Она развернула свиток, который дала ей ведьма, пробегая глазами строчки.
« Первый Хранитель обитает в пещере высоко в горах. Он древний и могущественный, но безмерно ленив. Если ты хочешь получить его благословение, тебе придётся его заинтересовать. Если сможешь.»
— «Заинтересовать», — пробормотала Морвейн. — Как? Рассказать ему анекдот?
— О, это будет вызов, — усмехнулся призрак.
С каждым шагом путь становился всё сложнее. Камни, словно нарочно, выскальзывали из-под ног, заставляя Морвейн балансировать, чтобы не упасть. Крутые склоны нависали с обеих сторон, закрывая обзор, а ветер, сперва тёплый и мягкий, становился всё холоднее и злее, нещадно трепля её плащ. По мере продвижения вверх растительность становилась всё реже. Высокие деревья сменились кривыми карликовыми соснами, которые цеплялись корнями за камни, словно боялись быть сдутыми ветром. Между ними петляла узкая, едва заметная тропа.
Где-то вдалеке ухнула сова, и от этого звука у Морвейн по спине пробежали мурашки.
— Отлично, — проворчал Кот. — Теперь и совы нас преследуют.
Девушка проигнорировала его и продолжила путь.
Чем выше, тем сложнее становилось дышать. Воздух был холодным, редким, пропитанным запахом влажного камня и снега. Где-то внизу растекалась густая дымка, окутывая подножие гор призрачной пеленой.
Через несколько часов пути на горизонте показалась первая снежная вершина. Её белый, ослепительно сияющий в лучах солнца пик казался недосягаемым.
— Ты уверена, что этот лев вообще существует? — подозрительно спросил Кот.
Морвейн промолчала, стиснув зубы. Она уже слишком далеко зашла, чтобы сомневаться.
Вскоре дорога превратилась в цепочку хаотично разбросанных каменных уступов, покрытых наледью. Один неверный шаг — и можно легко сорваться вниз. Она остановилась, оглядываясь. Ветер завывал среди скал, гоняя мелкие снежинки по земле. Теперь даже голоса птиц не было слышно.
Кот приземлился на ближайший камень и подозрительно посмотрел вперёд.
— Либо это идеальное место для обеда дракона, либо мы почти пришли.
Морвейн вздохнула. Перед ней возвышалась массивная скала с тёмным разломом — вход в пещеру Хранителя.
Морвейн подошла к темному входу пещеры, где ветер, проникающий между скал, казался голосом древности. Она сделала глубокий вдох и, сжав кулаки, переступила порог, чувствуя, как прохлада мгновенно окутывает её. Внутри пещеры воздух был тяжёлым от вековой пыли, а тусклый свет, пробивающийся через трещины в своде, играл на влажных камнях, словно призрачные отблески забытой силы.
Морвейн продвигалась вдоль узкого прохода, прислушиваясь к каждому звуку, пока не оказалась в просторном зале. В центре зала, на огромном валу из древнего камня, лежал ленивый Хранитель. И она сразу поняла какой стихией тот владеет.
Морвейн подняла взгляд на Хранителя Ветра, и перед ней предстала картина почти неземной красоты. Лев, лежащий на огромном валу из древнего камня, был воплощением величия и магии. Его шерсть, белая как свежевыпавший снег, мерцала в полумраке пещеры, словно отражая холодный блеск зимнего солнца. Каждый его волос казался окутанным легким туманом, напоминающим дуновение ветра.
На голове у него возвышались изящные, извилистые рога, блестевшие серебристым светом, как будто выточенные из самого северного льда. Они мягко изгибались, напоминая о плавных линиях воздушных потоков, и придавали ему вид древнего стража, способного управлять стихией ветра.
Его огромные крылья, раскинутые по сторонам, были почти прозрачными, словно сотканы из легчайшей дымки, и в каждом движении казались живыми, будто дуновение ветра оживляло их. Они тихо колыхались, излучая спокойствие и одновременно силу, которую может подарить лишь ветер.
Лицо Хранителя было выразительным, с глубокими, мудрыми глазами, в которых отражалась древняя тайна. Полузакрытые веки и едва уловимая усмешка говорили о том, что даже во сне он остаётся властелином стихии, а его присутствие внушало и трепет, и умиротворение одновременно.
Морвейн не могла оторвать взгляд. Реальность этого мифического существа, столь далёкого от сказок, наполнила её сердце волнением и трепетом. Она ощутила, как холодок ветра обволакивал её, словно приветствие самого Хранителя, и поняла, что перед ней стоит не просто древняя легенда, а живая сила, способная изменить её судьбу.
Морвейн, чувствуя всю серьёзность момента, тихо приблизилась к Хранителю Ветра. Она опустила взгляд, склоняя голову в знак глубочайшего уважения. Голос её был тихим и проникновенным, когда она произнесла:
— О, великий Хранитель ветра, даруй мне знак своей благосклонности…
Но Хранитель, погружённый в глубокий, почти гипнотический сон, лишь слегка пошевелил мощные крылья, словно игнорируя её присутствие. Его белоснежная шерсть блестела в тусклом свете пещеры, а величественные рога и прозрачные, как дымка, крылья оставались немыми стражами древней силы.
