Мошка в зенице Господней. Хватательная рука — страница 6 из 18

— Но можно же повредить их корабль. Можно забрать его с собой или сделать так, чтобы его добил наш флот.

— Я бы это сделал, будь оно возможно. Но мы не способны стрелять. Не знаю, быть может, наши торпеды прорвались, а может, и нет. В любом случае, их оказалось недостаточно, поскольку имперские продолжают нас обстреливать. Теперь у них времени сколько угодно, черт подери! А нам нечем дать ответный залп, у нас нет энергии, чтобы запустить двигатели, и посмотрите на экраны!

Фиолетовый цвет! Вы что, не понимаете, болван? Нас загнали в угол! Еще чуть-чуть, неверный расчет имперских — и, если Поле где-нибудь ослабнет, нас мигом не станет.

Джерри трясло от ярости.

— Может, вы и правы.

— Я знаю, что я прав. Как успехи, Сусак?

— Сообщение отправлено, — отрапортовал офицер-связист. — Нас пока не прикончили.

— Хорошо.

Что тут еще скажешь…

Корабль в обстоятельствах «Дерзкого» — с экранами, ослепшими из-за перегрузки, под непрерывным градом торпед врага, чье положение невозможно определить, — совершенно беспомощен; вдобавок «Дерзкий» получил тяжелые повреждения. Располагая временем, можно было бы постепенно излучить энергию Поля в космос. Крейсер мог бы выдвинуть новые антенны и определить дислокацию противника. Экраны остыли бы, и к «Дерзкому» вернулась бы способность двигаться и вести огонь. Крейсер Республики уже получил серьезные повреждения, но неприятель этого не знал.

Сдача в плен — дело сложное и требует соблюдения особого щепетильного ритуала. Как и все связанное с подачей сигнала о готовности к сдаче, сама процедура была абсолютно надуманной: природа не наделила человека рефлексом сдачи в плен, у этого биологического вида не заложена в сознании информация о том, что спасение от смерти после неизбежного поражения все-таки возможно. Среди высших форм жизни человек в этом отношении стоит особняком. Олени-самцы никогда не дерутся до смерти. Едва один олень начинает проигрывать, он сдается, и противник позволяет побежденному оставить поле боя. Самцы трехшиповой колюшки, рыбки семейства карповых, воюют за самок, но видят, когда противник готов сдаться. Сиамские бойцовые рыбки никогда не преследуют неприятеля после того, как тот перестает растопыривать жабры.

Но человек развивался как животное вооруженное. В отличие от эволюции других видов, эволюция человека была тесно связана с использованием орудий труда и оружия; оружие позволяет убивать на гораздо большем расстоянии, за пределами досягаемости. В руках поверженного противника оно по-прежнему способно таить опасность. Как говорят шотландцы, первым делом отбрось подальше меч врага, ведь он может выхватить его, даже стоя на коленях.

«Дерзкий» выдвинул единственную антенну, простейшую, способную передавать только радиосигнал. Появление любых других сенсоров могло быть воспринято как проявление враждебности и повлечь за собой полное уничтожение. Имперский капитан проследил за действиями «Дерзкого» и передал инструкции.

Между тем последнюю волну торпед перенаправили мимо «Дерзкого». Колвин торпед не видел. Но понял, что те отозваны, когда пришло сообщение следующего содержания: имперский корабль высылает офицера принять командование.

Колвин почувствовал, что напряжение отпускает его. Не найдись у них доброволец на эту роль, «Дерзкий» могли уничтожить.

Что-то массивное ударило в корпус. Шлюз уже был подготовлен к встрече посланника. Вошедший офицер держал в руках увесистый предмет — бомбу.

— Гардемарин Хорст Стейли, имперский военный линкор «Макартур», — доложил офицер, появившись на мостике. Колвин увидел голубые глаза, светлые волосы, юное застывшее лицо — маску спокойствия: его обладатель не доверял себе и опасался проявления каких-либо эмоций. — Я принимаю командование этим кораблем, сэр.

Капитан Колвин кивнул.

— Передаю вам корабль. Вам понадобится вот это. — Он протянул мальчишке микрофон. — Благодарю за то, что пришли к нам.

— Да, сэр.

Стейли громко сглотнул и вытянулся по стойке «смирно», словно его капитан мог его видеть.

— Докладывает гардемарин Стейли, сэр. Нахожусь на мостике, неприятель сдается.

Парень несколько секунд слушал ответ, потом повернулся к Колвину.

— Могу я попросить, чтобы мы остались на мостике вдвоем, сэр, а все остальные ушли? Прошу передать экипажу, сэр, что, если кто-нибудь появится на мостике, прежде чем наша морская пехота займет посты по всему кораблю, я взорву эту бомбу. Вы готовы исполнить мой приказ?

Колвин снова кивнул.

— Старшина, уведите мистера Джерри. Остальные тоже свободны. Очистить мостик.

Старшина-рулевой повел Джерри к дверям мостика. Внезапно политофицер вырвался и кинулся на Стейли. Заломив гардемарину руку за спину, политофицер заорал:

— Скорей, заберите у него бомбу! Да шевелитесь же! Капитан, я держу его, освобождайте корабль!

Стейли, выдираясь из рук политофицера, тянулся к кнопке взрывателя, но никак не мог ее достать. Микрофон выпал из его рук. Гардемарин кричал, но его не было слышно.

Колвин осторожно взял бомбу из прижатых к бокам рук Хорста.

— Тебе это не понадобится, сынок, — сказал капитан. — Старшина, заберите арестованного и уведите его, наконец, с мостика.

На губах капитана замерла, словно примерзла, улыбка — резкий контраст с потрясенным и разгневанным выражением лица гардемарина и торжествующим — Джерри.

Матросы оттащили политофицера, и Хорст Стейли освободился, но сбежать отсюда возможности не было, и он просто повис в пространстве. Внезапно он понял, что старшина держит напавшего на него политофицера, а тот вопит во все горло…

— Мы сдаемся, мистер Стейли, — медленно повторил Колвин. — Теперь всем тут командуете вы. Вот, держите вашу бомбу… только она вам не понадобится.

Мошка в зенице господней

Мерилам и Роберте, приютившим нас, пока мы работали над этой книгой, а также Луртону и Джинни, снова и снова заставлявшим нас делать эту работу

Действующие лица

РОДЕРИК ГАРОЛЬД, лорд Блейн, командор, Имперский Военный Космический Флот.

ЭРКЛИ КЕЛЛИ, канонир Имперских десантных войск, слуга семейства Блейнов.

АДМИРАЛ СЭР ВЛАДИМИР РИЧАРД ДЖОРДЖ ПЛЕХАНОВ, вице-адмирал Имперских космических сил Нью-Чикаго и исполняющий обязанности генерал-губернатора Нью-Чикаго.

КАПИТАН БРУНО СЦИЛЛЕР, Имперский Военный Космический Флот, командующий ИКК «Макартур».

КОМАНДОР ДЖОН КАРГИЛЛ, ИВКФ, старший помощник капитана «Макартура».

ГАРДЕМАРИН ХОРСТ СТЕЙЛИ, ИВКФ, старший гардемарин на борту ИКК «Макартур».

КОМАНДОР ДЖОК (СЭНДИ) СИНКЛЕР, ИВКФ, старший механик «Макартура».

ГАРДЕМАРИН ДЖОНАТОН УИТБРИД, ИВКФ.

ЛЕЙТЕНАНТ КЕВИН РЕННЕР, навигатор-инструктор, резерв ИВКФ.

ЛЕДИ САНДРА ЛИДДЕЛЛ ЛЕОНОВНА БРАЙТ ФАУЛЕР, бакалавр искусствоведения, магистр естественных наук, кандидат в доктора антропологии, Имперский университет Спарты.

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО ГОРАЦИЙ ХУСЕЙН БЕРИ, торговец и магнат, председатель правления компании «Империал Автонетикс».

ГАРДЕМАРИН ГЭВИН ПОТТЕР, ИВКФ.

АДМИРАЛ ФЛОТА ХАУЛЕНД КРАНСТОН, Верховный главнокомандующий силами его величества в Трансугольном секторе.

ЕГО ВЫСОЧЕСТВО РИЧАРД СТЕФАН МЕРРИЛЛ, вице-король Владений Его Величества в Трансугольном секторе.

ДОКТОР ЭНТОНИ ХОРВАТ, министр естественных наук Трансугольного сектора.

ДОКТОР ДЖЕКОБ БАКМАН, астрофизик.

ОТЕЦ ДЭВИД ХАРДИ, капеллан, капитан, резерв ИВКФ.

АДМИРАЛ ЛАВРЕНТИЙ КУТУЗОВ, вице-адмирал, командующий экспедицией его величества к Глазу Мурчисона.

СЕНАТОР БЕНДЖАМИН БРАЙТ ФАУЛЕР, лидер большинства в Парламенте и член Тайного Совета.

ДОКТОР ЗИГМУНД ГОРОВИЦ, профессор ксенобиологии, Университет Новой Шотландии.

ГЕРБЕРТ КОЛВИН, бывший капитан Республиканских космических сил Союза, бывший капитан крейсера «Дерзкий».

Пролог

И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?

Евангелие от Матфея, 7:3

За истекшее тысячелетие мы привыкли считать, что Движитель Олдерсона — это, конечно же, благо, ибо без сверхсветовых скоростей, которые стали доступны нам благодаря открытию Олдерсона, человечество оказалось бы запертым в тесной темнице Солнечной системы, когда Великие Патриотические войны уничтожили Совладение на Земле. Мы же, напротив, заселили к тому времени уже более двухсот миров.

Да, это благо. Если бы не Движитель Олдерсона, мы бы уже вымерли. Но только ли благо? Ведь те же открытия, что позволили нам колонизировать звезды, те же межзвездные контакты, положившие начало Первой Империи, принесли нам и межзвездные войны. Миры, разрушенные за двести лет Сепаратистских войн, и заселялись, и уничтожались кораблями, использовавшими Движитель Олдерсона.

С этим Движителем у нас никогда не возникало необходимости присмотреться к пространству между звездами. Поскольку перемещение от одной звездной системы к другой происходит мгновенно, нашим кораблям приходится преодолевать традиционным способом лишь незначительные межпланетные расстояния. Мы говорим, что Второй Империи Человека принадлежит две сотни миров и все пространство между ними, более пятнадцати миллионов кубических парсеков…

Но так ли это? Представьте себе мириады крошечных пузырьков, плывущих на огромном удалении друг от друга сквозь безграничное черное море. Некоторые из этих пузырьков принадлежат нам. О водах между ними мы не знаем ничего…

Из выступления доктора Энтони Хорвата в Институте Блейна, 3029 г. н. э.

Часть первая Зона Безумного Эдди(Пер. с англ. А. Корженевского)

1. Приказ (3017 г. н. э.)

— Адмирал приветствует вас и предлагает незамедлительно явиться к нему в штаб! — объявил гардемарин Стейли.

Командор Родерик Блейн затравленно оглядел мостик, где, словно врачи, ассистирующие при сложной операции, негромко отдавали приказания его офицеры, руководящие ремонтом. В сером стальном отсеке кипела бурная деятельность, и хотя каждый занимался своим делом, общее впечатление создавалось одно — хаос. Экраны над одним из штурманских пультов показывали планету внизу и корабли, расположенные рядом с «Макартуром» на орбите, но все другие консоли стояли без крышек, из их внутренностей торчали щупы тестовой аппаратуры, и техники с охапками разноцветных интегральных панелей в руках заменяли все, что вызывало даже малейшие сомнения. Откуда-то с кормы, где латала корпус ремонтная бригада, доносились глухие удары и визг разрезаемого металла.

Повсюду еще оставались следы сражения — безобразные ожоги, полученные кораблем в тех местах, где на миг не выдержало перегрузки защитное Поле Лэнгстона. В одной из консолей зияла неровная выжженная дыра размером с кулак, и двое техников, казалось, навечно застыли там, запутавшись в паутине проводов. Род Блейн взглянул на черные пятна, покрывающие его боевое обмундирование. В ноздрях еще стоял запах испарившегося металла и обгорелой плоти — или ему это только чудится? — а память снова и снова возвращала его к тому мгновению, когда выплеснувшаяся из корпуса струя огня и расплавленного металла полоснула его по левому боку. Левую руку до сих пор придерживала у груди эластичная повязка, и всю его деятельность за прошедшую неделю можно было проследить по оставшимся на повязке пятнам.

«Я ведь всего час на борту! — подумал Род. — Капитан внизу, а тут черт-те что творится… оставить корабль в такое время…»

Он повернулся к гардемарину.

— Прямо сейчас?

— Да, сэр. Сообщение поступило с пометкой «срочно».

Ничего не поделаешь, придется пережить еще и взбучку от капитана, когда тот вернется. Старший помощник Каргилл и судовой механик Синклер — люди, безусловно, компетентные, но сейчас старший офицер на корабле он, Род, и ему отвечать за ликвидацию повреждений — пусть даже его не было на борту, когда «Макартур» получил большинство из них.

Ординарец Рода негромко кашлянул и указал на запятнанную форму.

— Сэр, у нас есть время, чтобы переодеться во что-то более приличное.

— Хорошая мысль. — Род сверился с информационным экраном, указывающим положение корабля над планетой. Да, полчаса еще есть. Отправляться сразу не имело смысла: раньше он в штаб все равно не попадет. И будет неплохо скинуть с себя наконец эту форму: он не раздевался с тех самых пор, как его ранило.

Однако чтобы раздеться, пришлось послать за помощником хирурга.

— Не дергайтесь, сэр… Надо ж как вам ее поджарило… — бормотал медик, срезая армированную ткань, присохшую к раненой левой руке Рода. Затем укоризненно добавил: — Нужно было еще неделю назад обратиться в лазарет.

— Увы, — только и ответил Род.

Неделю назад «Макартур» вел бой с мятежным военным кораблем. В конце концов мятежники сдались, но им явно следовало сделать это раньше: «Макартур» буквально изрешетил их судно. После победы Род возглавлял работу конфискационной команды на вражеском корабле, но там не было ни оборудования, ни медикаментов, необходимых для лечения. Армированная ткань постепенно отставала от обожженной кожи, и Род почувствовал неприятный запах. Не только недельный пот, хуже. Возможно, первые признаки гангрены.

— Да уж. — Врач срезал еще несколько прочных как сталь синтетических нитей. — Теперь дело за операцией, командор. Прежде чем применять стимуляторы регенерации, нужно удалить поврежденные ткани, и, кстати, пока будете у нас, мы можем заодно и нос исправить.

— Меня он вполне устраивает, — холодно ответил Род и потрогал свой чуть искривленный нос, вспоминая сражение, в котором сломал переносицу. Так, ему казалось, он выглядит старше, а это немаловажно, когда тебе всего двадцать четыре стандартных года, своего рода свидетельство по праву заслуженного — не унаследованного — успеха. Род гордился славным прошлым своего семейства, но доброе имя Блейнов и ему порой казалось тяжелой ношей.

Наконец бронеткань срезали и смазали рану намбитолом. Стюарды помогли ему надеть зеленовато-голубую форму, красный шарф, золотые шнуры и эполеты. Все сморщенное и мятое, но уж во всяком случае лучше, чем «доспехи» из моноволокна. Жесткий китель бередил рану, даже несмотря на обезболивание, но потом Род обнаружил, что может опереть локоть на рукоять пистолета.

Одевшись, он направился в ангар «Макартура» и сел в посадочный шлюп. Пилот направил его через большие двери подъемника, даже не остановив вращение корабля: опасный маневр, но здорово экономит время. Тут же заработали двигатели, и маленький крылатый флаер нырнул в атмосферу.

НЬЮ-ЧИКАГО. Населенный мир в секторе за пределами Угольного Мешка, примерно в двадцати парсеках от столицы сектора. Планета вращается вокруг желтой звезды класса G9, которую обычно называют бета Гортензии.

Атмосфера почти соответствует земной, фильтры для дыхания не требуются. Сила тяжести — 1,08 земного стандарта. Радиус планеты — 1,05, масса — 1,21 земного стандарта, то есть средняя плотность несколько выше, чем у Земли. Ось вращения Нью-Чикаго имеет наклон в 41 градус, среднее расстояние до светила — 1,06 а.е., орбита умеренно эксцентрическая. Из-за сильных сезонных изменений температуры заселена лишь относительно узкая полоса в южной зоне умеренного климата.

Планета имеет один спутник, который обычно называют Эванстон. Расстояние от поверхности планеты — стандартное. Происхождение названия неизвестно.

Семьдесят процентов поверхности Нью-Чикаго покрыто водой. Значительную часть суши занимают горы, сохраняющие высокую вулканическую активность. За период Сепаратистских войн развитая тяжелая индустрия времен Первой Империи была почти полностью уничтожена, но после присоединения Нью-Чикаго ко Второй Империи Человека в 2940 году н. э. на планете успешно ведется восстановление промышленности.

Большая часть населения проживает в единственном городе, носящем то же название, что и планета. Остальные населенные центры расположены далеко друг от друга, и ни в одном из них число жителей не превышает 45 тысяч человек. В горах находятся несколько рудодобывающих и сталеплавильных поселений городского типа, имеются также сельскохозяйственные центры, занимающиеся экстенсивным земледелием. Продуктами питания планета обеспечивает себя лишь наполовину.

Нью-Чикаго владеет растущим торговым флотом, а удачное расположение делает планету своего рода центром межзвездной торговли в секторе за пределами Угольного Мешка.

Управляется Нью-Чикаго генерал-губернатором и Советом, который назначает вице-король сектора за пределами Угольного Мешка; имеется также выборная Ассамблея, и два делегата от планеты участвуют в работе Имперского Парламента.

Род Блейн, хмурясь, читал слова, бегущие по экрану его карманного компьютера. Физические параметры планеты остались прежними, но все остальное безнадежно устарело. Мятежники изменили даже название планеты, переименовав ее в Госпожу-Свободу. Правительству придется строить все заново. Планета наверняка потеряет свои два места в Парламенте и, возможно, утратит право на выборную Ассамблею.

