Среди шума улиц и площадей, в сутолоке машин бечаки встречаются здесь на каждом шагу. Представьте себе подобие велосипеда. Впереди — два колеса, на которых укреплена легкая коляска с тентом наверху. Сзади — третье колесо; над ним — седло; внизу — обычные велосипедные педали, шестерни, цепь. Человек, работающий на таком экипаже, — и есть бечак. Таким видом транспорта перевозятся грузы и пассажиры.
Бечак может доставить пассажира в любой пункт. Днем и ночью крутит он педали; его поливает дождь и обжигают лучи солнца, ему сопротивляется ветер и мешают ухабы на дорогах, а он словно не знает ни усталости, ни уныния. Тяжелый, изнурительный труд. Но попробуйте завтра отменить его. Что будут делать тысячи бечаков? Где найдут они средства, чтобы жить? Все в свое время.
Бечаков нельзя не любить — это мужественное, замечательное сословие. Вот катит щеголь. Он в красной рубашке, с воткнутым в шляпу пером. Его рот, полный белых зубов, — в улыбке всем знакомым и незнакомым. Вот другой — в мятой, но лихо, по-щегольски надетой фуражке. Или вот этот, в белой майке, состоящей сплошь из заплат, с маленьким красным флажком, прикрепленным к щитку коляски.
Среди бечаков мало людей пожилых: трудно долго выдержать эту изнурительную работу. Но деревня непрерывно пополняет ряды городской бедноты: находится пополнение и для бечаков. По чьей вине несут бечаки свой тяжкий труд? Чье это наследство?
Среди городской бедноты есть и те, кто стоит на более высокой лестнице, чем бечаки. Это различные мелкие торговцы, кустари, все имущество и богатство которых переносится с помощью приспособления, напоминающего коромысло.
Идут с утра продавцы зелени, фруктов.
Спешит с маленькими корзинами свежих орхидей, лиловых и желтых, огненных и коричневых, индонезиец-подросток.
А этому продавцу мало даже тротуара — такое несет он множество громоздких плетеных изделий: корзин, шляп, циновок и прочего добра.
Сколько зарабатывают эти люди? Ничтожно мало.
Двенадцать часов дня. Возле станции железной дороги, в тени строения, раскинут походный «ресторан». Бечаки, мелкие торговцы, продавцы газет расположились здесь, за длинным столом. Хозяин отпускает им скудный обед. Кое-кто выкурит после этого дешевую сигарету, посидит, вытянув ноги и полузакрыв глаза, в блаженном безмолвии — и снова за работу.
Если поехать на базар, то можно увидеть самую разнообразную живность. Ранним утром здесь раздаются шум крыльев и пение птиц, воркованье голубей, крики попугаев. Вот попугаи — красные и белые, крупные, важные, словно чиновники, величественно взирающие на шум толпы. Вот разноцветные попугайчики, маленькие И юркие, они постоянно в движении.
Птицы биу — совершенно черные в своих атласных костюмах.
Маленькие и малюсенькие обезьянки, привязанные легкой цепочкой или томящиеся в клетках.
И, конечно, горластые куры, гуси, утки.
Под навесами, где идет этот торг, — специфический запах, неумолчный шум, теснота.
Можно отправиться на летучие базары, где продают декоративных рыбок. В обычных стеклянных банках из-под консервов собраны здесь жители подводных царств и Явы, и Суматры, и других мест. Так же, как и где нибудь в Москве, Праге или Париже, стоят около этих сказочных богатств, широко раскрыв глаза, закусив палец, мальчуганы. Они не сводят глаз с обитателей банок.
Здесь и светящиеся, словно неоновые, рыбки, и важные медлительные вуалехвостки, и рыбки черные, как уголь, и рыбки красные, словно рубины, и совершенно прозрачные и бесцветные, и рыбки-петухи, мгновенно меняющие окраску и воинственно распускающие свои плавники и хвост.
Вооруженный маленьким сачком из марли, тонкими темными руками, продавец вылавливает облюбованных рыбок — и новый владелец, окруженный любопытными детьми, бережно идет со своей баночкой. Еще бы: в руках у него частица моря. Ах море, море! Сколько счастья и сколько несчастья принесло ты на своей могучей спине на землю Индонезии!
Джакарта!
Город не всегда носил это название.
Раньше чем сюда пришли голландцы, на месте, где теперь Джакарта, был большой порт Сунданезского княжества — Паджаджары.
Пришел сюда султан княжества Бант, захватил город и порт. В честь своей победы султан и назвал город Джакартой, что в переводе означает «великолепная крепость» или «счастливое место». Днем основания Джакарты принято считать 22 июня 1527 года.
Проходит около семидесяти лет. В 1596 году в порту Джакарты бросили якорь первые голландские корабли. Понадобилось всего шесть лет для того, чтобы родилось чудовище, принесшее на благодатные острова колониализм. В 1602 году появилась на свет голландская Ост-Индская компания. Отцом ее был грабеж, матерью — жестокость. Компании принадлежала главная роль во всем, что касалось колонизации Индонезии.
