Кавалер лег на траву, рядом ожидая, когда она закончит, и ждать ему пришлось долго. Долго. Солнце грело уже плохо, тепло давно уже не было, река несла воды свои и приносила свежесть, но Агнес, казалось, того не замечала, хотя и подрагивала, и съеживалась. Кавалер глядел на ее посиневшее тельце, ждал, наконец, не выдержал, и отобрал у нее из рук шар. Подождал. Она сидела, словно просыпалась, и как всегда терла руками глаза. И ежилась от холода. Наконец повалилась на спину так и лежала молча, прикрывшись одеждой, продолжая тереть глаза. А время шло.
— Ну, видела, что-нибудь? — спросил кавалер, когда ему надоело ждать.
— Видела, — он села и смотрела на него покрасневшими глазами, — видела белого человека. Он готовит вам ловушку, и захочет убить, но вы вернетесь в свой лагерь живым.
— Что за белый человек?
— Не знаю, вы говорили с ним сегодня.
— Доктор Утти?
— Он не доктор.
— Выдает себя за доктора, ходит в маске, худой и писклявый.
— Он не худой, он жирный, а кожа его белая как полотно, и вся в язвах. И вам его нужно найти, или он вас одолеет. — Агнес встала, начала одеваться, она даже пошатывалась от усталости, — найдите его, иначе живым из города вы не уйдете.
— А доктор Утти?
— Да не видела я никакого доктора, — с раздражением сказала девочка, — не было в стекле никакого доктора.
— А Брюнхвальд, как с ним быть, как попасть в цитадель, знаешь?
— Не знаю, — у нее не было сил, она снова уселась на траву. — Не думайте ни о чем, только о ловушке, что приготовил вам белый человек.
— Что за ловушка, где она?
— Да не знаю я, — заорала Агнес.
Она вдруг зарыдала, захотела его обнять, и не побоялось своим девичьим телом прижиматься к холодным латам:
— Господин, не ходите в город, давайте уедем, вдвоем. Иначе вы помрете там, стекло вас показывало мертвым, вы лежали на улице и конь ваш был убит. А Егана держали люди, и били его.
— Значит, меня там убьют? — спросил он.
— Да, если вам не поможет мальчик.
— Что за мальчик?
— Не знаю, не мальчик, может, но и не взрослый. Какой-то… Не знаю я, кто он… — Агнес рыдала. — Не ходите в город.
— Ты мне раньше говорила, что я доживу до старости, — произнес кавалер.
— Не знаю, я… Раньше так было, теперь этак. Со стеклом все не просто, все не ясно. Мутно все.
Он аккуратно, чтобы не поцарапать ее о броню, оторвал девочку от себя и встал:
— Я должен вернуться в город, там остались мои люди.
— Нет, не ходите туда, вы помрете, — рыдала Агнес.
— Одевайся и иди в лагерь и молись за меня, будем надеяться, что твой мальчик спасет меня, — он пошел к солдатам.
— А если не спасет? — в голос кричала девочка ему вслед.
— Спасет, я буду осторожен.
Глава одиннадцатая
Он всегда прислушивался к словам Агнес, с тех пор как она стала глядеть в шар. Не пренебрег он ее словами и сейчас. Он вперед выслал двух дозорных. Они шли в тридцати шагах впереди, Егана на коне и двух людей поставил в арьергард, сам ехал перед телегой, за ним шли Хилли-Вилли, всем его людям передалось напряжение кавалера. Все были начеку.
Наверное, это их и спасло от быстрой смерти, те два солдата, что были впереди, увидали свежий конский навоз на мостовой. Они подняли руки, и кавалер остановил людей.
— Что там? — крикнул кавалер.
— Навоз, свежий, — отвечал один из солдат.
— Может, от наших лошадей?
— Господин, в этом проулке еще навоз, а мы туда не ездили, — крикнул второй солдат, указывая в проулок, что шел от дороги вправо.
— Сходи, взгляни, — приказал Волков.
Солдат молча скрылся в проулке, а второй остался на улице и наблюдал за ним. Все остальные стояли, не шевелясь и почти не разговаривая, только лошади шевелились, да переступали ногами. Второй солдат, что наблюдал за своим товарищем, неожиданно повернул лицо к Волкову, глаза его были круглые, перепуганные, он заорал:
— Засада, господин, засада!
И бросился бежать к своим, а из проулка, тоже бегом, выскочил тот солдат, что пошел его проверить, а следом, отставая от него на десять шагов, вылетел рыцарь. Настоящий, в великолепном доспехе, на роскошном коне, как и положено, с копьем! Конь у него шел размашистым галопом, высекая искры подковами о камни мостовой! Он в два счета догнал того солдата, что уходил в проулок. И рыцарь был под стать великолепному коню, играючи, как жука на булавку, он наколол бедолагу, убил наповал! И даже копья не бросил, стряхнул труп и погнался за вторым.
— Арбалетчик, — заорал Волков, понимая, что такой доспех, как у рыцаря, пробить не просто, — убей у него лошадь.
Растерявшийся арбалетчик только тут начал натягивать тетиву.
— Еган, мой арбалет, — продолжал орать кавалер, — что стоите, болваны, не видите, копье у него, разобрали щиты, все, кто со щитами, в первую линию, перед телегой становись.
Солдаты хватали щиты из телеги, арбалетчик выстрелил и не попал. Рыцарь, видя, что к его приближению готовы, остановил коня, снова высекая искры из мостовой, развернулся, а второй солдат, задыхаясь и лязгая железом, благополучно добежал до телеги, до своих:
— Живой я, а Яков что? — переводил он дух.
— Вон Яков лежит, проткнул он Якова, — отвечали ему солдаты.
Рыцарь отъехал и остановился, а из проулка стали выходить пешие, в отличном доспехе, один нес штандарт. Пурпурное поле, с соболями по востоку и западу, с золотой рыцарской перчаткой в центре. Волков не знал этого герба, хотя пурпур всегда говорил о знатности, а золото о том, что род рыцаря стар.
Но сейчас не герб интересовал кавалера, далее по улице, шагах в ста, еще из одного проулка, или быть может, целой улицы, выезжали конные, двое. И пешие шли за ними.
Это была ловушка, те, что были вдалеке, должны были остановить людей кавалера, а рыцарь со своими людьми должен был ударить с тыла. Хорошо, что дозорные заметили навоз.
— Господин, я натянул арбалет, — произнес Еган, — что будем делать?
А что тут можно было делать. Восемнадцать пеших, из них шестнадцать в доброй броне, два арбалетчика. Да рыцарь, а двое, судя по цветам, его оруженосцы, да из тех, что сами не хуже рыцаря, оба в хорошем доспехе, оба с копьями. А у него осталось девять бродяг, со щитами из досок, да Еган, холоп бывший, да Хилли-Вилли, вот и все его войско.
И что тут можно сделать? Бежать, больше делать нечего, конечно, все не убегут. От такого рыцаря, из пеших никто, ни уйдет, для него сейчас начнется развлечение, что-то типа охоты. Да и сам Волков, может и не успеть, конь у него конечно великолепный, но именно в него, вернее в его коня будут стрелять арбалетчики врага. Попадут — даже если только ранят, у рыцаря будет шанс догнать его.
— Хилли-Вилли, — позвал кавалер.
И мальчишки тут же подошли к нему. Они заметно волновались, да и не мудрено. Он сам волновался, только вида не показывал.
— Заряжайте мушкет. И слушайте внимательно, как-только скажу палить — палите, — он наклонился и заговорил тихо-тихо, только, чтобы эти двое слышали, — как стрельнете — бегите, бросайте все и бегите, только к воротам не бегите сразу, догонят. Сначала спрячетесь где-нибудь, отсидитесь. Ясно?
— Но, господин… — начал было один из них.
— Ясно? — зарычал Волков.
— Да, — оба закивали.
Стали заряжать мушкет.
А тем временем люди рыцаря построились в два ряда, как положено, со знанием дела. Алебарды, пики, арбалеты. Каждый на своем месте. Щитов у них не было, с такими латами они ни к чему. Первый ряд весь в полном доспехе. Рыцарь и его оруженосцы перед ними. Они были готовы начать.
Надо было что-то делать и Волков крикнул то, что обычно кричали вместо приветствия:
— Кто вы такой и что вам надо?
— А вы что, не видите моего герба? — отвечал рыцарь, поднимая забрало.
— Вижу, но я с юга, — отвечал Волков. — Я не знаю вашего герба.
— Оно и видно, что вы не местный, — заорал один из оруженосцев рыцаря, — у нас на гербах ворон не рисуют.
— Это герб славного рода, Ливенбахов, — крикнул второй, — а перед вами Якоб фон Бранц из рода Ливенбахов. А кто вы такой?
— Рыцарь божий, Иероним Фолькоф, приехал сюда волею епископа Вильбурга, чтобы забрать мощи из Ризенкирхе, дабы уберечь их от осквернения.
— Господин, — тихо заговорил ближайший к Волкову солдат, — все Ливенбахи чертовы еретики.
— Ливенбахи! — стал припоминать кавалер.
— Так вы чертовы паписты, — крикнул рыцарь, — у вас есть индульгенция, Фолькоф, ваш пес-папа, отпустил вам грехи? Лучше если было бы так, потому что сегодня вы умрете. Или думаете, что у вас хороший конь, и вам удастся сбежать?
Он был прав. Волков так и думал.
— Вы зарядили? — спросил он у мальчишек.
— Да господин, мы готовы, — отвечал один из них.
— Убейте у него лошадь, и сразу бегите. Стреляйте, как скажу.
— Господин, может лучше, мы стрельнем в него самого? — спросил тот, что держал мушкет.
— Хотя бы лошадь раньте, — зло зашипел кавалер.
И обернувшись назад крикнул:
— Еган, арбалет.
Если мальчишкам удалось бы убить коня под рыцарем, а ему убить или ранить коня под одним из оруженосцев, его людям, гораздо хуже вооруженным, удалось бы убежать, во всяком случае, многим, если не всем.
Еган передал ему арбалет.
— Приготовьтесь, — скомандовал он, видя, как рыцарь и оруженосцы разворачивают коней, готовиться к рывку.
— Мы готовы, — за всех ответил мальчишка, который, что уже начал целиться в рыцаря.
— Как двинется, стреляй, — сказал кавалер.
И мальчишка, тот, что целился, тут же приказал своему товарищу, тому, что держал дымящийся фитиль:
— Запаливай.
Фффссшшпааахх!
Грянул выстрел. Белый клок дыма не спеша поплыл по улице, растворяясь в воздухе.
Все кони на улице вздрогнули, но Волкова волновал только один конь, а этот конь вел себя абсолютно так же как и все. Кавалер смотрел на него и понимал, что рыцарский конь готов кинуться в бой по первой команде ездока. Он был в порядке.