Он отложил компьютер и посмотрел вниз. Челнок летел над гористой местностью, и нигде не было видно следов войны. Ковровых бомбардировок здесь, слава богу, не проводили.

Хотя иногда это случалось: с помощью спутниковой системы планетарной защиты город-крепость может держаться очень долго, а у Космофлота просто нет времени для продолжительной осады. Имперская политика в подобных случаях такова: покончить с мятежниками возможно меньшей кровью, но все-таки покончить.

И тогда упорствующую мятежную планету превращают в поле сверкающей лавы, где не выживает никто — остаются лишь несколько городов, накрытых черными куполами Поля Лэнгстона. Что же дальше? Кораблей, чтобы доставлять продукты через межзвездные расстояния, не хватает, и вскоре на планете начинается голод, а затем эпидемии.

«Однако иного пути нет», — подумалось Роду. Поступая на службу в Космофлот, он принес присягу. Человечество должно объединиться под властью единого правительства — по своей воле или под давлением силы. Только тогда будет гарантия, что столетия Сепаратистских войн никогда более не повторятся. Каждому имперскому офицеру доводилось видеть ужасные последствия тех войн — и именно поэтому академии разместили не в столице, а на Земле.

На подлете к городу он увидел первые признаки сражения: кольцо выжженной земли, развалины наружных укрепленных постов, разрушенные бетонные ленты транспортной системы. А затем сам город — практически невредимый в пределах идеально круглой зоны защитного Поля Лэнгстона. Лишь кое-где городу был причинен незначительный ущерб: едва Поле отключили, серьезное сопротивление прекратилось. Только немногочисленные фанатики сражались До конца против Имперского Космического Флота.

Они пролетели над руинами высотного здания, разрушенного упавшей посадочной шлюпкой. Видимо, кто-то ее сбил, и пилот постарался продать свою жизнь подороже…

Флаер обогнул город и снизил скорость, чтобы подойти к посадочным докам, не выбив в округе все стекла. Здания здесь были старой постройки, в основном выращенные с использованием углеводородной технологии, сообразил Род, и впоследствии их целыми кварталами заменяли на более современные. Новый город мало чем напоминал город Первой Империи, который некогда стоял на этом месте.

Когда они спустились на крышу Дома Правительства, Род понял, что можно было и не тормозить: все равно целых окон в городе почти не осталось. По улицам толпами двигались люди, но, кроме колонн военных машин, не было видно никакого транспорта. Жители города либо праздно стояли на тротуарах, либо метались по магазинам. За электрифицированной изгородью, возведенной вокруг Дома Правительства, несли дежурство охранники в серых мундирах Имперского десантного корпуса.

Флаер сел, и Рода без проволочек доставили лифтом вниз, на этаж, где размещалась приемная генерал-губернатора. Сейчас во всем здании не было ни одной женщины, с тоской отметил Род, хотя обычно в имперских правительственных учреждениях их полным-полно. Видимо, он слишком много времени провел в космосе… Род назвал свое имя прямому как шомпол офицеру, сидевшему за столом секретаря-референта, и приготовился ждать.

Ничего хорошего от предстоящей встречи он не ожидал, и коротал время, разглядывая пустые стены. Картины, объемная звездная карта с имперскими флагами, парящими над провинциями, и прочие привычные для приемной генерал-губернатора планеты первого класса украшения исчезли, оставив после себя безобразные светлые пятна на стенах.

Наконец дежурный пригласил Рода в кабинет. За столом генерал-губернатора сидел адмирал сэр Владимир Ричард Джордж Плеханов, вице-адмирал сектора, кавалер орденов Св. Михаила и Св. Георгия. Его превосходительства мистера Гаруна нигде не было видно, и на мгновение Роду подумалось, что адмирал один. Затем он заметил стоявшего у окна капитана Сциллера, своего непосредственного начальника на «Макартуре». Система прозрачности на окнах не работала, на деревянных панелях обшивки стен зияли глубокие царапины. Стеллажи и прочая мебель куда-то исчезли. Исчезла со своего места над дюрапластовым столом даже Большая печать с изображением короны, космического корабля, орла и серпа с молотом. Да и вообще, Род никогда раньше не видел в кабинете генерал-губернатора дюрапластового стола.

— Командор Блейн прибыл по вашему приказанию, сэр.

Плеханов небрежно отсалютовал, а Сциллер даже не повернулся от окна. Пока адмирал внимательно разглядывал его, Род стоял по стойке «смирно».

Наконец адмирал произнес:

— Доброе утро, командор.

— Доброе утро, сэр.

— Ну не такое уж оно и доброе на самом деле… Кажется, со времени моего последнего визита ко двору на Круцисе мы не виделись? Как поживает маркиз?

— Когда я последний раз был дома, сэр, он чувствовал себя хорошо.

Не сводя с Блейна оценивающего взгляда, адмирал кивнул, и Роду подумалось, что он ничуть не изменился. Весьма образованный человек, которому приходилось бороться со склонностью к полноте при помощи физических упражнений в условиях повышенной силы тяжести. Космофлот всегда посылал Плеханова, когда ожидалось жестокое сражение. Он не давал спуску нерадивым офицерам и, по слухам, когда его величество служил гардемарином на «Платее», даже разложил бывшего кронпринца — ныне императора — на столе в кают-компании и всыпал ему по первое число ракеткой для спатбола.

— У меня здесь ваш рапорт, Блейн. Вам пришлось пробиваться к генератору Поля Лэнгстона, и вы потеряли роту десантников.

— Так точно, сэр. — Генераторную станцию защищали как раз фанатики, и бой был жарким.

— А за каким дьяволом вы ввязались в наземные боевые действия? — требовательно спросил адмирал. — Сциллер дал вам захваченный крейсер и приказал сопровождать наш десантный транспорт. У вас был приказ спускаться вниз на шлюпах?

— Нет, сэр.

— Может, вы думаете, что на аристократов требования воинской дисциплины не распространяются?

— Разумеется, я так не думаю, сэр.

Плеханов не обратил на его слова никакого внимания.

— Затем еще эта ваша сделка с предводителем мятежников… Как его там?.. — Плеханов заглянул в бумаги. — Стоун. Джонас Стоун. Освобождение из-под ареста и возвращение всего имущества! Черт побери, по-вашему, каждый офицер Космофлота вправе вести переговоры с мятежниками? Или на вас возложена какая-то дипломатическая миссия, о которой мне ничего не известно, командор?

— Нет, сэр. — Род плотно сжал губы. Ему хотелось кричать, но он промолчал. «К черту все эти традиции Космофлота! — лишь подумал он. — Так или иначе, но я выиграл эту проклятую войну!»

— У вас есть какое-то объяснение своим действиям? — не унимался адмирал.

— Да, сэр.

— Я слушаю.

Преодолевая волнение, от которого буквально сдавливало горло, Род заговорил:

— Командуя захваченным «Непокорным», сэр, я получил сообщение из мятежного города. В это время городское Поле Лэнгстона еще не работало, капитан Сциллер на «Макартуре» занимался орбитальной оборонительной системой, а основные силы флота вступили в бой с войсками мятежников… Сообщение было подписано предводителем мятежников. Мистер Стоун предлагал впустить силы флота в город — при условии, что ему будет гарантирована неприкосновенность и он сохранит всю свою личную собственность. Он дал нам час на размышления и потребовал, чтобы в качестве гаранта выступал член аристократической семьи. Весьма заманчивое предложение, ибо таким образом мы могли закончить сражение, едва наши силы овладеют генераторной станцией. Не имея возможности посоветоваться с высшим руководством, я сам повел отряд на поверхность планеты и дал мистеру Стоуну слово.

Плеханов нахмурился.

— Свое слово, слово лорда Блейна, а не офицера космического флота.

— Ни на что другое он не соглашался, адмирал.

— Понимаю.

Плеханов задумался. Если он нарушит данное Блейном обещание, с Родом будет покончено и в Космофлоте, и в правительстве, и вообще везде. С другой стороны, адмиралу придется давать объяснения перед палатой пэров…

— Почему вы решили, что это не ловушка?

— Сообщение было закодировано имперским шифром, сэр, и подписано также офицером военной разведки.

— И вы рискнули своим кораблем…

— …ради возможности закончить войну без уничтожения планеты. Да, сэр. Должен добавить, что в послании мистера Стоуна было описание лагеря, где содержались имперские офицеры и гражданские лица.

— Понимаю. — Плеханов раздраженно взмахнул руками. — Я не выношу предателей, даже если они нам помогают, но я признаю вашу сделку, а это означает, что я должен официально одобрить принятое вами решение спуститься на поверхность планеты. Тем не менее сделка мне не нравится, совсем не нравится, Блейн. И вообще, это совершенно идиотская выходка!

«Которая все же сработала», — подумал Род. Он продолжал стоять по стойке «смирно», но уже чувствовал, как ослабевает тугой узел у него в животе.

Адмирал хмыкнул.

— Ваш отец тоже был склонен к риску. Нас обоих едва не прикончили в свое время на Таните. Просто чудо, что история вашей семьи насчитывает уже одиннадцать маркизов, но еще большим чудом будет, если вы останетесь в живых и станете двенадцатым. Ладно, садитесь.

— Благодарю вас, сэр, — ответил Род вежливо, но холодно и остался стоять.

Выражение лица адмирала немного смягчилось.

— Я когда-нибудь рассказывал вам, как ваш отец был моим командиром на Таните? — спросил он добродушно.

— Нет, сэр. Но мне рассказывал отец. — Голос Рода оставался таким же холодным.

— Кроме того, командор, он был моим лучшим другом. Другого такого человека я не встречал. Кстати, не без его влияния я получил эту должность, и он специально просил, чтобы вы служили под моим командованием.

— Да, сэр. — Род знал это, но не понимал, зачем отец так поступил.

— Теперь, командор, вы, очевидно, хотите спросить, чего же я от вас ожидал, так?

От неожиданности Род вздрогнул.

— Да, сэр, хочу.

— Скажите, что произошло бы, если бы послание Стоуна и в самом деле оказалось ловушкой?

— Мятежники могли бы уничтожить всех моих людей.

— Верно. — Голос Плеханова был предельно спокоен. — Но вы решили рискнуть, поскольку появилась возможность закончить сражение малой кровью с обеих сторон. Так?

— Да, сэр.

— Но если бы они уничтожили весь десант, что, по-вашему, оставалось бы моему флоту? — Адмирал грохнул обоими кулаками по столу. — У меня не было бы никакого выбора! — рявкнул он. — Каждая неделя, что флот проводит здесь, это еще одна возможность для отступников нанести удар по нашим планетам! У меня просто не осталось бы времени посылать за новым штурмовым транспортом и десантниками. Если бы вы потеряли свою группу, я бы всю эту планету с землей сровнял, Блейн. Аристократ вы или нет, не смейте — ни при каких обстоятельствах! — ставить кого бы то ни было в подобное положение! Ясно вам?

— Да, сэр…

Адмирал, безусловно, прав. Но… Какой толк в десантниках, если городское Поле Лэнгстона действует? Плечи Рода поникли. Возможно, он сумел бы что-нибудь предпринять, но что?..

— Впрочем, все закончилось благополучно, — холодным тоном произнес Плеханов. — Может быть, вы были правы. Может быть, нет. Но если вы еще раз выкинете такой фокус, я отберу у вас шпагу. Понятно? — Он взял со стола распечатку послужного списка Рода. — «Макартур» готов к выходу в космос?

— Сэр? — Вопрос был произнесен тем же тоном, что и угроза, и на мгновение это сбило Рода с толку. — Выйти в космос готов, сэр. Но не участвовать в сражениях. И мне бы не хотелось, чтобы он отправлялся без капитального ремонта слишком далеко.

За тот суматошный час, что Род провел на борту, ему удалось осмотреть корабль полностью — отчасти поэтому он не успел даже побриться. Но теперь его охватило недоумение. Капитан «Макартура» стоит у окна и явно следит за разговором, но до сих пор он не проронил ни слова. Почему адмирал не задаст этот вопрос ему самому?

Пока Род терялся в догадках, Плеханов принял какое-то решение.

— Ну так как, Бруно? Теперь вы командуете флотом. Ваши соображения?

Бруно Сциллер повернулся от окна, и Род даже вздрогнул от удивления: вместо маленького серебряного значка с изображением «Макартура» на груди капитана сияла комета в обрамлении расходящихся солнечных лучей — эмблема штаба Космофлота, а на рукаве были широкие адмиральские нашивки.

— Как дела на корабле, капитан? Справляетесь? — спросил Сциллер официальным тоном, затем усмехнулся; эту кривую усмешку хорошо знали на «Макартуре». — Вы неплохо, я смотрю, выглядите. По крайней мере с правой стороны… Итак, вы пробыли на борту около часа. Велики ли повреждения?

Немного сбивчиво Род доложил о состоянии «Макартура» и о том, какие работы он распорядился начать. Сциллер кивал, задавал вопросы и наконец подытожил:

— Короче, вы считаете, что корабль может выйти в космос, но к боевым операциям не готов. Так?

— Да, сэр. Во всяком случае, против линейного корабля ему не выстоять.

— Согласен. Мои рекомендации таковы, адмирал: командор Блейн заслуживает повышения, и мы вполне можем доверить ему «Макартур», чтобы он отвел его на Новую Шотландию для ремонта, а затем привел к Столице. С ним же, кстати, можно будет отправить и племянницу сенатора Фаулера.

«Макартур»? Ему? Слова доносились до него будто откуда-то издалека. Род ушам своим не верил… однако вот шанс доказать Плеханову и всем остальным, что он чего-то стоит.

— Блейн, конечно, еще молод, и назначение вряд ли утвердят, — заметил Плеханов. — Но это, наверно, будет самым разумным решением. Перелет до Спарты через Новую Каледонию пройдет, скорее всего, без неожиданностей. В общем, корабль ваш, капитан.

Род ошарашенно молчал, и Плеханов рявкнул:

— Блейн! Очнитесь. Я произвожу вас в капитаны и отдаю под ваше командование «Макартур». Через полчаса мой секретарь подготовит все необходимые документы.

На лице Сциллера вновь появилась косая улыбка.

— Ну скажите же что-нибудь, Блейн.

— Благодарю вас, сэр. Я… мне казалось, вы не одобряете моих действий.

— А я до сих пор не уверен, — ответил Плеханов. — Будь у меня выбор, вы бы так и остались помощником капитана. Возможно, вы станете неплохим маркизом, но для Космофлота у вас слишком бурный темперамент. Хотя это, наверно, уже не имеет значения: вас в любом случае ждет другая карьера.

— Теперь — да, сэр, — сдержанно ответил Род.

Боль утраты все еще не утихла. Его старший брат, Большой Джордж, который с двенадцати лет занимался гантелями и к шестнадцати выглядел уже настоящим силачом, погиб в одном из сражений на другом краю Империи. Род, случалось, задумывался о будущем или вспоминал с грустью родной дом, и в памяти сразу всплывал образ Джорджа — словно укол в самое сердце. Джордж… и вдруг погиб… Не верилось.

И поместье, и титулы должны были перейти к Джорджу. Род же мечтал лишь о карьере офицера Космофлота. Как знать, может, он и стал бы когда-нибудь гранд-адмиралом?.. А теперь… Лет десять пройдет, и ему придется занять свое место в Парламенте.

— У вас будут два пассажира, — сказал Сциллер. — С одним из них вы уже знакомы. Вы ведь встречались с леди Сандрой Брайт Фаулер, верно? С племянницей сенатора Фаулера?

— Да, сэр. Мы не виделись много лет, но ее дядя довольно часто бывает на званых обедах при дворе на Круцисе… А здесь я нашел ее в лагере для пленных. Как она?

— Не очень, — ответил Сциллер, и его улыбка погасла. — Но мы подготовили ее к отлету. Она будет с вами до Новой Шотландии, а если пожелает, то и до самой Спарты. Это ей решать. Второй же ваш пассажир… тут совсем другое дело.

Род бросил на него вопросительный взгляд. Сциллер посмотрел на Плеханова. Тот кивнул, и Сциллер продолжил:

— Второй пассажир — это его превосходительство Гораций Хусейн Бери, магнат, председатель правления компании «Империал Автонетикс» и далеко не последний человек в Имперской Торговой Ассоциации. Он остается с вами до Спарты. Я подчеркиваю: он все время остается на борту корабля, понятно?

— Не совсем, сэр, — ответил Род.

Плеханов сердито засопел.

— Сциллер изложил все достаточно ясно. Мы считаем, что Бери стоял за спинами мятежников, но у нас не хватает доказательств, чтобы арестовать его. В этом случае он просто обратится к самому императору. Что ж, мы и отправим его на Спарту, пусть обращается. Отправим с почетом, на военном корабле. Но вы же понимаете, Блейн, его не с каждым можно послать. У этого человека горы денег! Много ли найдется людей, которые откажутся от взятки в виде целой планеты? А Бери способен предложить и такое.

— Э-э-э… да, сэр.

— И не разыгрывайте мне тут оскорбленное достоинство! — повысил голос Плеханов. — Я не подозреваю никого из своих офицеров в продажности, но вы, как ни крути, богаче Бери. Ему просто нечем вас соблазнить. И отчасти по этой причине я передаю вам командование «Макартуром»: так мне не нужно будет беспокоиться, как бы наш богатый друг чего не выкинул.

— Ясно, сэр. В любом случае, благодарю, — сказал Род, подумав: «И я докажу, что мне можно доверять».

Плеханов кивнул, словно прочел его мысли.

— Из вас мог бы выйти неплохой офицер, так что вот вам возможность доказать это. Сциллер нужен мне здесь, чтобы помочь в управлении планетой… Эти мерзавцы убили генерал-губернатора.

— Убили мистера Гаруна? — Известие буквально ошеломило Рода. Он прекрасно помнил старика с глубокими морщинами на лице. Когда тот навещал их поместье в последний раз, Гаруну уже перевалило за сто… — Он был давним другом моего отца.