Появились новые слова, новые понятия. Среди них было и такое слово, как фактория. Голландцы и англичане начали создавать первые фактории. Первый шаг белых здесь был первым шагом индонезийцев в кабалу. Не надо объяснять, почему здесь так ненавидели европейцев. Когда мы заплутались в районе Мадиуна — это было в прошлом году — и хотели узнать у индонезийцев дорогу, они отворачивались, не отвечая на вопрос переводчика. Не каждая рана зарастает быстро, не всякая обида быстро забывается.
Здесь сознательно упомянуты фактории английские и голландские; между англичанами и голландцами шла настоящая война — те и другие рвались «помочь» стране.
Война кончилась тяжким происшествием. Голландский генерал-губернатор сжег Джакарту. На ее пепле была построена новая крепость. Сначала крепость называлась Якарта. Позднее ее переименовали в Батавию.
История города в годы колониализма полна темных мрачных страниц. В 1832 году в город непрошеной гостьей пришла страшная эпидемия малярии. Множество людей малярия унесла в могилу.
Упоминание об этом — не только дань истории. Даже и теперь, хотя страна уже сбросила оковы колониализма, в ней имеется еще крайне мало врачей.
Джакарта строилась по голландскому образцу. Город только располагался на земле Индонезии, но он не принадлежал индонезийцам.
Площадь Свободы. В тени парка за красивой железной решеткой стоит большое белое здание с колоннами и просторной каменной террасой. Прежде в нем жил некоронованный король — голландский генерал-губернатор. Теперь здесь резиденция президента республики.
На площади Свободы собираются массовые митинги. Ежегодно 17 августа, в День провозглашения независимости Индонезии, здесь бывают парады и демонстрации.
Заглянем в здание, занятое штабом военно-морских сил Индонезии. Оно также построено на голландский манер. Это можно прочесть по архитектуре, по важному виду главных кабинетов и зала совещаний, по массивной отделке дома деревом, по высоким спинкам стульев, предназначавшихся для вельмож.
Индонезийцы ранее не имели права служить во флоте даже в качестве младших офицеров; им лишь предоставлялось право мыть добела палубу. Сегодня и в морском, и в воздушном флоте молодые индонезийские кадры. Они водят корабли и управляют самолетами. Они сами командуют своими вооруженными силами. Вчера не было даже младших офицеров индонезийцев: сегодня из их среды есть маршалы и адмиралы.
В Джакарте мы встретили англичан, добропорядочных и очень вежливых, которые терпеливо и убежденно, как имеющие большой опыт жизни в колониях, как знатоки, разъясняли нам свои взгляды по колониальным вопросам. Оказывается, в Англии прекрасно понимают, что надо уйти из колонии. Но вот вопрос: как это сделать?
По мнению этих англичан, многие народы колоний еще не научились и не умеют управлять своими странами, поэтому ими приходится управлять. Как только они поймут премудрость управления, тогда можно будет оставить колонии.
— Но когда? — спрашиваем мы.
— Ну об этом сказать сейчас трудно.
— Но ведь есть опыт Индии и самой Индонезии?
— Да, конечно, это верно, но вы сами понимаете, что с другой стороны нас, англичан, это даже обижает. Почему мы должны уйти? Кто же будет заботиться здесь о порядке?
Было что-то упрямо-безнадежное в этих рассуждениях, которые монотонно и бесстрастно лились из-под кажущегося массивным, как чугун, тропического шлема.
А жизнь делает свое дело. И Джакарта — столица независимого государства Индонезии — идет своей новой дорогой. Рано утром на велосипедах и пешком — общественный транспорт развит слабо, да и проезд еще дорог — отправляются на работу железнодорожники, портовики, обувщики, мыловары, рабочие фабрик искусственного льда и других предприятий.
Оживает район Кота — деловая часть города. Здесь расположены банки — массивные серые здания, почему-то напоминающие сундуки. Когда днем банки закрываются, весь район словно замирает — идут лишь одинокие прохожие, появляются отдельные машины.
Здание университета, старейшего на Востоке медицинского института, можно легко определить по тому, что утром сюда стекается на велосипедах и мотороллерах множество юношей и девушек. Они в белых легких костюмах, с портфелями для книг и тетрадей, с торчащими из верхнего бокового кармана авторучками.
В центре города с участием советских специалистов — инженеров, техников, рабочих высшей квалификации — сооружен стадион. Футбольное поле с трибунами на сто тысяч зрителей; крытый зал на десять тысяч мест; бассейн и множество различных площадок для игр. К стадиону примыкает огромный парк.
«Монумент дружбы народов Советского Союза и Индонезии», — говорят в Джакарте о новом стадионе.
А кажется совсем недавно Никита Сергеевич Хрущев и президент Сукарно торжественно забивали здесь первые сваи. Никита Сергеевич надел тогда брезентовую куртку и рукавицы строителя. А президент Сукарно шутил и говорил, что можно будет по окончании стройки обоим руководителям принять участие в спортивных соревнованиях.
Для кого трудились наши соотечественники? Какая идея, какая сила привела их сюда? Почему многие из них оставили семьи, покинули родной кров и переживали то чувство неизлечимой тоски по родине, которое заслоняет свет и волшебную красоту океана, заставляет проснуться вдруг среди ночи, лежать и часами думать о своей земле, вспоминать мельчайшие в обычной жизни, казалось бы, незначительные и неприметные детали? Сюда их привлекла великая сила идей интернационализма, высокой сознательности советского человека.