– Вы себе палатку-то добрую отобрали, у кого-то отбирать-то вы мастак, – холодно говорила девушка, оглядываясь вокруг, – да вот кровати у вас нет, пока кровати не будет, больше к вам не приду. У Георга стану спать.
Она откинула полог и вышла вон, даже и «до свидания» не сказала.
– Дура! – крикнул кавалер ей вслед.
Сел на кровати, посидел, разминая кости, прислушался к своим старым ранам и сказал зло:
– Жениться он ей обещал, вот дура. – И заорал: – Ёган, мыться и завтрак!
Глава 16
– Пруфф, трофеи мы взяли богатые, а ведь вы хотели из города сбежать со своими людьми.
Кавалер не пригласил капитана за стол, Пруфф стоял и изображал из себя смирную овечку, хотя пару дней назад едва не отдал приказ напасть на Волкова. Ну а теперь, когда речь шла о дележе добычи, стал кроток и смиренен.
– Я как старший офицер возьму себе четверть всего, Роха получит сержантскую порцию, всем остальным моим людям достанется солдатская порция. То, что останется, – ваше.
– И попы тоже получат порции? – Пруфф скептически топорщил усы.
– Брат Семион дрался у арсенала не хуже боевых орденских братьев, только Символа веры на одеждах недоставало, брат Ипполит лечил ваших бездельников и следил, чтобы они мылись. Считаете, что они не заслуживают своей доли?
– Ну не знаю, может, вы и правы, я спорить не буду.
– Конечно, не будете, – согласился кавалер, улыбаясь. – Сегодня я думаю посчитать все, что мы взяли. Все, Пруфф. Считать будем и ржавые наконечники для пик, что я видел в одной бочке, и грязные стеганки, и гнутые стремена, и болты для арбалетов, и те доспехи, что ваши люди нацепили в арсенале, их мы тоже посчитаем.
– Как вам будет угодно, – сказал капитан Пруфф.
– Монах! – крикнул кавалер.
– Тут я, господин! – Брат Ипполит уже был готов, и перо с чернилами, и бумага – все ждало начала работы.
– Пошли, – Волков встал, – начнем с пушек.
Они втроем пошли к пушкам.
– Что ж, пушки – наша главная удача, – на ходу говорил Пруфф, – бронзовая полукартауна – лучшая из пушек. Она при осаде хороша, и в поле выкатить ее можно, не шибко тяжела. А в осаде и стену ею бить можно, и на стену поставить, на все эта пушка годна. Стоимость такой пушки тысяча шестьсот талеров, и думать не нужно, куда ее пристроить, всегда покупатель найдется.
Дело было в том, что пушки Волков хотел оставить себе, очень, очень они ему нравились, и он сказал:
– Не стоит она столько денег, война уже на убыль пошла, нет у сеньоров денег, больше тысячи за нее не выручим.
Пруфф насупился и произнес упрямо:
– Выручим, я займусь этим.
Волков только вздохнул, денек обещал быть тяжелым.
Кавалер намучился с Пруффом, терпел его весь день, весь день тот бурчал, ныл и торговался за каждую ржавую железяку. Как офицер Пруфф был далеко не блестящ, но как торгаш дело знал. Конечно, где мог, Волков свое брал. Не во всем капитан разбирался. Полторы бочки хорошего вина кавалер оценил в два талера и двадцать крейцеров, как винные помои, а стоили эти бочки минимум восемь. Битые и ломаные доспехи он тоже оценил удачно, все равно сумма набралась огромная. Лошади, подводы, доспехи, оружие, восемь бочек пороха, гамбезоны и стеганки, седла, сбруи и потники, ядра и картечь, пули и аркебузы – в общем, всего получилось на огромную сумму, без малого три тысячи серебряных монет доброго курфюрста Ребенрее. Четверть всего этого по закону войны принадлежала Волкову как старшему офицеру, то есть остальных трофеев было на две тысячи двести. И Волков прекрасно понимал, что все это можно продать намного дороже в городе, поэтому ему очень хотелось выкупить у солдат все прямо тут. Они бы согласились отдать все ему за две тысячи, солдаты люди простые, на том всегда и богатели маркитанты, что солдату недосуг ждать. Солдату деньги нужны сразу. В общем, к вечеру Волков устал больше, чем в день, когда пришлось драться у арсенала. Ужиная, кавалер прикидывал, сколько денег у него есть, и думал о спрятанном мешке серебра.
На рассвете они долго не могли отыскать то место у стены, где Ёган зарыл серебро. Одно дело смотреть сверху, и другое – ездить по кустам. Волков медленно наливался злостью, видя, как Ёган опять не находит камня, под которым зарыл деньги.
– Господи, да где ж они? – причитал слуга. – Господи, какие деньжищи, куда ж я их спрятал?
– И поделом тебе, дураку, – выговаривал ему Сыч, – не мог места запомнить. Деревня.
– Да запоминал я! – орал Ёган. – Со стены-то все по-другому виделось. А теперь снизу-то не так!
Кавалер уже подумывал вернуться в город на стену и оттуда поглядеть на место, но тут голова Ёгана показалась над кустами, он был рад, светился просто:
– Господин, нашел я камень.
– Ты деньги мои найди, – сухо ответил Волков.
– Да уж теперь-то найду, – говорил слуга, берясь за лопату. – О господи, какого страху натерпелся, сердце замирало, как представлю, что потерял их. Вот сразу я думал, что не нужно их сюда было приносить, лежали бы себе в телеге да лежали бы. Стражу к ним поставили бы, и все.