— И не одного его они убили. А затем насадили отрубленные головы на колья и расставили вокруг Дома Правительства. Кто-то, видимо, решил, что это зрелище заставит людей сражаться дольше, что они побоятся сдаваться. Что ж, теперь у них действительно есть чего бояться… Однако вернемся к вашей сделке со Стоуном. Были там еще какие-то условия?

— Да, сэр. Он теряет неприкосновенность, если откажется сотрудничать с нашей разведкой. Он должен назвать всех заговорщиков.

Плеханов бросил на Сциллера многозначительный взгляд.

— Пусть ваши люди немедленно этим займутся. Для начала… Ладно, Блейн, отлаживайте свой корабль — и в путь. — Адмирал встал. Беседа закончилась. — У вас много дел, капитан. За работу.

2. Пассажиры

Гораций Хусейн Шамун аль Шамлан Бери отдал последние распоряжения насчет вещей, которые он возьмет с собой, и отпустил прислугу, прекрасно понимая, что они будут ждать за дверями номера. Ждать, чтобы поделить добро, которое он оставляет. Но ему нравилось заставлять их ждать: пусть поволнуются, так краденое доставит больше удовольствия.

Когда комната опустела, он налил себе большой бокал вина. Вино было неважное, его завезли после прорыва блокады, но сейчас он не обращал на это внимания. На Леванте вино запрещалось законом, поэтому орды торговцев нередко сбывали покупателям — даже таким богатым, как Бери, — всякую дрянь, лишь бы это было спиртное. Гораций Бери в общем-то не любил и не ценил дорогие напитки. Он покупал их, но только для того, чтобы показать свое богатство. Или для гостей. Его же самого устраивало любое вино. Вот кофе — это совсем другое дело!

Роста он был небольшого, как и почти все население Леванта. Резко очерченное смуглое лицо, торчащий нос, темные горящие глаза, стремительные жесты. Бери бывал порой крут, вспыльчив, но об этом знали только его близкие и кое-кто из друзей. Оставшись в одиночестве, он позволил себе нахмуриться. На столе лежала распечатка послания из секретариата адмирала Плеханова, и Бери не составило труда догадаться, что кроется за внешне почтительным предложением покинуть Нью-Чикаго. Сожалеем, мол, но гражданского корабля предоставить не можем. У Космофлота возникли подозрения. Даже вино не ослабило у Бери накал лютой всепоглощающей ненависти, но он ничем не проявил своих чувств. Бери продолжал сидеть за столом и, обдумывая ситуацию, неторопливо загибал пальцы.

Что может быть на него у Космофлота? Разведуправление, конечно же, его подозревает. Плюс традиционная неприязнь левантийцев. Но никаких твердых доказательств у них наверняка нет, иначе ему не предложили бы отправиться в Столицу на «Макартуре». Будь это не так, его давно заковали бы в кандалы. Значит, Джонас Стоун пока молчит.

Должен молчать. Бери заплатил ему сто тысяч крон и пообещал столько же. Но верить Стоуну, конечно же, нельзя. Поэтому двумя днями раньше Бери разыскал этих людей с Костюшко-стрит и заплатил им пятьдесят тысяч. Скоро, очень скоро Стоун умолкнет навсегда. Могила — самый надежный сейф для секретов.

Что-нибудь еще? Бери задумался. Нет, пожалуй. Теперь что будет, то будет, и слава Аллаху… Бери поморщился. Подобные мысли возникали непроизвольно, просто в силу привычки, и он всегда презирал себя за то, что не может избавиться от этих глупых суеверий. Пусть отец восхваляет Аллаха за свои достижения; на самом деле судьба благосклонна лишь к тем, кто ничего не оставляет на волю случая, и за свои девяносто стандартных лет Бери очень редко не доводил что-то до конца.

Империя пришла на Левант, когда Бери исполнилось десять, и поначалу ее влияние почти не ощущалось. В те дни имперская политика была иной, и планета вошла в состав Империи практически на равных с другими более развитыми мирами. Довольно скоро отец Бери понял, что объединение с Империей сулит большие деньги. Проникнув в ряды тех, кого Империя использовала для управления планетой, он сумел накопить огромное состояние: он продавал аудиенции у губернатора и торговал правосудием, как капустой на базаре. Но всегда осторожно, с оглядкой — гнев дотошных сотрудников имперской службы безопасности всегда обрушивался на кого-то другого.

Отец очень мудро вложил деньги и, воспользовавшись своим влиянием, добился, чтобы Гораций Хусейн получил образование на Спарте. Он даже дал ему имя, которое подсказал один офицер Космофлота. Правда, позже они узнали, что имя это в Империи используется редко и порой вызывает насмешки.

Бери выпил еще один бокал вина, стараясь заглушить воспоминания о тех днях, что он провел в столичных колледжах. Ничего, он выучился! Теперь он ворочает и деньгами отца, и своими собственными. И теперь никто не смеет смеяться над Горацием Бери. Ему потребовалось тридцать лет, чтобы с помощью своих агентов выследить того офицера, который присоветовал отцу имя Гораций. Стереозапись его предсмертных мук хранилась в надежном месте у него дома, на Леванте. Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Теперь Бери покупал и продавал всех, кто осмеливался смеяться над ним. Он покупал голоса в Парламенте, покупал космические корабли и чуть не купил с потрохами всю планету Нью-Чикаго.

«Но клянусь Пророком — черт! — дьяволом клянусь, дьяволом, — подумал Бери, — я ее еще куплю». Контроль над Нью-Чикаго дал бы его семье возможность контролировать ситуацию во всем секторе за пределами Угольного Мешка: Империя тут не так сильна, а новые планеты открывают едва ли не каждый месяц. Огромные возможности. Неограниченные!

От этих фантазий на душе полегчало, и Бери пригласил наконец своих агентов — людей, которые будут блюсти его интересы на этой планете, — и Набила, который полетит с ним в качестве слуги на военном корабле. Ростом слуга был даже меньше Бери. Щуплый и гораздо старше своих лет на вид, лицом он напоминал хорька, но когда нужно, лицо буквально преображалось, и перед вами появлялся другой человек. Кроме того, он отлично владел кинжалом и прекрасно разбирался в ядах, освоив и то и другое на добром десятке планет. Гораций Хусейн Бери улыбнулся. Значит, Космофлот решил заточить его на военном корабле… Что ж, пускай себе тешатся — пока нет корабля на Левант. Но когда они окажутся в оживленном порту, удержать его под стражей будет очень непросто.

Уже три дня Род работал на «Макартуре». Протекающие баки, сгоревшая аппаратура — все нужно было менять. Запасных частей не хватало, и команда «Макартура» долгие часы проводила в открытом космосе, разбирая останки кораблей Союза на орбите вокруг Нью-Чикаго в поисках чего-нибудь годного и полезного.

И постепенно «Макартур» возвращался в свое прежнее, боеспособное состояние. Блейн работал с Джоном Каргиллом, старшим помощником на «Макартуре», теперь его помощником, и командором Джоком Синклером, старшим механиком корабля. Как и многие судовые механики в Космофлоте, Синклер был родом с Новой Шотландии; говорил он с тем же жутким акцентом, что и другие шотландцы, разбросанные по огромной Империи. Как национальную святыню они сохранили эту свою манеру говорить и во время Сепаратистских войн, и позже — даже на планетах, где гаэльский язык давно забыли. Род, правда, подозревал, что шотландцы специально учат язык в свободное от вахт время — для того только, чтобы остальные не понимали, о чем они говорят.

Пробоины заваривали огромными плитами броневой обшивки, снятыми с кораблей Союза и с трудом установленными на место. Синклер творил чудеса, монтируя на «Макартуре» произведенное на Нью-Чикаго оборудование — получалось что-то вроде лоскутного одеяла, и, понятное дело, ничего общего с первоначальными чертежами корабля новые системы не имели. Штурманский состав дни и ночи напролет объяснял изменения главному корабельному компьютеру.

Иногда у Синклера с Каргиллом чуть не до драки доходило. Старший помощник упирал на то, что главное — подготовить корабль к рейсу, а старший помощник злился и кричал, что уже никогда не сможет организовать оперативный ремонт в боевой обстановке, потому что, мол, теперь даже самому Богу неизвестно, что сделали с кораблем.

— Богохульствуешь! Слушать тебя не желаю! — как раз говорил Синклер, когда Род оказался неподалеку. — По-моему, если я знаю, что мы сделали, этого уже достаточно.

— Ну, если ты еще и готовить на весь экипаж собираешься, тогда конечно, жестянщик чокнутый! Сегодня утром повар офицерской кают-компании даже кофеварку не мог включить! Один из твоих умельцев вытащил оттуда микроволновый нагреватель. Так что, будь добр, верни его обратно, или, клянусь Богом…

— Непременно. Я вытащу его из третьего топливного бака, как только ты найдешь мне запчасти для насоса, которые этот нагреватель заменяет. И что тебе все не слава богу? Корабль может наконец сражаться! Или кофе для тебя важнее?

Каргилл сделал глубокий вдох и начал снова, словно ребенку, объяснять Синклеру прописные истины:

— Корабль может сражаться, пока кто-нибудь не сделает в нем Дырку. После чего корабль нужно ремонтировать. Ну, предположим, я должен отремонтировать вот это. — Он положил руку на некий механизм, который, Род почти не сомневался, был когда-то регенератором воздуха. — Эта чертовщина наполовину оплавлена. Откуда я знаю, что тут повреждено? И было ли повреждено вообще? А предположим…

— Знаешь, у тебя не будет никаких проблем, если ты не будешь лезть в мое… — парировал Синклер с таким жутким акцентом, что Каргилл не выдержал.

— Да прекратишь ты когда-нибудь или нет? Ты можешь говорить совершенно нормально, когда забываешь про свой шотландский выговор!

— Это наглая ложь! — закричал Синклер уже безо всякого акцента.

Тут Род решил, что пора подойти ближе, чтобы спорщики его заметили. В конце концов он отправил старшего механика на корму, а Каргилла — в его часть корабля, на мостик. Похоже было, что споры эти не прекратятся до тех пор, пока корабль не пройдет переоснастку на верфях Новой Шотландии.

По распоряжению лейтенанта медслужбы Род провел одну ночь в лазарете. Когда его выпустили оттуда, рука покоилась в огромной шине с мягкой подкладкой на перевязи — издалека могло показаться, что он таскает с собой подушку. Первые несколько дней Род злился и настороженно прислушивался, не смеется ли кто, однако никто и не думал смеяться, во всяком случае при нем.

На третий день своего капитанства Блейн устроил генеральную инспекцию. Все работы были остановлены, кораблю задали вращение, и они с Каргиллом обошли его от носа до кормы.

Роду очень хотелось воспользоваться своим опытом, приобретенным в должности помощника капитана «Макартура»: он отлично знал, где нерадивый офицер может схитрить, сделав работу кое-как. Но в должности капитана он проводил инспекцию впервые, да и ремонт еще не закончен, а кроме того, Каргилл слишком хорошо знал свое хозяйство, чтобы он мог тут что-нибудь добавить. Короче, Блейн не спеша осмотрел корабль, уделяя внимание лишь главным установкам, а в остальном положился на Каргилла, позволив ему водить капитана по кораблю словно на экскурсии. Однако про себя он решил не делать из этого случая прецедента: когда у него будет больше времени, он прочешет весь корабль и разберется с каждой мелочью.

Космопорт Нью-Чикаго охраняла целая рота десантников. После того как имперские войска захватили генератор Поля Лэнгстона, сопротивление прекратилось, и большинство горожан даже приветствовали победу имперских сил — город словно вздохнул, устало и облегченно, что убеждало больше, чем всякие парады в честь победителей и ликование на улицах. Однако мятеж на Нью-Чикаго оказался для Империи полной неожиданностью, и теперь никто бы не удивился, если бы восстание вспыхнуло вновь.

Поэтому десантники по-прежнему патрулировали порт и охраняли имперские корабли, и, двигаясь со своими слугами под яркими лучами солнца к высящемуся впереди челноку, Салли Фаулер чувствовала на себе их взгляды. Впрочем, это ее не беспокоило. Племянница сенатора Фаулера давно привыкла, что на нее обращают внимание.

«До чего хороша, — подумал один из охранников. — Только лицо какое-то застывшее. Вроде бы должна радоваться, что ее вытащили из этого вонючего лагеря, но по ней и не скажешь». По ребрам у охранника непрерывно сбегали капельки пота, и у него вдруг возникла новая мысль: «Надо же, на ней ни капли пота. Ну прямо ледяная статуя, вырублена искуснейшим скульптором всех времен…»

Большой челночный корабль оказался заполненным лишь на треть. Салли сразу заметила двоих черноволосых мужчин небольшого роста — Бери и его слугу, причем, кто есть кто, не спутаешь — и четверых молодых парней, отмеченных печатью нью-чикагского провинциализма, — эти буквально излучали и страх, и восторг, и ожидание перемен. Рекруты, догадалась она.

Не желая ни с кем разговаривать, Салли села в последнем ряду. Адам и Энни встревоженно посмотрели на свою госпожу, но сели через проход. Они знали, когда ее лучше не беспокоить.

— Слава богу, мы отсюда улетаем, — произнесла Энни.

Салли промолчала. Отлет не вызывал у нее никаких чувств.

В таком состоянии она находилась еще с тех пор, как в лагерь ворвались десантники. Потом была и хорошая пища, и горячая ванна, и чистая одежда, и почтение со стороны окружающих, но ее ничто не трогало. Она не испытывала ровным счетом никаких эмоций. Эти месяцы за колючей проволокой словно дотла выжгли что-то в ее душе. Может быть, навсегда, думала она. Но и это ее почти не беспокоило.

Когда Салли Фаулер окончила Имперский университет на Спарте и получила степень магистра антропологии, ей удалось убедить дядюшку, что будет гораздо лучше, если вместо учебы в аспирантуре она отправится путешествовать по Империи, чтобы своими глазами увидеть, как развиваются вновь завоеванные провинции и что происходит с их примитивными культурами. «Может быть, — заявила она, — я даже напишу книгу».

— Ну чему я могу научиться здесь? — настаивала Салли. — Там, за пределами Угольного Мешка, от меня действительно будет какая-то польза.

Мысленно она уже видела свое триумфальное возвращение, публикации, статьи в академических журналах… Собственным трудом добиться уважения в научном мире казалось ей куда как увлекательнее, чем сидеть и ждать, когда ее выдадут замуж за какого-нибудь молодого аристократа. Нет, она, конечно, выйдет замуж, но не раньше, чем добьется чего-то сама. Ей хотелось стать кем-то, а не просто наследницей знатного рода, хотелось служить Империи, не только рожая для нее сыновей, которые вырастут и, возможно, погибнут потом в каких-нибудь космических битвах.

Как ни странно, дядюшка согласился. Если бы Салли разбиралась в людях не только на уровне академической психологии, она бы поняла почему. Бенджамин Брайт Фаулер, младший брат ее отца, не унаследовал от семьи ничего и добился положения лидера большинства в сенате исключительно своими способностями. Детей у него не было, и к Салли, единственной, кто остался в живых из семьи его брата, он относился как к дочери. Слишком много ему доводилось видеть девушек, чье единственное достоинство — это родственники и их деньги. Поэтому Салли и ее подруга со студенческих лет без долгих разговоров отправились изучать примитивные культуры в провинциях, взяв с собой только слуг Салли, Адама и Энни. Космофлот то и дело находил новые планеты — кое-где корабли Империи не садились уже более трехсот лет, и войны настолько сократили население, что некоторые планеты просто впали в варварство.

На одну из таких примитивных колоний они как раз и направлялись и должны были остановиться на Нью-Чикаго только для того, чтобы пересесть на другой корабль, но тут разразился мятеж. В тот день подруга Салли, Дороти, выехала за город, и никто ее больше не видел. Гвардейцы Союза из Комитета государственной безопасности вытащили Салли из ее гостиничного номера, разворовали все, что было у нее ценного, и бросили ее в концентрационный лагерь.

В первые дни в лагере сохранялся порядок. Имперская знать, гражданские лица из имперских служащих и бывшие солдаты Империи делали лагерь куда безопаснее улиц Нью-Чикаго. Но аристократов и правительственных чиновников с каждым днем становилось все меньше — их увозили группами, и больше они не возвращались, — а в лагерь тем временем свозили самых обыкновенных уголовников. Каким-то чудом ее отыскали в лагере Адам и Энни, и, по счастью, все остальные, кто жил в одной с ней палатке, оказались не преступниками, а имперскими гражданами. Так она пережила первые дни, дальше счет пошел на недели, а затем потянулись месяцы бесконечного заключения под черным куполом Поля Лэнгстона.

Поначалу это воспринималось как приключение — пугающее, неприятное, но не более того. Затем им срезали пайки, затем еще раз, начался голод. Ближе к концу исчезли последние признаки порядка. Никто уже не соблюдал даже санитарных норм. Трупы умерших от истощения по нескольку дней лежали штабелями у ворот, ожидая приезда похоронных команд.

Приключение превратилось в бесконечный кошмар. Вскоре у ворот вывесили объявление о розыске Салли: она вдруг понадобилась Комитету государственной безопасности. Но заключенные, которые ее знали, заявили, что Салли Фаулер умерла, и, поскольку охрана редко заходила на территорию лагеря, Салли удалось избежать судьбы, постигшей других членов аристократических семей.

По мере того как в лагере становилось все хуже и хуже, Салли находила в себе все новые и новые силы, стараясь быть примером для остальных. В ней видели лидера, а Адам был у нее за премьер-министра. Если ей случалось заплакать, всем становилось страшно. Девушка двадцати одного года от роду со спутанными волосами и огрубевшими грязными руками, в изодранной перепачканной одежде даже не могла позволить себе забиться в угол и расплакаться. Ей оставалось только терпеть этот кошмар.