Морвейн стояла неподвижно, наблюдая за безмолвным гигантом, и в её душе вспыхнуло чувство двойственного трепета — одновременно уважение к этой мистической сущности и боль от осознания, что её слова, наполненные надеждой, остаются без ответа. Эта тишина говорила о многом: о вечном спокойствии Хранителя, о том, что для него мир кажется слишком обыденным, чтобы тревожить его покой, и о том, что её путь только начинается.
Кот-призрак, устав от долгого безмолвного наблюдения, раздражённо порывисто взмыл к спящему Льву. Он начал громко шипеть и теребить ухо Хранителя, пытаясь разбудить его, словно думая: «Проснись, проснись, пора действовать!»
Морвейн, застигнутая врасплох таким неуважительным поступком, резко повернулась к коту и, полная негодования, шикающе возразила:
— Как можно так обращаться с Великим Хранителем ветра?
Её слова, наполненные уважением и тревогой, повисли в воздухе. В этот момент ленивый Хранитель, подрагивая от раздражающих звуков, медленно открыл глаза. Его взгляд, пронзительный и грозный, одновременно излучал усталость и величие.
— Кто осмелился потревожить мой покой?
Эти слова, сказанные с грозной строгостью, но в то же время с явной леностью, заставили даже кота-призрака замереть на мгновение, а Морвейн с замиранием сердца ожидала ответа от Хранителя, понимая, что теперь всё зависит от его решения.
Кот-призрак, не дожидаясь ответа от Морвейн, поднялся ближе к Хранителю и, сверкая насмешливым взглядом, громко произнёс:
— Ну-ка, ленивый старик, хватит валяться в обнимку с пылью! Разве ты не знаешь, что пора проснуться и вспомнить, кому ты служишь?
Его голос был ядовито резким, и в нём звучала явная неуважительность. Даже тень усмешки мелькнула на его лице, когда он добавил:
— Или тебе нужно ещё пару веков поспать, чтобы осознать, что мы здесь не для того, чтобы слушать твой храп?
Хранитель, встретил этот вызов с ленивым видом, словно пытаясь понять, насколько дерзок этот призрачный насмешник. Затем Величественный лев вновь закрыл глаза, будто и не слышал раздражённого кота-призрака.
Этот равнодушный жест вызвал бурю негодования у кота. Он, с яростным шипением и дерзким взглядом, приблизился ещё ближе к спящему Хранителю, словно не в силах смириться с тем, что столь священная сила предпочитает сон бесполезным возмущениям.
— Эй, старина, — прорычал кот, его голос был холоден и колюч, — ты серьёзно собираешься продолжать спать, когда нам так нужно твое благословение?
Но Хранитель лишь слегка дернул ушами, словно пробудившись на миг, и мгновенно снова закрыл глаза, вновь отдаваясь сладостной небрежности сна.
Кот-призрак, не получив от Хранителя ни малейшего признака пробуждения, начал говорить всё громче и нагромождать свои насмешливые замечания. Он рассматривал лежащего льва с нескрываемым недоумением и раздражением:
— Слушай, Хранитель, сколько можно валяться здесь, словно кусок льда на зимнем ветру? Твои тихие дремоты мешают нам всем! Тебе ничего не надо? Не хочешь хотя бы подняться, чтобы поразмыслить о великой силе ветра, или ты просто не в настроении?
Кот кружил вокруг валуна, где покоился Хранитель, и продолжал:
— Я понимаю, что ты великий и могучий, но даже великие должны отдыхать в меру. Разве не жаль, что твоё величие теряется в бессмысленном дреме? Если бы ты хоть открыл глаза, мог бы увидеть, как мы, смертные и призраки, боремся с трудностями, пока ты продолжаешь валяться, словно забытый реликт прошлого!
С каждой секундой кот казался всё более раздражённым, и его фразы обретали почти механический ритм, как будто он пытался разбудить не просто сонное тело, а древнюю силу, которая должна была действовать. Но Хранитель оставался неподвижным, погружённым в сон, не подавая признаков возмущения.
— Эй, ну сколько можно, — пробормотал кот, бросив презрительный взгляд на спящего льва. — Ты, наверное, думаешь, что твой сон — это твоя священная обязанность, но разве не пора уже показать хоть каплю уважения к нам, кто вокруг борется с реальностью?
Под влиянием нескончаемых насмешек кота, Хранитель, ранее безмятежно погружённый в сон, начал постепенно пробуждаться с явными признаками раздражения. Его белоснежная шерсть, словно замерзшая статуя, вдруг задрожала от внутреннего напряжения. Мощные крылья, которые несколько мгновений назад безмолвно лежали по бокам, начали с лёгким шорохом дрожать, как будто собираясь развернуться в порыве гнева.
Сначала это было едва уловимое движение — едва заметное расширение глаз, в которых теперь появлялся отблеск ярости, словно застывший ветер в пылу бури. Постепенно его массивное тело напряглось: каждая мышца казалась готовой к действию, а глубокий, почти зловещий рык медленно начал нарастать, предвещая надвигающуюся бурю.
Хранитель поднял голову, его взгляд пронзительно остановился на коте-призраке, чей дерзкий тон теперь вызывал не просто насмешки, а явное осуждение. В этой тишине пещеры, наполненной эхом нарастающего гнева, он произнёс глубоким, почти механическим звуком, который отозвался в каждом уголке зала: