– Благодарю вас, мистер Нельсон.
– Называйте меня Шведом, – великодушно бросил я.
Я надел куртку и застегнул ее на пуговицы.
– Но вы мне так и не сказали, почему вышли замуж за Мика.
– Чтобы иметь возможность уехать из Мэрдока, что в Южной Дакоте, – вырвалось у нее. – Чтобы иметь возможность носить красивые платья, увидеть новые лица. Чтобы иметь возможность по субботам ходить не только в кино, но и в какие-нибудь другие места. Вы родом тоже из маленького городка, только вы – мужчина. Вы побывали во всем мире, видели много интересного. И вам трудно понять, что значит, когда человеку все надоедает, когда он сыт по горло всем тем, что его окружает. И этот человек ни минуты не станет раздумывать, если ему предложат руку и сердце и увезут куда-нибудь... куда угодно, лишь бы не оставаться в сонном провинциальном городишке.
Так вот, значит, в чем объяснение. Но почему Мик не нашел себе работы получше, чем в мотеле садовником, – это было выше моего понимания.
– Вы его любите?
– Я – его жена.
– Если вы и впредь хотите остаться его женой, то исчезайте поскорее из моей каморки. Он обещал вогнать мне нож между ребер, если он еще раз увидит нас вместе.
Мэмми подняла голову.
– На это у него не хватит мужества. Он вас боится. Я слышала, как он сказал Уэлли: "Я не доверяю этому Нельсону".
Я схватил ее за плечи.
– Послушайте! Тут происходит какая-то грязная игра. Вы говорите, что мне угрожает опасность. Но какое вам до этого дело?
Она посмотрела мне прямо в глаза.
– Я знаю, это звучит глупо. Я ничего для вас не значу, просто девчонка, которая служит экономкой у вашей жены. Но, быть может, вы-то для меня что-нибудь и значите. Может быть, вы тот человек моих девичьих грез, которого я всегда надеялась встретить.
– Вы мне уже об этом как-то раз говорили.
– Да, до того как узнала, что вы женитесь на Корлисс. Но, возможно, мои чувства так и не изменились.
Эта болтовня уже начала причинять мне головную боль. Я не хотел больше ни о чем думать, я только хотел еще хлебнуть рому.
– Что вы знаете о Корлисс?
– Ничего. Я знаю ее только с тех пор, как мы начали работать здесь.
– Тогда к чему вся эта болтовня об опасностях?
Она выдержала мой взгляд.
– Я и сама не знаю. Я только чувствую, что вам грозит опасность. Что-то неладное творится в этом мотеле.
– В каком отношении?
– Я не могу вам этого объяснить. Это просто чувство.
– Другими словами, женская интуиция?
– Можно сказать и так.
Я одернул свою куртку.
– Ну, хорошо... Во всяком случае, большое спасибо за кофе. А теперь прошу меня извинить – у меня свидание... с бутылкой.
Мэмми преградила мне дорогу к двери.
– Нет! Вы должны меня выслушать, Швед. Она уже причинила вам боль... ожесточила вас чем-то...
– Кто?
– Корлисс.
Я взял руки Мэмми и попытался оттащить ее от себя.
– Оставь Корлисс в покое.
– Вы делаете мне больно, Швед.
Я посмотрел на ее запястье. На одном из них красовался след ожога.
– Как это случилось?
– Обожгла об утюг.
– О какой утюг?
Она тихо заплакала.
– Каким я тогда выгладила вашу форму и вашу рубашку.
Я оттолкнул ее, и она упала на кровать.
– Теперь я знаю, что вы лжете, – сказал я. – Вы просто хотите посеять раздор между нами, ничего больше. Все это сделала Корлисс, а не вы.
Мэмми приподнялась на локтях.
– Это она вам сказала?
– Да.
– Вероятно, вчера ночью в Тихуане, лежа в постели?
Я покачал головой.
– Нет. Сутками раньше, в автомобиле, когда она вызволила меня из-под ареста.
Мэмми посмотрела на меня каким-то остекленевшим взглядом. Ее нижняя губа подалась вперед. В этот момент она показалась мне похожей на Корлисс.
– Вы не верите ни одному моему слову, не так ли?
– Вы мне ничего не сказали.
– Я вам сказала, что в этом мотеле творится что-то неладное.
– Разумеется. Во всех мотелях творится что-то неладное... В них берут слишком много денег с постояльцев.
Мэмми облизала себе губы. Недовольное выражение исчезло с ее лица, и на нем снова начал выступать румянец.
– Вы находите меня хорошенькой, не правда ли, Швед?
– Да. Я говорил вам это уже не раз.
– И у меня хорошая фигурка?
Я посмотрел на ее голые ноги.
– Очень хорошая.
Она еще больше покраснела.
– Вы поверите мне, что находитесь в опасности, если я сделаю кое-что, чего еще никогда не делала?
– Что именно? – удивленно спросил я.
– Обману своего мужа.
Я закурил сигарету.
– Когда?
– Сейчас.
Я рассмеялся.
– На это у вас не хватит мужества. Мик изобьет вас до смерти.
– Мне все равно...
– Шутите!
Мэмми тяжело дышала.
– Заприте дверь, если не верите.
Я запер дверь – только для того, чтобы посмотреть, до какой степени она намерена продолжать игру. А когда я вновь повернулся к ней, я видел, что она уже сняла с себя платье. Она решилась идти до конца.
Я присел к ней на кровать. Она была такой же хорошенькой, как и Корлисс, возможно, даже еще более соблазнительной. В ее теле было что-то свежее, нетронутое. Меня возбуждал один ее взгляд. В то же время мне стало почти плохо при мысли, что она замужем за таким человеком, как Мик. Лишь один бог знал, почему он уготовил ей такую судьбу.
Я положил руку на ее.
– Ну, хорошо, крошка, – сказал я. – Я женат на Корлисс, ты замужем за Миком. Ясно?
Ее горячее дыхание пламенило меня.
– Какое это имеет значение?
– В данном случае – большое.
Мэмми прижалась к моей груди и тихо заплакала. Я положил руку ей на спину и придерживал ее так, как придерживал бы свою младшую сестренку.
– Послушай, – сказал я, – и не пойми меня неправильно. Искушение, конечно, большое...
– Еще совсем недавно ты хотел этого, – прошептала она сквозь слезы.
Я погладил ее по спине.
– Это было недавно. Но сейчас это было бы неправильным – для нас обоих.
Она еще крепче прижалась ко мне.
– Ты такой милый, Швед, а вся твоя грубость – это напускное. Ты именно такой, каким я себе и представляла тебя.
Я приподнял ее лицо и поцеловал ее в мокрые губы.
– О'кей! Значит, ты считаешь, что я нахожусь в опасности? Хорошо, я верю тебе. Но не могла бы ты быть более откровенной!
Она покачала головой.
– Нет.
Я на мгновение задумался, а потом рискнул задать вопрос:
– Что ты знаешь о Джерри Волковиче?
Она вытерла себе слезы прядью волос.
– Это бармен из "Бичкомбара", и он однажды попытался поухаживать за Корлисс, но успеха не имел. Тогда, чтобы отомстить ей, он распустил повсюду, что ее всегда можно купить за двадцать долларов.
– И это соответствует действительности?
Мэмми была порядочной девушкой. Она покачала головой.
– Нет. За те два года, что я служу здесь, в бунгало Корлисс не побывал ни один мужчина. Кроме Уэлли по средам и тебя.
– Волкович сюда никогда не приходил?
Она задумчиво кивнула.
– Приходил. И часто. Он был и позавчера вечером. Точнее, в баре. И он был пьян. Чертовски пьян. А когда я в два часа собиралась закрывать бар, он меня обругал. Самыми последними словами, да еще на каком-то языке – не то на польском, не то еще на каком-то. Поэтому мне пришлось закрыть бар позднее.
– А что было потом?
– А потом появился Уэлли. Он вернулся от Корлисс после подведения финансового баланса. И он выставил Волковича за дверь. А почему тебя это интересует?
Я на мгновение прислонил свою голову к ее и спросил, сможет ли она сделать мне одолжение.
– Конечно, – пообещала она.
– Прошу тебя, забудь о том, что я упоминал его имя.
С этими словами я опрометью выскочил из бунгало – до того, как Мэмми успела заставить меня совершить кое-что другое.
12
Прежде чем направиться в бар, я прошелся по территории мотеля. Прошел я и мимо таблички, извещающей о том, что все номера заняты. Перед каждым бунгало стояла машина. Они были из разных штатов.
Мик сажал цветы вокруг пальм. Он поднялся, когда я подошел поближе. Его работа была для него важнее, чем жена.
Его ржавый скрипучий голос сразу подействовал мне на нервы:
– Добрый вечер, мистер Нельсон! – Видимо, он пытался быть приветливым, но в свете прожекторов, зажженных на территории мотеля, лицо его казалось мрачным и неподвижным. – Разрешите мне поздравить вас с женитьбой. Надеюсь, вы оба будете счастливы.
– Благодарю вас, – ответил я и направился дальше, сделав вид, что не заметил его протянутой руки.
Этот человек мне больше понравился в ту минуту, когда грозился пырнуть меня ножом между ребер, если я не оставлю его жену в покое. Нужно надеяться, что она после нашего возвращения не бродила больше вокруг моего бунгало. Мне нравилась эта крошка, но до крайности я доводить дела не хотел. У меня теперь была жена. Жена, которую я любил. Я, как говорится, встал на якорь.
В баре и ресторане царило оживление. Под неоновым попугаем стояли машины из различных штатов. Я прислонился к пальме и закурил сигарету, прислушиваясь к шуму моря. Мне больше хотелось быть где-нибудь в другом месте – в Хиббинге, на море, но только не здесь, где я каждую минуту мог повстречать Корлисс.
И зачем только я опять так здорово нализался?
Корлисс была со мной очень нежной, ни в чем мне не отказывала. Она любила меня и хотела выйти за меня замуж. И вот теперь мы были женаты. И это сделало ее счастливой. Она сказала свое "да" со всей страстью любящей женщины.
Может быть, я все-таки ошибался в ней? Может быть, она была честной и порядочной? И может быть, она была просто не в себе в Тихуане? А может быть, просто секс не значил для нее так много, как для меня, и ее нужно было сперва как следует возбудить, чтобы тело ее среагировало? Именно это послужило бы объяснением того ее страстного порыва, который последовал там, на утесе, когда мы сбросили Волковича в море. Возможно, она обычно была сдержанна в своих порывах. Я вытер мокрый от пота ободок на моей фуражке.