Иногда в кошмарную действительность проникали слухи — о том, например, что над черным куполом появились имперские боевые корабли, или о том, что заключенных уничтожат раньше, чем имперские войска пробьются в город. Салли улыбалась и делала вид, будто не верит, что это может произойти. Впрочем, только ли делала вид? Уже и сам кошмар казался ей чем-то выдуманным, ненастоящим…

А затем в лагерь прорвались десантники и впереди всех — высокий молодой офицер в залитой кровью форме и с рукой на перевязи, хотя, едва его увидев, Салли сразу догадалась, что ему случалось бывать при дворе. Кошмар закончился, и вроде бы пора проснуться. Ее отмыли, накормили, одели — почему же не кончается этот сон? Почему душа словно обложена толстыми слоями ваты?..

Ускорение вдавило ее в кресло. Тени в пассажирском салоне обрели резкие очертания. Рекруты с Нью-Чикаго прилипли к иллюминаторам и возбужденно затараторили. Должно быть, челнок уже вышел за пределы атмосферы.

Адам и Энни не сводят с нее настороженных глаз… До Нью-Чикаго ее слуги выглядели упитанными, даже полными. Теперь же — кожа да кости. Салли понимала, что они отдавали ей часть своих пайков, и тем не менее ей казалось, что испытание они перенесли легче.

«Так хочется расплакаться, но и этого я не могу, — думала она. — Даже вспоминая Дороти. Я так ждала, что вот сейчас придут и скажут, что ее нашли… Но нет. Исчезла, растворилась… как во сне…»

Из динамиков донесся записанный голос, но Салли даже не пыталась разобрать, что говорят.

Затем тяжесть исчезла, и наступила невесомость.

Да, в самом деле невесомость…

Неужели она все-таки спаслась?

Салли резко повернулась к иллюминатору. Под кораблем светилась планета Нью-Чикаго — из космоса почти такая же, как Земля: все смазано, размыто, яркие моря и контуры материков, переливы голубого и синего — все в белом инее облаков. Планета удалялась, становясь все меньше и меньше, а Салли все смотрела в иллюминатор, пряча лицо, чтобы никто не видел исказившей его черты ненависти: в эту минуту она, не задумываясь, приказала бы выжечь всю планету дотла.

После инспекции Род провел на ангарной палубе богослужение. Они едва допели последний гимн, когда вахтенный доложил, что пассажиры вот-вот будут готовы перейти на борт. Команда разошлась по своим рабочим местам. Все понимали: до тех пор, пока корабль не приведен в боевую готовность, никаких выходных не будет, чтобы там ни говорили о воскресеньях на орбите — традиции Космофлота. Наблюдая, как его люди расходятся, Блейн внимательно прислушивался к разговорам: вдруг команда недовольна? Но нет, до него доносились лишь какие-то пустые фразы, и ворчали не больше, чем можно было ожидать…

— …ладно, я знаю, что такое сучок, — говорил Стокер Джексон своему напарнику, — и я еще могу понять, если сучок попадет в глаз. Но как, черт побери, может попасть в глаз бревно? Нет, ну скажи, как может человек не почувствовать бревно в глазу? Чепуха какая-то!

— Тут ты прав, конечно. Только… что такое бревно?

— Бревно? A-а! Ты ведь со Столешницы, да? Бревно это… ну, в общем, минный кусок древесины. От дерева. А дерево — это такое большое, высокое…

Голоса затихли вдали, и Блейн быстро вернулся на мостик. Будь Салли Фаулер одна, он с радостью встретил бы ее на ангарной палубе, но Роду хотелось сразу дать этому Бери понять, как он к нему относится: нечего ему думать, будто капитан корабля его величества торопится встретить какого-то там торговца.

Экраны на мостике показывали, как клинообразный челнок поравнялся с «Макартуром», а затем его втянули внутрь между двумя распахнутыми крыльями огромных прямоугольных створов шлюзовой камеры. Не самая простая операция — на протяжении всего маневра Род настороженно держал руку у переключателя интеркома.

Пассажиров встретил гардемарин Уитбрид. Первым вышел Бери, за ним — небольшого роста темноволосый человек, которого Бери даже не счел нужным представить. Оба были одеты соответственно случаю: удобные для невесомости широкие брюки с плотными застежками у лодыжек и подпоясанные рубахи с закрытыми на молнии и «липучки» карманами. Бери из-за чего-то злился и честил своего слугу. Уитбрид старательно записывал все его высказывания, чтобы позже пропустить их через корабельный компьютер. Отправив торговца вперед со старшиной, гардемарин остался ждать мисс Фаулер: в свое время он видел ее фотографии.

Бери устроили в каюте капеллана, а Салли — в каюте старшего помощника. Самую большую каюту ей выделили главным образом потому, что Энни, ее служанка, должна была остаться с хозяйкой. Слуг-мужчин можно разместить в кубрике с командой, но женщину, даже такую немолодую, как Энни, следовало поселить подальше от кубриков: когда мужчины проводят так много времени в космосе, у них складываются несколько иные представления о красоте и привлекательности. К племяннице сенатора они бы ни за что приставать не стали, а вот ее экономка — это совсем другое дело. Короче, тут во всем была своя логика, и хотя каюта старшего помощника соседствовала с жилищем капитана, а каюта священника размещалась палубой ниже и на три отсека дальше к корме, никому не пришло в голову возразить.

— Пассажиры на борту, — доложил гардемарин Уитбрид.

— Отлично. Они довольны каютами?

— Мисс Фаулер — да, сэр. А торговца провожал до его каюты старшина Эллот…

— Что ж, хорошо. — Блейн сел в капитанское кресло.

Когда он увидел ее в лагере, леди Сандра — нет, вспомнилось ему, она предпочитала, чтобы ее звали по имени, Салли, — Салли выглядела, мягко говоря, неважно. Но судя по словам Уитбрида, сейчас она пришла в себя. Тогда, в лагере, она вышла из палатки ему навстречу, и, узнав ее, Род едва не провалился сквозь землю от смущения: он весь был в грязи и крови. Затем она подошла ближе — величественно, как и подобает придворной даме, но, боже, как она выглядела… Худая, оголодавшая, большие темные круги под глазами. И сами глаза… Полная отрешенность… Что ж, может быть, за эти две недели она немного ожила, а Нью-Чикаго теперь навсегда в прошлом.

— Надо полагать, вы покажете мисс Фаулер, как пользоваться противоперегрузочной койкой? — спросил Род.

— Да, сэр, — ответил Уитбрид, подумав про себя: «И что делать в невесомости, я бы ей тоже показал».

Блейн взглянул на гардемарина с улыбкой, без труда догадавшись, о чем тот думает. Ну-ну, пусть потешит себя фантазиями, однако у старшего по званию есть определенные преимущества. И, кроме того, они уже знакомы — встречались, когда Салли было Десять лет.

— На связи Дом Правительства, сэр, — доложил вахтенный.

И тут же зазвучал бодрый, беззаботный голос Сциллера:

— Блейн? Приветствую! Готовы к отлету? — Командующий флотом развалился в кресле, попыхивая своей знаменитой огромной трубкой.

— Да, сэр. — Род хотел добавить еще кое-что, но сдержался.

— Пассажиров разместили? Все в порядке?

Род готов был поклясться, что его бывший капитан посмеивается над ним.

— Да, сэр.

— А как команда? Жалоб нет?

— Вы прекрасно знаете, черт побери… Можете не сомневаться, мы справимся, сэр. — Блейн погасил в себе вспышку раздражения. Грех на него злиться, после того как он отдал ему свой корабль, но… черт бы его побрал все равно! — У нас тут, скажем так, не тесно, но до места дойдем.

— Поймите, Блейн, я отобрал у вас людей не без причины. Нам здесь катастрофически не хватает управленцев, а вы получите пополнение раньше нас всех. Кстати, я направил к вам еще — двадцать рекрутов, молодых парней из местных, которые думают, что им понравится в космосе. Может быть, и понравится… Мне в свое время понравилось.

Совсем зеленые еще парни, которые ничего не знают и которых всему придется учить, но это уже забота старшин. А двадцать человек лишними не будут… Род почувствовал некоторое облегчение.

Сциллер покопался в бумагах, затем добавил:

— И я верну на «Макартур» два взвода десантников, хотя на Новой Шотландии вам вряд ли предстоит сражаться.

— Хорошо, сэр. Спасибо, что оставили мне хотя бы Уитбрида и Стейли.

Плеханов и Сциллер перевели в Нью-Чикаго всех гардемаринов, кроме этих двоих, и многих опытных старшин, но самых опытных все же оставили, так что пока они справятся. Корабль жив, но кое-где койки пустуют, как после большого сражения.

— Не за что. Это отличный корабль, Блейн, берегите его. Возможно, в Адмиралтействе ваше назначение не утвердят, но, может быть, вам повезет. Мне же придется руководить планетой буквально с пустыми руками. Тут даже денег теперь нет! Только временные республиканские купоны! Мятежники отобрали у населения имперские кроны и напечатали огромное количество цветных бумажек. Ну как, черт побери, вводить теперь настоящие деньги в обращение?

— Да, я понимаю, сэр.

Теоретически Род имел то же звание, что и Сциллер. Присвоение Сциллеру адмиральского звания было, строго говоря, необходимой формальностью, чтобы капитаны более высокого ранга исполняли приказы нового командующего флотом без смущения. Что же касается Блейна, то Совет Адмиралтейства должен еще утвердить его неожиданное назначение, и поскольку он довольно молод, ему есть о чем беспокоиться. Не исключено, что шесть недель спустя он снова станет командором.

— И еще… — добавил Сциллер. — Я только что сказал, что на планете нет денег, но это не совсем так. Здесь есть очень богатые люди, и один из них — Джонас Стоун, тот самый, что впустил ваших десантников в город. Утверждает, что сумел скрыть деньги от мятежников. Может быть, и так. Он, в конце концов, тоже был в числе заговорщиков. Но недавно наш патруль нашел мертвецки пьяного горняка, и у него обнаружилось целое состояние в имперских кронах. Где взял, не признается, но мы подозреваем, что деньги получены от Бери.

— Да, сэр.

— Так что приглядывайте за его превосходительством. Однако ладно. Ваши инструкции и новые члены экипажа будут на борту в течение часа. — Сциллер бросил взгляд на экран своего компьютера. — Точнее, через сорок три минуты. Можете отправляться, как только они прибудут. — Сциллер сунул компьютер в карман и принялся снова набивать трубку. — Макферсона на Верфях увидите — передавайте от меня поклон, и вот еще что: если на Верфях будут затягивать с ремонтом — а это обязательно случится, — не вздумайте посылать докладные записки адмиралу. Макферсон от этого только разозлится. Что вполне понятно. Лучше пригласите Джейми на борт и выпейте с ним шотландского виски. Перепить его вам все равно не удастся, но честная попытка продвинет работы лучше всяких докладных записок.

— Понял, сэр, — неуверенно ответил Род. Он вдруг осознал, насколько еще не готов командовать «Макартуром». Да, он хорошо знает техническую сторону, может быть, даже лучше Сциллера, но сколько же предстоит постичь всего такого, что приходит только с годами и опытом…

Сциллер будто читал его мысли — в чем его нередко подозревали служившие на «Макартуре» офицеры.

— Успокойтесь, капитан. Вас в любом случае не снимут с должности, пока вы не доберетесь до Столицы, а до тех пор у вас будет достаточно времени, чтобы изучить старину «Макартура» вдоль и поперек. Кстати, не тратьте это время на подготовку к адмиралтейскому экзамену, толку все равно никакого не будет. — Сциллер затянулся и выпустил изо рта струю густого дыма. — Ладно. У вас полно дел, так что я не стану вас задерживать. Но когда окажетесь на Новой Шотландии, найдите время и обязательно взгляните ночью на Угольный Мешок. В Галактике мало что может сравниться с этим зрелищем. Некоторые называют его Лик Господа.

Изображение Сциллера померкло и растаяло, только косая улыбка, казалось, задержалась на экране, будто улыбка Чеширского Кота.

3. Обед в кают-компании

«Макартур» удалялся от Нью-Чикаго со стандартным — под земную силу тяжести — ускорением. Во всех отсеках кипела работа, экипаж буквально переделывал корабль: на орбите сила тяжести создавалась вращением вокруг продольной оси, и «низом» служила наружная обшивка корабля, теперь же «Макартур» двигался с ускорением и «низ» переместился в сторону кормы. В отличие от торговых кораблей, которые нередко добираются от обитаемых планет до «прыжковых» точек Олдерсона не торопясь, по инерции, военные корабли почти всегда движутся с ускорением.

Через два дня после отлета Род решил устроить в офицерской кают-компании торжественный обед.

На длинном столе расстелили скатерть, расставили канделябры, тяжелую серебряную посуду и гравированные хрустальные бокалы, созданные мастерами-умельцами на полудюжине различных планет, — все эти сокровища принадлежали даже не Блейну, а «Макартуру». Мебель уже стояла на месте; за два дня команда успела перенести все со стены и смонтировать на поперечной переборке, ставшей полом, — все, кроме большого стола, теперь утопленного в цилиндрической стене.

Этот изогнутый стол нервировал Салли с самого начала. Она видела его два дня назад, когда сила тяжести на «Макартуре» еще создавалась вращением, а палубой служила цилиндрическая стена корабля, и Блейн заметил, как она облегченно вздохнула, спустившись в кают-компанию по лестнице и увидев нормальный плоский стол.

Заметил он и то, что у Бери подобных проблем не возникало. Тот вел себя приветливо, непринужденно и явно был доволен собой. Видимо, решил Род, Бери немало времени провел в космосе, может быть, даже больше, чем он сам.

Для Блейна обед стал первой встречей с пассажирами в официальной обстановке. Сидя во главе стола и наблюдая за стюардами в безукоризненно белых кителях, которые готовились подавать первое блюдо, он с трудом сдерживал улыбку. На «Макартуре» всего было вдоволь — кроме нормальной пищи.

— Боюсь, обед окажется несколько хуже сервировки, — сказал он Салли. — Но посмотрим, что нам приготовили.

Келли и стюарды полдня совещались с новым шеф-поваром — прежде тот готовил для старшин, — но на чудеса Род не рассчитывал.

Продуктов на корабле, разумеется, хватало, но никаких изысков, обычная корабельная кормежка: биопласт, белковые бифштексы, зерно с Нью-Вашингтона. Род так и не успел сделать на Нью-Чикаго какие-нибудь запасы для себя, а прежние погибли, когда они прорывали орбитальную оборону мятежников. Все, что у Сциллера было, он, конечно же, забрал с собой. Кроме того, он ухитрился перевести на планету прежнего шеф-повара и канонира с орудия номер три, который по совместительству служил личным поваром капитана.

Было внесено огромное блюдо с тяжелой крышкой — по виду из кованого золота. По низу крышки гонялись друг за другом золотые драконы, а над ними парили «счастливые» гексаграммы из книги «И цзин». Изготовленные на Ксанаду, блюдо и крышка стоили не меньше, чем один из посадочных шлюпов «Макартура». Канонир Келли в ослепительно белом кителе с красным поясом стоял за спиной Рода, изображая идеального мажордома. Трудно было поверить, что это тот же самый сержант, который своими безжалостными нотациями доводил рекрутов до обмороков, или что совсем недавно он вел десантников «Макартура» в бой против гвардейцев Союза. Плавным отработанным движением Келли снял крышку.

— Бесподобно! — воскликнула Салли.

Даже если она сделала это просто из вежливости, в возгласе прозвучал искренний восторг, и Келли просиял. Крышка скрывала огромный пирог в виде «Макартура» и черного купола крепости, с которой сражался корабль, причем каждая деталь была выполнена не менее тщательно, чем на произведениях искусства из сокровищницы императорского дворца. Другие блюда ничем не отличались от этого, и пусть, кроме белкового теста и прочих банальных продуктов, там ничего не было, все равно создавалось ощущение праздничного банкета. Род забыл о своих заботах и от души наслаждался обедом.

— И что же вы собираетесь делать дальше, милая леди? — спросил Синклер своим жутким архаичным говором. — Вы уже бывали на Новой Шотландии?

— Нет. Отправляясь в путешествие, я планировала работать по специальности, командор Синклер. Вашей родной планете вряд ли бы польстил мой визит в этом качестве. — Она улыбнулась, но глаза ее оставались мертвы, как безбрежная космическая пустота.

— И почему же моей планете не польстит такой визит? В Империи нет такой планеты, что не сочла бы за честь принимать вас.

— Благодарю… Но дело в том, что моя специальность — антропология, причем я занимаюсь примитивными культурами. Новая Шотландия никак не вписывается в сферу моих профессиональных интересов, — заверила она Синклера.

Однако его странный акцент вызвал у нее как раз профессиональный интерес. Неужели на Новой Шотландии и в самом деле все говорят вот так? Речь Синклера вызывала в памяти исторические романы еще доимперского периода… Стараясь не выдать свои мысли, она отвела взгляд в сторону: Синклер явно гордится своими корнями и может обидеться.

— Отлично сказано! — Бери зааплодировал. — Последнее время я часто встречаю антропологов. Это что, новая специальность?

— Да. И жаль, что раньше нас было так мало. Столько хорошего уже уничтожено и забыто на множестве миров, включенных в состав Империи. Остается только надеяться, что мы не повторим больше старых ошибок.

— Должно быть, для культуры не проходит бесследно, когда планету неожиданно, часто силой, присоединяют к Империи, — заметил Род. — Даже если при этом не возникает никаких других проблем. Может быть, вам следовало остаться на Нью-Чикаго. Капитан Сциллер говорил, что едва управляется там.

— Я не могла. — Салли задумчиво поглядела в тарелку, затем подняла голову и вымученно улыбнулась. — Наше главное правило гласит, что мы должны относиться с симпатией к тем людям, которых изучаем. А я ненавижу Нью-Чикаго! — закончила она откровенно враждебно, чувствуя, как согревают ее эмоции. Даже ненависть лучше пустоты в душе.

— Да уж, — согласился Синклер, — любой возненавидит, если его продержать в концлагере несколько месяцев.

— Это еще не самое страшное, командор. Дороти — девушка, которая прилетела вместе со мной, — просто исчезла. Исчезла, как будто ее и не было. — За столом воцарилось неловкое молчание, и Салли смутилась. — Пожалуйста, не позволяйте мне портить наш праздник.

Блейн безуспешно пытался придумать новую тему для разговора, и тут ему на помощь невольно пришел Уитбрид. Род заметил, как младший гардемарин опустил руки за край стола и что-то там делает… Интересно что? Да, в самом деле, щупает скатерть и проверяет ее на прочность. А до этого внимательно разглядывал хрусталь.

— Да, мистер Уитбрид, — сказал Род. — Все невероятно прочное.

Уитбрид поднял взгляд, покраснел, но Род вовсе не собирался вгонять его в краску.

— Скатерть, приборы, тарелки, блюда, хрусталь — все должно быть очень прочное и долговечное, — сказал он, обращаясь ко всем сразу. — Обычное стекло не пережило бы и первого сражения. А наш хрусталь — это не просто хрусталь. Бокалы вырезаны из носового обзорного колпака разбитого посадочного шлюпа времен Первой Империи. Так мне, во всяком случае, когда-то говорили. Сейчас мы не умеем производить такие материалы. Скатерть тоже не из натурального полотна, это искусственное волокно и тоже наследие Первой Империи. Крышки на блюдах — из монокристаллического железа, а сверху действительно кованое золото.

— Я первым делом обратил внимание на хрусталь, — робко произнес Уитбрид.

— Я тоже, несколько лет назад. — Род улыбнулся гардемаринам: офицеры, но все еще мальчишки. Он прекрасно помнил, как сам начинал службу.

Подали первые блюда, разговор оживился. Говорили в основном о делах, но не очень напирали на техническую сторону, чтобы пассажиры понимали, о чем речь. Келли руководил обедом, как дирижер оркестром. Наконец все лишнее со стола убрали, оставив только кофе и вина.

— За здоровье вице-короля! — торжественно произнес Род.

Уитбрид, который был моложе Стейли на три недели, поднял свой бокал.

— Капитан, прекрасная леди… За здоровье его императорского величества!

Офицеры подняли бокалы за своего монарха, как делалось на флоте — и на морях, и в космосе — уже две тысячи лет подряд.

— Вы позволите мне показать вам мою планету? — озабоченно спросил Синклер.

— С удовольствием. И я заранее благодарна, только не знаю, как долго мы там пробудем. — Салли бросила вопросительный взгляд на Блейна.

— Увы, я тоже. Нас должны поставить на капитальный ремонт, а как долго это протянется, зависит от них.

— Что ж, если это не надолго, я останусь с вами. А скажите, командор, от Новой Шотландии корабли часто летают к Столице?

— Чаще, чем с большинства миров по эту сторону Угольного Мешка, хотя на самом деле и это не бог весть какой оживленный маршрут. А кораблей с приличными пассажирскими каютами совсем мало. Может быть, мистер Бери скажет точнее: его корабли бывают на Новой Шотландии.

— Но, как вы заметили, не для того, чтобы перевозить пассажиров. Наша главная цель — подрыв межзвездной торговли. — Бери заметил удивленные взгляды и продолжил: — «Империал Автонетикс» занимается производством и транспортировкой автоматических фабрик. Если производство товара обходится на планете дешевле, чем доставка, мы строим там свои фабрики. Одним словом, наши основные конкуренты — это чисто торговые компании.

Бери налил себе еще вина, намеренно выбрав то, про которое Блейн сказал, что его осталось совсем мало. («Должно быть, неплохое вино, иначе это не беспокоило бы капитана».)

И именно поэтому я оказался на Нью-Чикаго, когда начался мятеж.

Синклер и Салли Фаулер кивнули; Блейн не шевельнулся, на лице — ничего, но слишком уж спокоен; Уитбрид толкнул Стейли локтем: подожди, мол, я тебе позже расскажу. Бери все это отметил и понял, что был прав. Ничего у них на него нет. Одни подозрения, но никаких доказательств.

— У вас на редкость увлекательная профессия, — обратился Бери к Салли, чтобы молчание не затягивалось. — Может быть, расскажете нам что-нибудь? Много вам довелось увидеть примитивных миров?

— Ни одного, — расстроенно ответила она. — Так что я знаю о них только по книгам. Мы собирались на Арлекин, но тут этот мятеж…

— Я однажды был на Макассаре, — сказал Блейн.

Салли мгновенно оживилась.

— Я о нем читала целую главу. Очень отсталая планета была, да?

— Она и сейчас такая же осталась. Там и раньше-то не было большой колонии. Всю промышленность уничтожили еще во время Сепаратистских войн, и никто не посещал планету около четырехсот лет. Когда их обнаружили, они там жили на уровне «железного века». Мечи, кольчуги. Деревянные парусные суда.

— А люди? Какие там люди? — с интересом спросила Салли. — Как они живут?

Род смущенно пожал плечами.

— Я провел на планете всего несколько дней. Этого явно недостаточно, чтобы прочувствовать мир. Да и лет мне тогда было примерно столько же, сколько Стейли. Помню, меня больше таверны интересовали. — «Я ведь не антрополог, в конце концов», — хотел добавить Род, но сдержался.

Разговор шел своим чередом. Род понял, что здорово устал, и начал искать подходящий предлог, чтобы закончить обед. Но все остальные, казалось, приросли к стульям.

— Значит, вы изучаете эволюцию культуры, — увлеченно продолжал Синклер. — Что ж, это нужное дело. Но почему никого не интересует биологическая эволюция человека? Первая Империя занимала огромную территорию, и заселенные планеты отстояли далеко друг от друга, так что места там для всего хватало. Не исключено, что когда-нибудь, в каком-нибудь Богом забытом уголке старой Империи мы найдем целую планету суперменов, а?

Оба гардемарина заинтересованно вскинули головы, а Бери спросил:

— К чему ведет биологическая эволюция человека, как по-вашему, милая леди?

— Нас в свое время учили, что эволюция разумных существ невозможна, — сказала Салли. — Развитое общество защищает тех, кто слабее. Цивилизованные народы начинают производить инвалидные кресла, очки и слуховые аппараты, едва для этого появляется материальная база. А когда такие общества начинают войны, мужчины нередко должны проходить проверку здоровья, прежде чем им разрешат рисковать своей жизнью. Видимо, это помогает побеждать в войне, — Салли улыбнулась, — но при таком подходе совсем не остается места для естественного отбора.

— Но предположим… — вступил в разговор Уитбрид, — предположим, что цивилизация отброшена назад еще дальше, чем на Макассаре. Скажем, к полному варварству. На уровне дубины и огня. Тогда снова могут начаться эволюционные процессы, так ведь?

Три бокала вина помогли Салли справиться с ее тоской, и она с удовольствием рассуждала о том, в чем хорошо разбиралась. Дядя частенько замечал ей, что для молодой леди она говорит слишком много, и Салли старалась сдерживать себя, но вино всегда оказывало на нее такое действие… Вино и внимательные собеседники. Да и вообще, после стольких недель пустоты в душе она чувствовала себя на удивление хорошо.

— Да, конечно, — ответила Салли, — но только до тех пор, пока не возникнет общество как таковое. Естественный отбор будет действовать, пока люди не объединятся, чтобы вместе защищаться от сил природы. Но в случае затерянных планет это все равно слишком маленький срок. Я читала, например, про одну из таких планет, мистер Уитбрид: там практикуют ритуальное детоубийство. Старейшины оценивают детей и убивают тех, кто не соответствует их представлениям о совершенстве. Это, строго говоря, не эволюция, но определенных результатов можно добиться и таким путем, только опять же нужно гораздо больше времени.

— Но люди успешно занимаются селекцией лошадей. И собак, — заметил Род.

— Верно. Но никому никогда не удавалось вывести новый вид. А общества не могут придерживаться жестких правил достаточно долго, чтобы человечество претерпело какие-то заметные изменения. На это требуются миллионы лет… Хотя, конечно, были целенаправленные попытки вырастить суперменов. Как в системе Саурон.

— Настоящие звери, — проворчал Синклер и сплюнул. — Это они начали Сепаратистские войны и чуть не прикончили всех нас…

Гардемарин Уитбрид закашлялся, и Синклер неожиданно замолчал. Но тут паузу заполнила Салли:

— Вот еще одна планетная система, которую я не выношу. Даже при том, что сейчас они преданны Империи… — Салли оборвала себя и огляделась.

Все как-то странно, натянуто молчали. Синклер опустил глаза и прятался за бокалом вина. Угловатое лицо Хорста Стейли застыло, словно каменное изваяние.

Я что-нибудь не то сказала? — спросила Салли.

Спустя несколько секунд неловкое молчание нарушил Уитбрид:

— Дело в том, леди, что мистер Стейли родился в системе Саурон.

— О, простите меня, ради Бога, — пробормотала Салли. — Похоже, я действительно ляпнула что-то не то. Мистер Стейли, я, честное слово…

— Если наши юные друзья будут обижаться из-за таких мелочей, я еще подумаю, служить им на этом корабле или нет, — сказал Род. — И вы не единственная, кто сегодня «ляпнул». — Он бросил на Синклера многозначительный взгляд. — А потом, мы не судим людей за то, что творилось на их мирах сотни лет назад. — «Черт! Что-то уж слишком казенно получилось». — Кажется, вы говорили об эволюции?

— Да… В общем, для разумных существ эволюция практически невозможна, — продолжила Салли. — Биологический вид эволюционирует в борьбе с окружающим миром, а разумные существа изменяют сам окружающий мир, подлаживают его под себя. Как только вид становится разумным, эволюция просто прекращается.

— Жаль, что нам не с кем себя сравнить, — добродушно заметил Бери. — Разве что с выдуманными расами из книг.

Он рассказал анекдот про разумного осьминога и кентавра, и все рассмеялись.

— Что ж, капитан, обед явно удался, — подытожил Бери.

— Пожалуй.

Род встал из-за стола и предложил Салли руку. Все поспешно поднялись. По дороге к каюте она снова притихла, ушла в себя и на прощание лишь вежливо, сдержанно поблагодарила Рода. После он отправился на мостик. Нужно было распланировать и записать в корабельный компьютер оставшиеся ремонтные операции.

4. Экстренное сообщение

Путешествие через гиперпространство может и удивить, и разочаровать одновременно.

На сам Прыжок между звездными системами уходит неизмеримо малая доля времени, но между парами звезд существует лишь одна линия передвижения, или, как говорят специалисты, одни «рельсы», — это не совсем прямая линия, но для простоты можно представить и так. Конечные пункты этих линий, «прыжковые» точки, располагаются, как правило, далеко от центров гравитационных искажений пространства, то есть от звезд и крупных планет. А посему межзвездные корабли большую часть времени просто ползут в обычном пространстве от одной прыжковой точки к другой.

Хуже того, не каждая пара звезд связана «рельсами». Эти межзвездные туннели существуют лишь вдоль линий эквипотенциальных термоядерных потоков, и присутствие в обычном пространстве других звезд иногда просто уничтожает линии возможного передвижения. Те же, которые существуют, далеко не всегда отмечены на картах: их не так-то просто отыскать.

Вскоре пассажиры «Макартура» поняли, что путешествие на борту имперского военного корабля немногим отличается от тюремного заключения. У команды хватало дел, и даже после вахты каждому находилась работа: ремонт корабля не прекращался даже в полете. А пассажирам оставалось довольствоваться обществом друг друга и изредка, когда позволял график дежурств, общением с офицерами. Никаких других развлечений, что можно найти на борту комфортабельного пассажирского лайнера, на «Макартуре» не было.

Одним словом, скукота. К тому времени, когда «Макартур» приготовился к последнему Прыжку, прибытие в Новую Каледонию уже воспринималось пассажирами как освобождение из тюрьмы.

НОВАЯ КАЛЕДОНИЯ. Звездная система, расположенная за Угольным Мешком. Центральное светило класса F8 известно также под названием Мурчисон-А. Парная звезда, Мурчисон-Б, расположена на значительном удалении и не входит в систему Новой Каледонии. Мурчисон-А имеет шесть планет на пяти орбитах — четыре внутренние планеты, далее довольно широкий пояс обломков несформировавшегся небесного тела и две внешние планеты на «троянской» орбите. Четыре внутренние планеты называются Конхобар, Новая Ирландия, Новая Шотландия и Фомор — именно в таком порядке они расположены по отношению к центральному светилу, которое называют Калед, Старый Калед или просто Солнце. Две средние планеты обитаемы, и обе были терраформированы специалистами Первой Империи после того, как Джаспер Мурчисон, находившийся в родстве с Александром IV, убедил Совет, что Новая Каледония — самое подходящее место для Имперского университета. Теперь стало известно, что на самом деле Мурчисону просто хотелось иметь обитаемую планету по соседству с красным супергигантом, известным как Глаз Мурчисона, а поскольку его не устраивал климат Новой Ирландии, он потребовал терраформировать и Новую Шотландию.

Фомор — относительно небольшая планета, практически лишенная атмосферы и ничем особым не знаменита. Однако там были обнаружены некоторые виды грибков, родственные видам, что распространены в других системах сектора за пределами Угольного Мешка, и, поскольку никаких иных форм жизни в Новой Каледонии никогда не существовало, загадка их появления на Фоморе породила бесконечные дискуссии на страницах «Журнала Имперского ксенобиологического общества».

Две внешние планеты расположены на одной орбите и называются — в соответствии с принятыми в системе традициями кельтской мифологии — Дагда и Мидер. Дагда является газовым гигантом, и Империя построила на обоих спутниках планеты, Ангусе и Бригите, заправочные станции. Торговым судам следует учитывать, что база на Бригите — чисто военный объект и гражданским судам запрещено приближаться к спутнику без особого разрешения.

Мидер — холодный металлический шар, где ведется интенсивная добыча руды. Космогонисты до сих пор не могут разгадать тайну рождения этого небесного тела: существование Мидера не укладывается ни в одну из существующих теорий возникновения планет.

Обитаемые ныне планеты Новая Шотландия и Новая Ирландия, когда их открыли, обладали атмосферами из водяного пара и метана, но без свободного кислорода. Массированный сброс биокомплектов превратил планеты в обитаемые миры, однако оба проекта оказались весьма дорогостоящими. Еще до завершения работ Мурчисон потерял свое влияние на Совет, но вложенные средства были столь велики, что Совету пришлось довести терраформирование до конца. Спустя всего сотню лет напряженной работы купольные поселения превратились в колонии под открытым небом — что само по себе является одним из наиболее значительных достижений Первой Империи.

Обе планеты потеряли во время Сепаратистских войн часть своего населения: Новая Ирландия присоединилась к мятежникам, тогда как Новая Шотландия осталась верна Империи. Когда нарушились межзвездные связи, Новая Шотландия продолжала вести войну самостоятельно — до тех, пор пока ее не нашли корабли Второй Империи. Сейчас Новая Шотландия является столицей сектора за пределами Угольного Мешка.

«Макартур» содрогнулся и вынырнул в нормальное пространство за орбитой Дагды. Какое-то время члены экипажа оставались на своих местах, борясь со смятением и путаницей в мыслях, которые всегда наступают после мгновенного гиперпространственного Прыжка.

Почему это случается? Одна группа ученых-физиков из Имперского университета на Сигизмунде придерживается мнения, что перенос в гиперпространстве происходит не за нулевое время, а за какой-то бесконечно малый его промежуток, и именно это вызывает путаницу в мыслях у людей и неполадки в компьютерах. Сторонники других теорий считают, что Прыжок сопровождается растяжением или сжатием пространства в локальных масштабах, а это, мол, одинаково влияет и на нервные клетки, и на микросхемы; или что не все части корабля возникают в точке входа строго одновременно; или что после перехода инерция и масса на субатомном уровне не остаются той же самой. Никто не знает, как тут все на самом деле, но эффект вполне реален и ощутим.

— Штурман, — пробормотал Блейн. Зрение постепенно прояснялось, и он увидел перед собой контрольные экраны.

— Здесь, сэр, — невнятно и словно в оцепенении отозвался штурман. Однако отозвался. Дисциплина.

— Курс на Дагду. Вперед.

— Есть, сэр.

Когда человечество только осваивало перемещение в гиперпространстве, корабельные компьютеры включали ускорение сразу после Прыжка, но довольно скоро стало понятно, что на компьютеры мгновенный переход действует даже сильнее, чем на людей. Теперь всю автоматику перед Прыжком отключают.

На пульте перед Блейном постепенно зажигались зеленые огни: экипаж реактивировал «Макартур» и проверял системы.

— Садиться будем на Бригите, мистер Реннер, — продолжал распоряжаться Род. — Рассчитайте скорость маневра. Мистер Стейли, вы будете помогать навигатору.

— Слушаюсь, сэр.

Мостик оживал. Члены экипажа приходили в себя и включались в работу. Когда вернулась сила тяжести, стюарды принесли кофе. Люди покидали посты, отведенные им для гиперпространственного Прыжка, и занимали свои рабочие места в соответствии с полетным расписанием, а искусственные глаза «Макартура» ощупывали тем временем окружающее пространство в поисках противника. Вскоре все посты доложили о нормальной работе, и статус-экран засветился ровным зеленым светом.

Блейн удовлетворенно кивнул и отхлебнул кофе. Каждый раз то же самое ощущение; ему уже сотни раз приходилось совершать прыжки, но оно не ослабевало. Было в мгновенном перемещении через пространство что-то глубоко неестественное, это «что-то» не давало покоя и воспринималось не на уровне разума, а скорее в душе. Но привычка к дисциплине помогала людям справиться с собой — привычка, тоже, кстати, впитанная не на сознательном уровне, а гораздо глубже.

Мистер Уитбрид, передайте старшему офицеру связи, чтобы сообщил о нашем прибытии в штаб флота на Новой Шотландии. Узнайте у Стейли курс и скорость и дайте им знать, что мы на подходе… Да, и сообщите командованию флота о последней точке нашего маршрута.

— Слушаюсь, сэр. Сигнал через десять минут?

