символизирует обещание, данное Францией этой международной организации, — помочь народам своих колоний стать свободными. Таитянский флаг (три продольные полосы — две красные и посередине белая), естественно, намекал на право и желание полинезийцев освободиться от зависимости. Закон предусматривал вывешивание французского флага на официальных зданиях; депутаты не обнаружили никаких постановлений, запрещающих использовать новые флагштоки задуманным ими способом. К тому же имелось несколько прецедентов официального использования таитянского флага, начиная со времен королевы Помарэ. Так, фронтовики поднимали его всюду, где им довелось сражаться, и никто им не мешал. Кроме противника, разумеется. Что до флага ООН, то многие депутаты видели его на флагштоках Парижа. Убежденные, что никаких юридических проблем не возникнет, члены Территориальной ассамблеи единогласно одобрили отличное предложение Сэнфорда.
Вот как получилось, что министр Рэй в тот же день, во время проводимой им в губернаторском дворце пресс-конференции, к своему удивлению и возмущению вдруг увидел, что перед расположенным по соседству зданием Территориальной ассамблеи развеваются на ветру голубое полотнище ООН и какой-то совсем неизвестный красно-белый флаг. Губернатору и его секретарю было тотчас поручено проштудировать все кодексы, чтобы найти юридически безупречный способ прекратить оскорбительный для французской нации спектакль. Однако единственным законодательным актом, более или менее подходящим к случаю, оказался указ от 1932 года, запрещающий издавать газеты и журналы на иностранных языках. В том же указе говорилось о запрещении политических эмблем, не выражающих достаточного уважения к французским властям». А что такое флаг, как не эмблема? И губернатор, торжествуя, позвонил председателю Территориальной ассамблеи и приказал немедленно убрать недозволенные флаги.
Председатель не возражал против необходимости соблюдать действующие постановления и напомнил губернатору, что все его обращения к Ассамблее должны быть оформлены письменно. Как только письмо губернатора будет получено и надлежащим образом зарегистрировано, председатель включит его рассмотрение в повестку дня, после чего Ассамблея обсудит и решит интересный вопрос — применим ли в данном случае названный указ. Всего доброго, мосье губернатор…
35. РОКОВАЯ ОПЛОШНОСТЬ
Поскольку министр Рэй предпочитал неофициальные встречи, автономисты решили явиться на аэродром утром 18 сентября 1970 года, когда министр вылетал во Францию. Правда, помещения аэропорта так же мало подходили для серьезной беседы, как и дворец губернатора. Но если все прибудут в специально заготовленных майках с полосами, повторяющими цвета таитянского флага, и надписью «автономия» через грудь, это напомнит Рэю напоследок, какой широкой поддержкой пользуется требование не медлить с реформами. Местные голлисты, проведав о задуманной демонстрации, в последнюю минуту ухитрились мобилизовать несколько сот приверженцев, которые обзавелись майками под цвет французского флага и с надписью «Французская Полинезия». Напуганный толпами полинезийцев, собравшихся еще с ночи на аэродроме, губернатор направил туда все наличные военные подразделения. Вооруженные автоматами солдаты заняли стратегические позиции в здании аэропорта и вокруг него.
Когда министр Рэй, сопровождаемый губернатором Анжели, в 7.15 приехал на аэродром, он увидел толпу, которую разделял узкий проход посередине, охраняемый двумя шеренгами жандармов. Памятуя указания Сэнфорда и Теарики, демонстранты стояли спокойно и не произносили ни слова. В конце прохода ожидали лидеры автономистов; по бокам стояли два знаменосца, один с французским флагом, другой с таитянским. Не оглядываясь по сторонам, министр Рэй и губернатор Анжели быстро прошли через толпу и остановились там, где должна была состояться обычная прощальная церемония. Рядом с ними стояли начальник тайной полиции комиссар Арригьи и жандармский капитан Пигайо. На глазах у всех Арригьи наклонился к Пигайо и что-то прошептал ему на ухо. После чего жандармский капитан решительно прошагал к таитянскому знаменосцу, вырвал флаг у него из рук, сломал древко, швырнул обломки на пол и демонстративно наступил на полотнище. Не давая окружающим опомниться, он подобрал остатки и направился к уборной, сообщив на ходу, что собирается спустить эти остатки в унитаз.