– Балда ты, – снова заговорил Сыч, скрываясь в кустах, где копал землю Ёган, – вот прознал бы Пруфф и рыцарь здешний про деньгу, так ее бы с ним и его бездельниками пришлось бы делить.
– Ах, вот оно как? – понял слуга. – А я-то думал, зачем городулины городим? Прячем деньги зачем-то. А теперь чего, не будем с ними делиться?
– Теперь-то уж не будем, – они вышли из кустов, не без труда таща тюк с серебром, – теперь-то уж никто не узнает, где мы его взяли, даже если и разведают, что деньги у нас.
– Может, мы нашли, – предложил Ёган.
– Или украли.
– Или кто в долг дал господину.
Они закинули тюк на холку лошади Волкова.
– Вы бы поменьше болтали, – заметил кавалер и тронул коня, – а если и спросит кто, так скажите, что неизвестный купец привез сегодня утром. Сами вы купца не видели, ждали меня, пока я с ним говорил.
В шатре у Волкова Ёган расстелил на полу попону и высыпал на нее деньги. Никогда в жизни у Волкова не было столько денег, он даже и не мечтал о таком богатстве. А про Сыча и Ёгана и говорить не приходится.
– Считайте, – сказал кавалер, усаживаясь на мешок с горохом.
– Экселенц, да как же их считать? – недоумевал Сыч. – Тут меняла нужен знающий, все деньги разные, со всего света. Я так многих и не видал никогда. И новые, и потертые, и вообще вон, – он достал одну затертую монету толщиной в лист бумаги, – вон какие.
– Ну хоть как-то посчитайте, – ответил Волков. – Отберите те, что знаете.
Сыч был прав. Они с Ёганом сидели на земле, копошились в куче серебра, оба то и дело поглядывали на господина, явно желая начать разговор.
– Ну, – произнес кавалер, – чего в гляделки-то играете, хотите говорить – так говорите.
Сыч был хитрый, он промолчал, только покосился на Ёгана. А простак Ёган, родившийся в деревне, не стерпел:
– Господин, а нам-то что будет из этих деньжищ?
– Будет, – ответил Волков, – возьмите себе по двадцать монет.
– По двадцать? – спросил Ёган с удивлением и восхищением.
– По двадцать? – спросил Сыч с разочарованием.
– Да, остальные мне понадобятся, нужно пушки у Пруффа выкупить. Моей доли на них не хватит.
– По двадцать! – повторил слуга мечтательно.
– Ну, по двадцать так по двадцать, – невесело повторил Сыч.
– Еще будут деньги после, я велел Пруффу считать вам порцию наравне с его солдатами. Вы двое, Роха, Хилли-Вилли и оба попа получат свои доли из добычи, так что не нойте, – произнес Волков строго.
– Да мы и не ноем, господин, – заверил Ёган.
– Ну раз так, то тогда… А сколько там еще денег нам будет? – спросил Сыч.
– Всего добычи на две тысячи монет, минус капитанская доля да две сержантские, остается тысячи полторы. Вас всех, с людьми Пруффа, человек тридцать, монет по сорок-пятьдесят еще получите.
У Ёгана, что всю жизнь горбатился на сеньора, денег таких отродясь не водилось, он глядел на господина круглыми глазами. Да и Сыч после подсчетов уже не так кисло выглядел.
Но больше Волков давать своим не собирался, несмотря на то, что это они нашли серебро. Почему? Да потому, что он был рыцарь и глава отряда, и главное – он был их господин, поэтому с чистой совестью забрал себе кучу серебра почти на тысячу полновесных талеров, что чеканятся в славной земле Ребенрее.
Но все равно этого ему было мало. Кто бы ему сказал полгода назад, что тысячи монет ему покажется мало, он того посчитал бы дураком. А теперь Волков сидел и думал, где взять еще тысячу. Ему хотелось выкупить весь трофей у Пруффа и его солдат. Если все починить да привести в надлежащий вид и продавать не спеша, то можно взять еще полцены. Император южные войны и не собирался заканчивать, и еретики на севере создали большую лигу не для мира. Так что латы, оружие и снаряжение будут в цене еще долго. В общем, деньги нужны. И кавалер знал, где их взять:
– Ёган, давай-ка обедать, а ты, Сыч, найди попа, позови его.
– Молодого попа, Ипполита? – уточнил Сыч.
– Нет, отца Семиона.
Волков уже обедал, все считая и прикидывая, когда пришел Сыч и заявил:
– Экселенц. Не нашел я попа. Нету его нигде.
– Как нету? – Кавалер помрачнел, смотрел на Сыча, поставил стакан с вином на перевернутую бочку, что служила ему столом. – Как нигде?
– Нет его в лагере, я уж думал, он у людей Брюнхвальда, так и там его нет.
– Может, он в городе остался? Надо будет съездить. – Волков все еще надеялся, что поп не сбежал.
– Да не в городе он, экселенц, я поспрашивал, он при мощах, с Рохой из города пошел, Роха помнит. Он шел с Хилли-Вилли. Но вот никто не помнит, чтобы поп ночевал в лагере.
– Сбежал! – выдохнул Ёган. – Ох, сразу он мне не мил был, уж больно весь он такой… – слуга не нашел правильного слова и замолчал.
– Больно вы добрый, экселенц, – заявил Сыч, – этого ловкача еще в прошлый раз следовало порешить, повесили бы его на суке,