— Да.

Уитбрид отстегнул пряжку кресла, стоящего чуть позади капитанского, и, пошатываясь, словно пьяный, направился к штурманскому пульту.

— Хорст, через десять минут мне нужны будут все сто процентов мощности энергоустановки. — И, уже почти полностью придя в себя, он сошел с мостика. У молодых это обычно проходит быстрее, что, кстати, тоже довод в пользу молодых офицеров на командных должностях.

— ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! — объявил Стейли по системе оповещения на весь корабль. — ВНИМАНИЕ! ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ УСКОРЕНИЕ ОТКЛЮЧАЕТСЯ! ПОВТОРЯЮ: ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ НАСТУПИТ КОРОТКИЙ ПЕРИОД НЕВЕСОМОСТИ!

— А это зачем? — услышал Блейн.

Он поднял голову и увидел у входа на мостик Салли Фаулер. Еще в самом начале перелета он пригласил пассажиров заглядывать, когда на борту все спокойно, на мостик, и вышло как нельзя лучше: Бери приглашением почти не пользовался.

— Почему невесомость так скоро? — переспросила Салли.

— Энергия нужна, чтобы отправить сообщение, — объяснил Род. — На таком расстоянии связь лазерным лучом съедает значительную долю мощности нашей энергоустановки. Можно, конечно, поставить ее на форсаж, но обычно, когда нет большой спешки, для передачи сообщений просто отключают двигатели.

— Понятно… — Салли села в пустующее кресло, Род оказался лицом к ней и в который раз уже пожалел, что до сих пор никто не придумал для девушек такую одежду, которую можно носить в невесомости и которая не скрывала бы ноги. Впрочем, если вернется мода на короткие шорты, будет тоже неплохо… На Спарте теперь носят юбки чуть не до лодыжек, а провинции берут пример со Столицы. На кораблях же все носят что-то вроде широких панталон — удобная одежда, спору нет, но очень уж бесформенная…

— Когда мы будем на Новой Шотландии? — спросила Салли.

— Все зависит от того, как долго мы простоим на Дагде. Пока корабль будет на базе, Синклер хочет провести кое-какие работы снаружи. — Род достал из кармана свой компьютер и принялся быстро писать на экране соединенным с ним световым карандашом. — Вот смотрите, сейчас до Новой Шотландии полтора миллиарда километров — это… ну, скажем, сто часов до разворота перед торможением. Всего около двухсот часов полета, плюс то время, что мы проведем на Дагде. Ну, и конечно, время, чтобы долететь до Дагды; это не так далеко, часов двадцать потребуется.

— Короче, в сумме получается никак не меньше двух недель, — прикинула Салли. — А я-то надеялась, что мы, как только доберемся, так сразу… — Она рассмеялась. — Глупо, конечно. Но почему никто не изобретет что-нибудь, чтобы прыгать внутри системы? Ведь просто смешно получается: пять светолет мы преодолели мгновенно, а теперь будем тащиться до Новой Шотландии две недели!

— Мы вам уже надоели?.. В действительности ситуация еще смешнее. Чтобы совершить Прыжок, водорода требуется самая малость… Ну ладно, не такая уж это и малость, но все равно ерунда по сравнению с тем, сколько нужно, чтобы добраться до Новой Шотландии. У меня на борту просто не хватит топлива, чтобы лететь туда прямиком — во всяком случае, чтобы долететь раньше чем через год, — но вполне достаточно для прыжка; тут нужно совсем немного энергии, только чтобы нырнуть в гиперпространство.

Салли остановила проходившего мимо стюарда и взяла с подноса чашку кофе. Постепенно она привыкала к кофе по-космофлотски — не то чтобы плохой кофе, но, во всяком случае, такой вряд ли где еще попробуешь.

— Что ж, остается только ждать.

— Боюсь, да. Мне, правда, доводилось совершать рейсы, когда выходило быстрее добраться до соседней точки Олдерсона, чтобы прыгнуть куда-нибудь еще, и так несколько раз, пока не вернешься в ту же систему, но уже в другом месте. Мороки много, но все равно получается быстрее, чем добираться через всю систему в нормальном пространстве. Сейчас, однако, этот трюк не сработает: не то расположение планет.

— Жаль. — Салли снова рассмеялась. — А то бы мы за ту же цену увидели гораздо больший кусок Вселенной.

Хотя она и не жаловалась на скуку, Род догадывался, что ей уже надоело на корабле, но сделать он все равно ничего не мог: не так уж часто ему удавалось выкроить для нее время, а смотреть на боевом корабле особенно не на что.

— ВНИМАНИЕ! ПРИГОТОВИТЬСЯ К НЕВЕСОМОСТИ!

Салли едва успела пристегнуть ремень, как двигатели отключились и сила тяжести исчезла.

Старший офицер связи Лад Шаттак, прищурясь, глядел в прицел наводящей трубы телескопа. Его узловатые и, казалось бы, неловкие пальцы на удивление легко справлялись с тонкой настройкой. Повинуясь их движениям, телескоп на корпусе «Макартура» выискивал в черном небе крохотную светящуюся точку. Еще несколько почти незаметных глазу поправок — и точка застыла в перекрестье прицела. Шаттак удовлетворенно хмыкнул и ткнул кнопку переключателя. Мазерная антенна нацелилась в ту же точку, а корабельный компьютер тем временем подсчитал, где она окажется к моменту прибытия сигнала. Плавно сматываясь с катушки, поползла лента с закодированным сообщением. Кормовая энергоустановка «Макартура» по-прежнему синтезировала гелий из водорода, но теперь энергетический поток, промодулированный тонкой лентой в каюте Шаттака, устремился с антенны в сторону Новой Шотландии.

Когда поступил ответ, Род обедал в своей каюте. Дежурный связист только взглянул на «шапку» сообщения и тут же позвал Шаттака. Спустя четыре минуты гардемарин Уитбрид уже стучал в дверь капитанской каюты.

— Да! — раздраженно отозвался Род.

— Сообщение от адмирала флота Кранстона, сэр.

Род бросил на него недовольный взгляд. Ему не хотелось обедать одному, но сегодня Салли Фаулер пригласили в офицерскую кают-компанию — подошла их очередь, — и если бы туда явился Блейн, вполне возможно, пришел бы и мистер Бери… А теперь, похоже, ему не дадут спокойно закончить даже этот тоскливый обед наедине с самим собой.

— Это что, срочно?

— Сообщение с пометкой «Экстренное», сэр.

— «Экстренное»? Нам? — Блейн резко встал, мгновенно забыв о белковом заливном. — Читайте, мистер Уитбрид.

— Слушаюсь, сэр. МАКАРТУРУ ИМПЕРСКИЙ ФЛОТ НОВАЯ ШОТЛАНДИЯ ЭКС 8175…

— Коды можете пропустить, гардемарин. Я полагаю, вы уже проверили их подлинность?

— Да, сэр. Э-э-э… Дальше идет дата, опять код… НАЧАЛО СООБЩЕНИЯ ВАМ НАДЛЕЖИТ С МАКСИМАЛЬНОЙ ПОСПЕШНОСТЬЮ ПОВТОРЯЮ С МАКСИМАЛЬНОЙ ПОСПЕШНОСТЬЮ ПОСЛЕДОВАТЬ К БРИГИТЕ ДЛЯ ДОЗАПРАВКИ С ПРИОРИТЕТНЫМ СТАТУСОМ ДВА А ОДИН ТОЧКА НА ЗАПРАВКУ ОТВОДИТСЯ МИНИМАЛЬНОЕ ВРЕМЯ ТОЧКА АБЗАЦ

ОТТУДА МАКАРТУР ПРОСЛЕДУЕТ К ТОЧКЕ — сэр, здесь указаны координаты какой-то точки в системе Новой Каледонии — ИЛИ ЛЮБЫМ МАРШРУТОМ ПО ВАШЕМУ УСМОТРЕНИЮ ЧТОБЫ ПЕРЕХВАТИТЬ И ОБСЛЕДОВАТЬ НЕОПОЗНАННЫЙ ОБЪЕКТ ВХОДЯЩИЙ В СИСТЕМУ НОВОЙ КАЛЕДОНИИ ИЗ НОРМАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА ПОВТОРЯЮ ИЗ НОРМАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА ПОВТОРЯЮ ИЗ НОРМАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА ТОЧКА ОБЪЕКТ ДВИЖЕТСЯ ВДОЛЬ ГАЛАКТИЧЕСКОГО ВЕКТОРА — э-э-э… здесь указан курс откуда-то из Угольного Мешка, сэр — СО СКОРОСТЬЮ ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО В СЕМЬ ПРОЦЕНТОВ ОТ СКОРОСТИ СВЕТА ТОЧКА ОБЪЕКТ БЫСТРО ТОРМОЗИТ ТОЧКА АСТРОНОМЫ ИМПЕРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА УТВЕРЖДАЮТ ЧТО СПЕКТР ИЗЛУЧЕНИЯ ПРИШЕЛЬЦА СООТВЕТСТВУЕТ СПЕКТРУ СОЛНЦА НОВОЙ КАЛЕДОНИИ СО СМЕЩЕНИЕМ В ФИОЛЕТОВУЮ ОБЛАСТЬ ТОЧКА ОЧЕВИДЕН ВЫВОД ЧТО ОБЪЕКТ ПЕРЕМЕЩАЕТСЯ С ПОМОЩЬЮ СОЛНЕЧНОГО ПАРУСА ТОЧКА АБЗАЦ

АСТРОНОМЫ ИМПЕРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА УБЕЖДЕНЫ ЧТО ЭТО ИСКУССТВЕННЫЙ ОБЪЕКТ СОЗДАННЫЙ РАЗУМНЫМИ СУЩЕСТВАМИ ТОЧКА СООБЩАЕМ ЧТО В ТОМ НАПРАВЛЕНИИ ОТКУДА ПО ВСЕЙ ВИДИМОСТИ ВЫЛЕТЕЛ ОБЪЕКТ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПОСЕЛЕНИЙ НЕ ОБНАРУЖЕНО ТОЧКА АБЗАЦ

В ПОМОЩЬ ВАМ НАПРАВЛЯЕТСЯ КРЕЙСЕР ЛЕРМОНТОВ НО ОН СМОЖЕТ ПОДОЙТИ К ПРИШЕЛЬЦУ В ЛУЧШЕМ СЛУЧАЕ НА СЕМЬДЕСЯТ ОДИН ЧАС ПОЗЖЕ МАКАРТУРА ТОЧКА ДЕЙСТВУЙТЕ ОСТОРОЖНО ТОЧКА ПОКА НЕ ПОЛУЧИТЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ОБРАТНОГО ИСХОДИТЕ ИЗ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ ЧТО ПРИШЕЛЕЦ ИМЕЕТ ВРАЖДЕБНЫЕ НАМЕРЕНИЯ ТОЧКА ПРИКАЗЫВАЮ ДЕЙСТВОВАТЬ ОСМОТРИТЕЛЬНО И НЕ НАЧИНАТЬ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ПЕРВЫМИ ПОВТОРЯЮ НЕ НАЧИНАТЬ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ПЕРВЫМИ ТОЧКА

ПРОБЕЛ ПРОБЕЛ ДАВАЙ СЦИЛЛЕР ХВАТАЙ ЕГО ТОЧКА ЖАЛЬ ЧТО МЕНЯ ТАМ НЕТ ТОЧКА БОГ В ПОМОЩЬ ТОЧКА КРАНСТОН ПРОБЕЛ КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ ПОДЛИННОСТЬ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ — э-э-э… больше ничего нет, сэр, — закончил Уитбрид и шумно вздохнул.

— Вам мало, мистер Уитбрид? — Блейн тронул пальцем клавишу интеркома. — Кают-компанию.

— Кают-компания слушает, капитан, — ответил гардемарин Стейли.

— Дайте мне Каргилла.

В голосе старшего помощника чувствовалась сдержанная обида: вот, мол, выбрал капитан время. Род едва сдержал довольную улыбку.

— Джон, срочно на мостик и гони! Мне нужен предельно короткий курс до Бригиты. Предельно! Можешь опустошить все баки, но мы должны быть там как можно скорее.

— Слушаюсь, сэр. Но пассажирам это не понравится.

— Пропади они… э-э-э… в общем, передай пассажирам мои извинения, но это боевая тревога. Извини, что пришлось прервать твой обед, однако нужно немедленно разместить пассажиров по гидравлическим койкам и разгоняться. Я буду на мостике через минуту.

— Хорошо, сэр. — Интерком на несколько секунд замолчал, а затем по всему кораблю разнесся голос Стейли: — ВНИМАНИЕ! ВСЕМ ПРИГОТОВИТЬСЯ К ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОМУ УСКОРЕНИЮ СВЫШЕ ДВУХ G! РУКОВОДИТЕЛЯМ СЛУЖБ ДОЛОЖИТЬ О ГОТОВНОСТИ К УВЕЛИЧЕНИЮ УСКОРЕНИЯ!

— Отлично. — Блейн повернулся к Уитбриду. — Введите-ка этот чертов вектор в компьютер. Посмотрим, откуда, черт побери, взялся пришелец. — Он вдруг понял, что несколько раз подряд чертыхнулся, и заставил себя успокоиться. Но пришельцы! Может быть, это чужаки? Боже, какая удача! Оказаться на корабле, который первым вступит в контакт с чужаками! Сейчас вот только узнаем, откуда они…

Уитбрид подошел к компьютерной консоли на столе Рода. Экран дернулся, затем на нем вспыхнули цифры.

— А, чтоб тебя! Уитбрид, я ведь не математик! Сделайте картинку!

— Извините, сэр. — Пальцы Уитбрида забегали по клавишам.

По экрану разлилась чернота, заполненная цветными пятнами и линиями: звезды изображались пятнами, причем каждому типу звезды соответствовал определенный цвет, векторы скорости обозначались тонкими зелеными линиями, векторы ускорения — лиловыми, траектории движения красными. А длинная зеленая полоса…

Род недоверчиво посмотрел на экран и провел пальцем по сломанной переносице.

— Они идут от самой Мошки! Чтоб я сдох! От Мошки — и в нормальном пространстве!

До сих пор никому не удавалось найти гиперпространственный путь к звезде пришельцев, к Мошке, и поэтому она находилась как бы в изоляции — маленькое желтое пятнышко рядом с гигантским Глазом Мурчисона. Роду вдруг представились похожие на осьминогов твари…

«А что, если у них враждебные намерения?» — подумал он. Если «Макартуру» придется сражаться с кораблем чужаков, нужно прямо сейчас довести до конца кое-какие работы. Те самые, что они отложили на потом, потому что их лучше проводить на орбите или в доках. Теперь придется работать при двойной силе тяжести… Но встретить пришельцев выпало «Макартуру». И ему, Роду. Они просто обязаны справиться.

5. Лик Господа

Блейн быстро добрался до мостика, сел в свое кресло, пристегнул ремни и протянул руку к интеркому. С экрана на него взглянул гардемарин Уитбрид, оставшийся в капитанской каюте.

— Читайте вслух, Уитбрид, — уверенно сказал Род.

— Сэр?

— У вас в руках устав, и он раскрыт на положении о контактах с другими расами разумных существ, верно? Вот и сделайте одолжение, зачитайте его вслух. — В свое время — давно уже — Род проглядывал этот документ — из любопытства, как и большинство кадетов.

— Слушаюсь, сэр. — По лицу Уитбрида нетрудно было догадаться, о чем он думает: может, капитан и в самом деле мысли читает? Потом он, видимо, решил, что капитану положено. Об этом случае еще легенды будут рассказывать. — Раздел 4500. Первый контакт с разумными существами неземного происхождения. Примечание: разумными существами считаются существа, использующие орудия труда и осуществляющие обмен информацией для целенаправленной деятельности. Однако офицерам Космофлота следует применять данное определение с учетом конкретной обстановки. Ульевые крысы Макассара, например, используют при ремонте и строительстве своих гнезд и орудия труда, и обмен информацией, но разумными не являются. Пункт 1. При встрече с разумными существами неземного происхождения офицеры Космофлота обязаны немедленно сообщить об этом в ближайший командный пункт флота. Любые другие директивы отходят в данном случае на второй план. Пункт 2. После выполнения директивы по пункту 1 офицеры обязаны попытаться установить контакт с представителями другой расы разумных существ — не подвергая при этом риску своих подчиненных, если иное не предусмотрено распоряжениями руководства. Офицеры Космофлота не имеют права первыми начинать боевые действия, однако обязаны считаться с тем, что разумные существа неземного происхождения могут оказаться враждебно настроены. Пункт 3…

Тут Уитбрида заглушил последний предстартовый сигнал. Блейн кивнул гардемарину и откинулся в противоперегрузочном кресле. Уставные положения о контакте ему вряд ли здесь помогут. Они больше относятся к ситуации, когда контакта никто не ожидает, а в данном случае штаб флота сам послал «Макартур» на перехват.

Сила тяжести нарастала, но медленно, чтобы команда успела приготовиться к максимальной перегрузке. Тем не менее уже спустя минуту их вес утроился. Блейн чувствовал, как вдавливает его в кресло целых двести шестьдесят килограммов. Людям по всему кораблю приходилось двигаться осторожно, словно у каждого на плечах огромный груз, но, в принципе, три g не такое уж страшное ускорение. Во всяком случае для тех, кто помоложе. Вот Бери придется туго, но и с ним все будет в порядке, если он останется в своей противоперегрузочной койке.

А уж в контурном капитанском кресле такая перегрузка и вовсе нипочем. Тут все предусмотрено: есть подголовник, и все приборы управления расположены в подлокотниках, прямо под рукой; панель компьютера у пояса; автоматика поворачивает кресло в любую сторону, так что можно видеть весь мостик; есть даже индивидуальные санитарные удобства в виде гибкого шланга… Военные корабли проектируют как раз с учетом длительных перелетов при высоких ускорениях.

Блейн нажал несколько кнопок, и у него над головой засветился трехмерный экран с графиками. Затем он подключил защиту — так никто из подчиненных не мог увидеть, что выведено у него на экран. На мостике все занимались своим делом: Каргилл и Реннер проверяли курс у навигационной консоли, гардемарин Стейли сидел рядом со штурманом — помочь, если что, но главное, он должен был учиться управлять кораблем… Длинные пальцы Рода забегали по клавишам.

Зеленая линия скорости и короткая лиловая стрелка в противоположном направлении, маленький белый шарик между ними… Значит, пришелец вылетел со стороны Сучка и тормозил, двигаясь прямо в центр системы Новой Каледонии… Только диаметром он больше, чем земная Луна. Объект размером с корабль выглядел бы на экране крохотной точкой.

Хорошо еще, что Уитбрид не обратил на это внимания, а то поползли бы по кораблю слухи… Чего доброго, новобранцы перепугаются, запаникуют. Роду и самому было не по себе, в душу невольно закрадывался страх. С ума можно сойти, какой он огромный!

Впрочем, такой корабль и должен быть большим, подумалось Роду. Тридцать пять световых лет и все в нормальном пространстве! Ни одна из планет, заселенных человечеством, на подобное не отважилась. Перехватить и обследовать!.. Интересно, как это представляют себе в Адмиралтействе? Высадиться туда с десантом? И что это за чертовщина такая — солнечный парус?

— Курс на Бригиту готов, сэр, — доложил навигатор Реннер.

Блейн очнулся от раздумий и прикоснулся к пульту. На экране появились колонки цифр, а ниже — траектория движения.

— Одобрено, — с трудом произнес Род и вернул на экран изображение огромного корабля. Затем вдруг потянулся за карманным компьютером и принялся быстро-быстро писать что-то световым пером. По экрану побежали слова, цифры, и наконец Род кивнул.

Ну конечно же, давление солнечного ветра можно использовать для передвижения в межзвездном пространстве. Строго говоря, «Макартур» работал по такому же принципу, используя атомы водорода в реакции термоядерного синтеза, чтобы генерировать фотоны и выбрасывать их огромным конусом позади корабля. Зеркало, отражающее свет внешнего источника, тоже неплохая идея, и, кстати, это в два раза эффективнее. Разумеется, зеркало должно иметь огромные размеры, весить как можно меньше и, в идеальном случае, отражать излучение любой длины.

Блейн невольно улыбнулся. Хорош! Уже приготовился брать на абордаж целую бродячую планету, да еще на корабле, который ремонтировать и ремонтировать. А тут… Конечно же, компьютер изобразил объект такого размера в виде сферы, а на самом деле там скорее всего полотнище в несколько тысяч километров диаметром и стропы, тянущиеся к самому кораблю, очевидно, совсем небольшому.

С таким альбедо… Блейн быстро набросал несколько уравнений. Солнечный парус должен быть около восьми миллионов квадратных километров площадью. Если он круглый, то это примерно три тысячи километров в диаметре…

Для передвижения они используют свет, значит… Род вызвал на экран значение ускорения, соотнес с отражаемым светом, поделил и… Масса паруса и полезной нагрузки составляла всего около 450 000 килограммов.

Тут-то уж точно нечего опасаться.

В общем-то этого было даже мало для космического корабля, во всяком случае, для такого, который пересек расстояние в тридцать пять светолет. Экипаж просто с ума сойдет в таком крошечном корабле… Хотя, может быть, они совсем маленькие, или любят замкнутое пространство, или последние несколько сотен лет жили в тонкостенных надувных баллонах, которые почти ничего не весят… Впрочем, к чему гадать? Он слишком мало сейчас знает. Тут дашь волю фантазии, и… С другой стороны, делать все равно больше нечего. Род задумчиво потер переносицу.

Он уже собрался выключить экран, но вдруг передумал и вместо этого дал максимальное увеличение. Затем долго смотрел на результат и наконец тихо выругался.

Чужак падал прямо на солнце.

Снижая скорость при трех g, «Макартур» вписался в орбиту вокруг Бригиты и сразу пошел на посадку в защитное Поле Лэнгстона, раскинувшееся над базой, — маленькая черная иголка, падающая на огромную черную подушку, и нестерпимо яркая белая нить между ними. Без Поля, которое поглощало энергию двигателей, «Макартур» оставил бы на поверхности ледяного спутника огромный кратер.

Заправочная команда, не тратя ни одной лишней секунды, принялась за дело. В баки «Макартура» потек жидкий водород: его получали электролизом из рыхлого льда Бригиты и очищали сразу после сжижения. Синклер тут же послал своих людей заканчивать наружные работы, и команда облепила корпус «Макартура», словно муравьи кусок сахара: не упускать же такую возможность — корабль в доке, но силы тяжести, считай, никакой. Боцманы орали на местных интендантов, и постепенно запасные части со складов Бригиты перекочевывали на «Макартур».

Командор Френзи просит разрешения подняться на борт, сэр, — доложил вахтенный.

Род поморщился.

Пропустите, — сказал он и снова повернулся к Салли Фаулер, сидевшей на краешке кресла дежурного гардемарина. — Вы же понимаете, что мы пойдем на перехват с максимальным ускорением, и теперь вам уже известно, что это такое. Кроме того, нам, возможно, придется сражаться.

— Да, но вам приказали доставить меня на Новую Шотландию, — обиженно напомнила Салли. — Насколько я понимаю, от этого ледяного шарика до Новой Шотландии еще далеко.

— Это лишь общие указания. Если бы Сциллер знал, что нам придется вести боевые действия, он ни за что не отправил бы вас на «Макартуре». Но сейчас я командую кораблем, мне принимать решение, и я не собираюсь рисковать жизнью племянницы сенатора Фаулера.

— Вот, значит, как! — Салли на секунду задумалась. Прямой подход результата не дал. — Но послушайте, Род, пожалуйста. Я понимаю, для вас это… по меньшей мере незабываемое приключение, такое случается раз в жизни. А что, по-вашему, испытываю сейчас я? Кто бы ни были эти пришельцы — чужаки или просто давно потерянные колонисты, пытающиеся установить связь с Империей, меня это касается самым непосредственным образом. Меня к этому специально готовили, и я единственный антрополог на борту. Без меня вам просто не обойтись!

— Не думаю. И опять же, это слишком опасно.

— Но вы ведь позволили остаться на борту мистеру Бери.

— Не «позволил». Адмирал Плеханов приказал мне держать Бери на корабле. Меня мало заботит его безопасность, а вот вы и ваши слуги — это совсем другое дело…

— Если вы так беспокоитесь об Адаме и Энни, мы оставим их здесь. Они, кстати, и в самом деле плохо переносят перегрузки. Но я могу выдержать все, что под силу вам, капитан Родерик Блейн. Я видела вас после гиперпространственного Прыжка, когда вы еще ничего не соображали. А я, между прочим, смогла подняться и дойти до мостика! Так что не надо рассказывать мне, какая я беспомощная! Возьмите меня с собой, или я…

— Или что?

— М-м-м… да ничего, конечно. Я понимаю, что не могу вас заставить. Но… пожалуйста, Род. — Теперь она испробовала все, даже глазки начала строить, да так активно, что Род не выдержал и рассмеялся.

— Командор Френзи, сэр, — объявил охранник из десантного взвода, дежуривший у входа на мостик.

— Входите, Ромео, входите, — произнес Род дружеским тоном, хотя на самом деле относился к этому человеку, мягко говоря, сдержанно. Френзи было тридцать пять, на добрых десять лет больше, чем ему, и в свое время Род прослужил под его началом целых три месяца, которые оставили у него довольно неприятное впечатление. Френзи неплохо справлялся с обязанностями администратора, но как офицер флота никуда не годился.

Поднявшись на мостик, Френзи выпятил челюсть и огляделся.

— Здравствуйте, Блейн. А где капитан Сциллер?

— На Нью-Чикаго, — добродушно ответил Род и повернулся в кресле, чтобы Френзи видел четыре кольца на его рукаве. — Теперь _я командую «Макартуром».

Лицо Френзи застыло, уголки губ поползли вниз.

— Поздравляю, — сказал он, затем добавил: — Сэр.

— Спасибо, Ромео. Я еще и сам не привык.

— Ладно. Я, пожалуй, пойду скажу, чтобы не очень торопились с заправкой. — Френзи собрался идти.

— Что значит «не торопились»? Какого дьявола? У меня приоритетный статус «АА-1». Хотите взглянуть на приказ?

— Я его видел. Штаб передал приказ через мою базу, Блейн… э-э-э… капитан. Но судя по сообщению, адмирал Кранстон считает, что «Макартуром» по-прежнему командует Сциллер. При всем моем уважении, сэр, он не послал бы на перехват пришельца этот корабль, если бы знал, что им командует только что назначенный молодой офицер. Сэр.

Прежде чем Блейн успел ответить, вмешалась Салли:

— Я видела приказ, командор, и он адресован не Сциллеру, а «Макартуру». И приоритетный статус тоже назначен именно кораблю.

Френзи смерил ее холодным взглядом.

— Я думаю, «Лермонтов» вполне способен справиться с перехватом. Прошу прощения, капитан, но мне нужно вернуться на базу. — Он снова бросил взгляд на Салли. — И я не знал, что теперь в качестве гардемаринов принимают на службу женщин, которые даже не считают нужным носить форму.

— К вашему сведению, командор, я племянница сенатора Фаулера и нахожусь на борту по распоряжению Адмиралтейства, — строго произнесла Салли. — Меня просто поражает отсутствие у вас хороших манер. В моей семье не привыкли к подобному обращению, и, видимо, мои друзья при дворе будут не менее поражены, узнав, что имперский офицер может быть настолько груб.

Френзи залился краской, глаза его забегали.

— Прошу прощения, леди… поверьте, у меня и в мыслях не было вас обидеть… по правде сказать, я был весьма удивлен… не так часто случается встретить на борту военного корабля девушек… тем более таких привлекательных молодых леди… еще раз прошу прощения… — Не переставая бормотать, Френзи удалился с мостика.

И почему вы сами не поставили его на место? — вслух удивилась Салли.

Род улыбнулся ей и вскочил из кресла.

Так! Он непременно доложит Кранстону, что «Макартуром» командую я, но у нас есть… час, пока сообщение дойдет до Новой Шотландии, и час на ответ. — Род ткнул клавишу интеркома. — ВНИМАНИЕ! ГОВОРИТ КАПИТАН. СТАРТ ЧЕРЕЗ СТО ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ! ПОВТОРЯЮ: СТАРТ ЧЕРЕЗ СТО ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ! ТЕ, КТО НЕ УСПЕЕТ ВЕРНУТЬСЯ НА БОРТ, ОСТАНУТСЯ НА БРИГИТЕ.

— Совсем другое дело! — воскликнула Салли одобрительно. Пока Блейн говорил в интерком, она успела спуститься с мостика, решив, что будет лучше просто спрятаться у себя в каюте и не попадаться ему на глаза. — Пусть докладывает!

Род снова повернулся к интеркому.

— Командор Синклер, если будут какие-то задержки, немедленно сообщите мне.

Если Френзи попытается задержать «Макартур», можно будет отдать его под трибунал. Расстрелять не расстреляют, но попытаться стоит… Еще в те времена, когда Род служил под его началом, он с удовольствием представлял Френзи у стенки…

Вскоре начали поступать доклады. Каргилл вернулся на мостик со стопкой переводных листов и очень довольный собой: боцманы «Макартура», вооружившись копиями приказа с приоритетным статусом, выбирали самых лучших специалистов на Бригите.

И новые и старые члены экипажа лихорадочно готовились к старту — вытаскивали блоки поврежденного оборудования, торопливо затаскивали новые со складов Бригиты, тут же тестировали и неслись делать что-то еще. Часть нового оборудования просто складывали в отсеках, чтобы позже заменить полуоплавленные самодельные конструкции, которые Синклер и его люди понаделали еще на орбите у Нью-Чикаго, — если только кто-нибудь сообразит, как это сделать на ходу. Брали все подряд; иногда и не разберешь, что во всех этих стандартных черных ящиках. Род случайно заметил микроволновый нагреватель и велел отнести его в кают-компанию — Каргилл будет доволен.

Когда заправка уже подходила к концу, Род надел скафандр и вышел наружу. Не то чтобы кого-то нужно было проверять или погонять, но, когда экипаж знает, что «Старик» рядом, это тоже не лишнее… Отойдя немного от корабля, Род задрал голову и попытался отыскать на небе пришельца.

Сверху, из глубины пространства на него глядел Лик Господа.

Угольный Мешок представляет собой газово-пылевую туманность, по сравнению с прочими подобными образованиями небольшую — от двадцати четырех до тридцати светолет шириной, — но плотную, и расположена она так близко к Новой Каледонии, что закрывает четверть неба. Отсюда никогда нельзя было увидеть ни Землю, ни столицу Империи, Спарту. Расползшаяся по небу чернота скрывала от взгляда почти всю Империю, но на ее бархатистом фоне отчетливо видны две близкие яркие звезды.

Впрочем, и без всякого фона Глаз Мурчисона выделялся как самая яркая звезда в небе — огромный красный гигант на расстоянии тридцати пяти световых лет от Новой Каледонии. А светлое пятно на краю гиганта — парная желтая звезда-карлик, маленькая, тусклая и совсем не интересная; одним словом, Мошка. С Новой Каледонии Угольный Мешок смотрелся как человек в капюшоне — голова и плечи, во всяком случае, угадывались безошибочно, — а смещенный в сторону красный гигант напоминал бдительное недоброе око.

Лик Господа. Вся Империя знала, какой удивительный вид открывается с Новой Каледонии на Угольный Мешок, — по снимкам. Но когда стоишь один под холодными колючими звездами, впечатление совершенно особенное. На снимке это Угольный Мешок. Здесь же — действительно Лик Господа.

И что-то — пока еще невидимое — приближается к ним от самой Мошки в глазу Господа.

6. Солнечный парус

Ускорение — одно g. Неприятные ощущения возникали, лишь когда «Макартур» корректировал траекторию, чтобы взять курс на перехват. Всего несколько минут при силе тяжести, едва отличающейся от нормальной. Застегивая ремни противоперегрузочного кресла, Род подумал, что очень скоро от этих минут останутся только воспоминания, причем теплые воспоминания.

Прежде чем стать навигатором-инструктором на «Макартуре», Кевин Реннер служил помощником капитана на торговом звездолете. Худой, с вытянутым лицом, он был лет на десять старше Рода. Пока тот пристегивался и подкатывал свое кресло ближе, Реннер подбирал оптимальную траекторию для «Макартура», сравнивая ее с траекторией пришельца на экране, причем с такой довольной улыбкой, что на офицера Космофлота он в эти минуты походил меньше всего.

— Лейтенант Реннер, вы уже выбрали курс?

— Да, сэр. Прямо на солнце с ускорением в четыре g, — явно наслаждаясь собой, ответил навигатор.

Род поддался искушению и сделал вид, что принимает ответ за чистую монету.

— Тогда вперед.

По всему «Макартуру» зазвучал предупреждающий сигнал, и корабль начал ускоряться. Команда и пассажиры чувствовали, как их все сильнее и сильнее вдавливает в противоперегрузочные кресла и койки, и обреченно готовились терпеть эту пытку несколько Аней подряд.

Вы что это, всерьез? — спросил Блейн.

Навигатор бросил на него насмешливый взгляд.

— Вы ведь в курсе, что мы идем на перехват корабля с солнечным парусом, сэр?

— Разумеется.

— Тогда взгляните сюда. — Ловкие пальцы Реннера вызвали на экран зеленый график, параболу, резко уходящую в правой части вверх. — Количество света на квадратный сантиметр поверхности солнечного паруса уменьшается пропорционально квадрату расстояния от звезды. А ускорение корабля зависит от количества отраженного парусом света линейно.

— Это понятно, Реннер. К чему вы клоните?

Реннер вывел на экран еще одну параболу, очень похожую на первую, но синюю.

— Солнечный ветер тоже может толкать парус. Тяга изменяется примерно так же. Но разница в том, что солнечный ветер — это заряженные частицы, ядра атомов. Попадая в парус, они остаются на нем и передают ему свой импульс, причем всегда в радиальном направлении от солнца.

— То есть при солнечном ветре нельзя лавировать! — догадался Род. — Давление света можно использовать для этого, просто поворачивая парус, а солнечный ветер в любом случае гонит корабль прочь от солнца.

— Верно. Теперь представьте, капитан, что вы входите в систему со скоростью около семи процентов от скорости света — не дай бог, конечно, чтобы это случилось когда-нибудь на самом деле, — и хотите остановиться. Ваши действия?

— Облегчить судно, насколько это возможно… — Блейн задумался. — Хм… В общем-то не вижу здесь никаких сложностей. Очевидно, они и запускали корабль таким же образом.

— Не думаю. Слишком быстро чужак движется. Но сейчас это не имеет значения. Важно лишь то, что корабль действительно летит слишком быстро и может остановиться, лишь подойдя очень близко к солнцу, очень-очень близко. Чужак буквально ныряет в солнечную корону. Возможно, что в самое последнее мгновение, уже значительно сбросив скорость, он резко свернет — если, конечно, не расплавится и не порвет парус. Тут расчет на секунды, но у них просто нет выбора.

— М-да…

— И едва ли тут нужно напоминать, — добавил Реннер, — что, выйдя на их курс, мы тоже будем падать прямо на солнце…

— При семи процентах скорости света?

— При шести. К тому времени, когда мы с ним поравняемся, пришелец несколько снизит скорость. При четырех g нам потребуется для этого сто двадцать пять часов, и лишь в самом конце маневра можно будет немного притормозить.

— Лихо нам всем придется, — сказал Блейн и вдруг вспомнил, что даже не проследил, покинула ли Салли Фаулер корабль. — Особенно пассажирам… А полегче режим вы не можете выбрать?

— Могу, — сразу ответил Реннер. — При двух с половиной g мы можем перехватить пришельца спустя сто семьдесят часов и даже сэкономим немного горючего, потому что у чужака тоже будет больше времени на торможение. Курс, которым мы идем сейчас, приведет нас к Новой Ирландии с пустыми баками — это если придется брать пришельца на буксир.

— С пустыми баками?.. Но вам этот курс нравится больше? Почему? — Рода все больше и больше раздражал и сам Реннер, и эта его улыбочка, намекающая на то, что капитан упускает что-то важное и совершенно очевидное.

— У пришельца могут быть враждебные намерения.

— И что же?

— Если мы поравняемся с ним и он выведет из строя наш двигатель…

— Мы упадем на солнце со скоростью в шесть процентов от световой. Согласен. И вы решили перехватить его как можно дальше от Каледа, чтобы в случае чего оставалось время изменить курс.

— Да, сэр. Именно.

— Хорошо. Похоже, все это доставляет вам огромное удовольствие, мистер Реннер?

— Еще бы! А вам?

— Ладно, держите курс, мистер Реннер.

Род повернул кресло к другому экрану и принялся проверять выбранный курс, чтобы перед самым перехватом у команды остался час при нормальной силе тяжести — прийти в себя и немного отдохнуть. Реннер все с тем же неистребимым энтузиазмом согласился и окунулся в расчеты.

Капитан Сциллер не раз говорил своим гардемаринам: «Без друзей на корабле очень трудно, но я, не задумываясь, отдам их всех за одного опытного навигатора». Реннер, безусловно, опытен. Иногда, правда, он бывает совершенно невыносим, но лучше терпеть. Оно того стоит. Рода вполне устраивал невыносимый, но опытный навигатор.

При четырех g никто уже не ходил по кораблю. Черные ящики с новым оборудованием так и остались в отсеках, куда их сложили при погрузке, а «Макартур» обходился все теми же «временными приспособлениями», что собрали на скорую руку люди Синклера. Большая часть экипажа работала в противоперегрузочных койках, в передвижных креслах — либо не работала вообще.

Рядовые в кубриках развлекались изощренными играми «в слова», рассуждали о предстоящей встрече с чужаками и травили байки. На половине экранов по всему кораблю застыло одно и то же изображение: диск, похожий на солнце, а за ним Глаз Мурчисона на фоне Угольного Мешка.

Датчик, связанный с каютой Салли, показывал, что кислород там расходуется. Род долго чертыхался про себя и уже собрался связаться с ней по интеркому, но передумал и вместо этого набрал код Бери.

Тот лежал в заполненной противоперегрузочной ванне, поверхность которой закрывала тонкая эластичная пленка — над пленкой торчали только голова и руки. Кожа на лице обвисла, и выглядел он примерно на столько, сколько ему и было на самом деле.

— Капитан, вы решили не высаживать меня на Бригите и взять гражданское лицо с собой, хотя вам, возможно, предстоят военные действия. Могу я узнать почему?

— Конечно, мистер Бери. Я подумал, что вам вряд ли захочется остаться на этом ледяном шарике, когда нет никакой гарантии, что удастся скоро улететь. Может быть, я ошибся.

Бери улыбнулся — во всяком случае, попытался. Сила тяжести, превышающая нормальную в четыре раза, так вытягивает кожу на лице, что и молодые кажутся чуть не в два раза старше. Бери улыбался с таким трудом, словно поднимал при этом штангу.

— Нет, капитан, не ошиблись. Я видел полученный вами приказ в кают-компании. Выходит, мы идем на встречу с кораблем чужой расы?

— Да, именно.

— Возможно, у них найдется чем торговать: ведь это совершенно другая цивилизация. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Если вас не затруднит, капитан, держите меня в курсе всего, что происходит.

— Подозреваю, что у меня не будет для этого времени, — сказал Блейн, выбрав из всего, что ему пришло в голову, ответ помягче.

— О, я не имел в виду вас лично, только возможность получать оперативную информацию. В моем возрасте было бы опасно выбираться из этого резинового корыта до конца полета. Кстати, как долго мы будем идти при четырех g?

— Сто двадцать пять часов. Нет, уже сто двадцать четыре.

— Спасибо, капитан. — Изображение Бери погасло.

Род задумчиво потер переносицу. Знает ли Бери о своем статусе на борту «Макартура»? Впрочем, не важно… Он снова включил интерком и связался с каютой Салли.

— Приветствую! — сказал Блейн. — Не жалеете, что остались?

— Я же говорила, что могу вынести все, что можете вы, — спокойно ответила она и, оперевшись на подлокотники кресла, встала.

Затем подняла руки и расставила в стороны, демонстрируя, на что она способна.

— Осторожнее! — предупредил Род, стараясь не выдавать голосом волнения. — Не делайте резких движений. Колени не сгибайте. При таком ускорении можно сломать позвоночник, просто садясь в кресло. Так что держитесь прямо… теперь протяните руки назад, к подлокотникам. Не сгибайтесь в поясе, пока не возьметесь за подлокотники…

Она не верила, что это и в самом деле так опасно, — но только до тех пор, пока не начала садиться. Мышцы рук напряглись от боли, в глазах мелькнула паника, и она села все-таки слишком резко, словно искусственная сила тяжести на «Макартуре» не притянула, а присосала ее к креслу.

— Не больно?

— Нет, — ответила она. — Но это будет мне уроком.

— Надеюсь, черт побери. Вы видели, чтобы я вставал? Нет. И не увидите.

— Хорошо, хорошо. — Салли повертела головой из стороны в сторону: она явно еще не пришла в себя после того, как ее шмякнуло о кресло.

— Слуг вы высадили?

— Да, но пришлось их обмануть: они не хотели уходить без моего багажа. — Салли рассмеялась хриплым старушечьим смехом. — Так что у меня теперь осталось только то, что на мне. Придется терпеть до Новой Шотландии.

— Обманули, значит? Так же, как и меня. Надо было поручить Келли, чтобы он лично вас высадил. — В голосе Рода слышалась досада. Он знал, что выглядит в два раза старше своих лет, да и кресло это… Как инвалид. — Однако ладно, теперь вы на борту, и высаживать вас уже поздно.

— Но, может быть, я еще пригожусь. Я ведь антрополог. — При мысли о том, что придется еще раз вставать, Салли невольно поморщилась. — Могу я связаться с вами сама?

— Вам ответит вахтенный. Если действительно нужно будет поговорить со мной, скажите ему. Он соединит. Только, Салли… Помните, что это военный корабль и чужаки могут оказаться агрессивными. Во время боя у моих офицеров не будет времени для научных Дискуссий.

— Я понимаю. Не считайте меня полной идиоткой. — Салли попыталась улыбнуться. — Даже если я не знала, что при четырех g вставать не следует.

— Ладно. Но сделайте мне одолжение: забирайтесь-ка вы в противоперегрузочную ванну.

А раздеваться для этого нужно?

Блейн не покраснел только потому, что вся кровь отлила от лица.

— Не помешает. Особенно если на одежде есть пуговицы и пряжки. Вы можете отключить видеоканал интеркома.

— Хорошо.

— И будьте осторожны. Я могу прислать кого-нибудь из женатых старшин, чтобы помогли.

— Нет, спасибо.

— Тогда лучше подождите немного. Время от времени у нас будут перерывы с низкой силой тяжести. Не вздумайте выбираться из кресла при четырех g.

Судя по ее виду, у нее и мысли об этом не было: одного эксперимента оказалось достаточно.

— «Лермонтов» на связи, — доложил Уитбрид.

— Не отвечайте.

— Слушаюсь, сэр. Не отвечать.

Род прекрасно понимал, чего хотят на «Лермонтове». Капитан крейсера надеялся взять пришельца первым. Но «Лермонтов» был еще далеко, а когда он сможет перехватить чужака, оба корабля окажутся слишком близко к солнцу. «Макартур» мог перехватить его раньше, и у них еще останется время для маневра.

Род, во всяком случае, надеялся. А что касается вызова с «Лермонтова», тут Уитбриду и связистам можно доверять: никаких записей о сигнале с крейсера в бортжурнале не будет.

Три с половиной дня. Каждые четыре часа по две минуты при полутора g — сменить вахтенных, взять что-то, что забыл раньше, переменить позу, — а затем предупреждающая сирена, толчок, и снова наваливается чудовищная тяжесть.

Поначалу нос «Макартура» указывал градусов на шестьдесят в сторону от Каледа: им нужно было выйти на траекторию, параллельную курсу пришельца. Сделав это, «Макартур» повернул, и теперь его нос смотрел на самую яркую в небе звезду.

Калед начал расти. Кроме того, он менял цвет, но едва-едва: без приборов фиолетовое смещение никто пока заметить не мог. А вот то, что самая яркая звезда на экранах превратилась в диск и растет с каждым часом, заметили все.

Ярче она не становилась — экраны отфильтровывали избыточный свет, но крохотный диск рос с угрожающей быстротой и, самое главное, оставался прямо по курсу. Позади светился еще один диск, тем же белым светом звезды типа F8. И он тоже с каждым часом увеличивался. «Макартур» завис, как между молотом и наковальней, на пути двух сталкивающихся солнц.

На второй день Стейли привел на мостик гардемарина-новичка — оба приехали в самодвижущихся противоперегрузочных креслах. На Бригите Род успел поговорить с ним всего несколько минут. Гэвин Поттер родился на Новой Шотландии, и не так давно ему исполнилось шестнадцать. Он был довольно высок для своих лет и постоянно горбился, словно боялся, что на него обратят внимание.

Блейн решил, что Стейли просто показывает новичку корабль, и это могло оказаться совсем не лишним: если пришелец откроет огонь, парню, возможно, придется передвигаться по «Макартуру» самостоятельно — не исключено, что в темноте и при переменной силе тяжести — так что пусть заранее узнает, где что.

Стейли, однако, думал не только об этом. Блейн понял, что они стараются привлечь его внимание.

— Я вас слушаю, мистер Стейли.

— Это гардемарин Гэвин Поттер, сэр, — сказал Стейли. — Он мне кое-что рассказал, и я подумал, вас это тоже заинтересует.

— Что ж, давайте послушаем. — Род даже обрадовался этой возможности поговорить и хоть ненадолго забыть о перегрузке.

— Э-э-э… на нашей улице, сэр, была церковь… В небольшом городке на Новой Шотландии. — Низкий голос Поттера звучал мягко, и при этом чувствовалось, что он следит за своим произношением; Род уловил лишь легкий намек на архаичный акцент, который так выделял речь Синклера.

— Церковь? — сказал он, подбадривая новичка. — Надо понимать, не ортодоксальная?

— Нет, сэр. Церковь Его Имени. У них не так много прихожан. Мы с другом как-то пробрались в храм — так, от нечего делать.

— Вас что, поймали?

— Я знаю, что рассказчик из меня неважный, сэр. Но дело в том… там была увеличенная копия старой голограммы Глаза Мурчисона на фоне Угольного Мешка, сэр. Лик Господа, как на открытках. Только на этом снимке Глаз светился гораздо ярче, чем сейчас, и он был не красный, а иссиня-зеленый. Красной оставалась только маленькая точка на краю.

— Возможно, это не снимок, а картина, — предположил Род, затем достал свой карманный компьютер и, написав на экране: «Церковь Его Имени», затребовал информацию. Компьютер сразу же связался с корабельной библиотекой, и по экрану побежали строки. — Тут сказано, что Церковь Его Имени считает, будто Угольный Мешок с этим красным глазом и в самом деле Лик Господа. Может быть, они просто подретушировали глаз, чтобы голограмма производила более сильное впечатление.

Род все еще делал вид, что ему интересно: пусть закончат, отчитать их за то, что тратят время капитана попусту, он всегда успеет. Если действительно попусту…

Но… — начал было Поттер.

Сэр… — перебил его Стейли, наклоняясь слишком далеко вперед.

— Давайте по очереди. Мистер Стейли?

— Я не только Поттера спрашивал, сэр. У командора Синклера я тоже поинтересовался. Он говорит, что дед ему когда-то рассказывал, будто раньше Мошка была даже ярче Глаза Мурчисона, причем светился он ярко-зеленым светом. А судя по тому, как Гэвин описывает эту голограмму… Короче, звезды не могут светиться строго одним цветом, сэр. Поэтому…

— Еще один довод в пользу того, что голограмму подретушировали. Однако странно, что пришелец идет именно от Мошки…

— Свет, — твердо сказал Поттер.

Рода вдруг осенило.

— Солнечный парус! — воскликнул он. — Молодцы, парни!

Все дежурившие на мостике обернулись в их сторону.

— Реннер! Вы, кажется, говорили, что пришелец движется быстрее, чем должен?

— Да, сэр, — ответил Реннер с противоположного конца мостика. — Если, конечно, он запущен с обитаемой планеты из системы Мошки.

— А могли они использовать батарею лазерных пушек?

— Конечно, почему же нет? — Реннер перегнал свое кресло к капитану. — Такой корабль можно запустить даже одной пушкой, а затем, по мере того как он удаляется, добавлять новые. Это чертовски удобно! Если лазерная пушка вдруг выйдет из строя, она все равно здесь, в своей солнечной системе, где ее легко отремонтировать.

— Точно! Это… как оставить мотор дома и все равно двигаться! — не удержался Поттер.

— Тут есть, конечно, вопрос эффективности. Все зависит от того, насколько узкий получится луч, — добавил Реннер. — Жаль, его нельзя использовать и для торможения. Но вы мне вот что лучше скажите…

Гардемарины принялись рассказывать навигатору о переменах в излучении Мошки, а Род погрузился в свои мысли. Мошка его мало интересовала. Гораздо важнее было, как поведет себя пришелец теперь.

Когда до встречи с чужаком оставалось двадцать часов, Реннер подкатил в своем кресле к консоли Рода и попросил разрешения воспользоваться его экранами. Видимо, он просто не умел объясняться без компьютерной графики: один только голос для него — как для немого руки.

— Взгляните, капитан, — сказал он и вывел на экран схему расположения окрестных звезд. — Чужак идет отсюда. Те, кто его запустил, использовали лазерную пушку или батарею пушек — может быть, тысячи пушек, расположенных на астероидах, — в течение сорока пяти лет, чтобы корабль с солнечным парусом постоянно двигался по лучу с ускорением. И луч, и пришелец идут из системы Мошки.

— Но ведь должны были сохраниться какие-то записи, — ответил Род. — Здесь не могли не заметить, что Мошка испускает когерентное световое излучение.

Реннер пожал плечами.

— А насколько можно верить архивам Новой Шотландии?

— Сейчас узнаем. — Спустя всего несколько секунд они выяснили, что данные астрономических наблюдений с Новой Шотландии считаются недостаточно достоверными, и поэтому в библиотеке «Макартура» их нет. — Ну, хорошо. Допустим, вы правы.

— В том-то и дело, что я ошибался. Потому что развернуться в межзвездном пространстве может даже корабль с солнечным парусом. Вот что им следовало сделать…

От Мошки протянулась новая траектория, под небольшим углом к первой.

— В этом случае они также большую часть пути летят по инерции. Вот здесь… — Реннер указал точку далеко за пределами Новой Каледонии. — Здесь мы заряжаем корабль до десяти миллионов вольт, фоновое магнитное поле Галактики его разворачивает, и он подходит к Новой Каледонии с противоположной стороны. Луч отключен в течение ста пятидесяти лет. Теперь он снова включается, и зонд использует его для торможения.

— Вы уверены, что магнитное поле в данном случае сработает?

— Это же школьный курс физики! А межзвездные магнитные поля давно и довольно точно закартографированы.

— Почему же они не воспользовались этим методом?

— Хотел бы я знать! — расстроенно ответил Реннер. — Может быть, не додумались. Может, просто не доверяли тем, кто остался в системе Мошки. Мы слишком мало о них знаем, капитан.

— Об этом можно и не напоминать. Но к чему столько переживаний, Реннер? Если нам повезет, мы скоро спросим у них самих.

Медленно, словно нехотя, губы Реннера изогнулись в улыбке.

— Но это неспортивно!

— Идите-ка лучше отдохните.

Рода разбудил голос из системы оповещения:

— ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ СМЕНА УСКОРЕНИЯ! ПРИГОТОВИТЬСЯ К ПЕРЕХОДУ НА НОРМАЛЬНУЮ СИЛУ ТЯЖЕСТИ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ!

Блейн улыбнулся — нормальная сила тяжести! — но улыбка тут же сошла на нет. За один час они должны поравняться с пришельцем. Он включил экраны: на обоих — впереди корабля и позади — горели нестерпимо яркие солнца. «Макартур» оказался точно между ними. Калед теперь выглядел таким же большим, как земное Солнце ^с Венеры, но гораздо ярче, поскольку сама звезда горячее. Пришелец был меньше, но светился даже ярче Каледа: солнечный парус, как вогнутое зеркало, собирал свет и отбрасывал вперед.

Род с трудом дотянулся до интеркома.

— Синклер.

— Синклер слушает, капитан. — Старший механик лежал на гидравлической койке.

— Как Поле, Сэнди? Держит?

— Отлично держит, капитан. У нас стабильная температура.

— Спасибо.

Род остался доволен: Поле Лэнгстона исправно поглощало энергию, для чего оно, собственно, и предназначалось. Оно могло поглощать даже энергию взрывающегося газа и радиоактивных частиц — с эффективностью, пропорциональной кубу скорости приближающихся микрообъектов. Во время сражений Поле рассеивало, поглощало и сдерживало и адскую ярость термоядерных торпед, и концентрированную энергию лазерных лучей, но по мере нарастания энергетической нагрузки оно начинало светиться и из абсолютно черного становилось сначала красным, затем оранжевым, желтым, и так далее, переходя через все цвета спектра до фиолетового.

Главный недостаток Поля Лэнгстона заключается в том, что энергию нужно сбрасывать, излучать. А если Поле перегрузить, оно делает это само — и наружу, и внутрь — в одно короткое мгновение ослепительно белой вспышки. Чтобы такого не случилось, корабль должен расходовать свои энергетические запасы, но и эта энергия добавляется к хранимой и сдерживаемой Полем. Когда Поле перегружается, корабли погибают. Практически мгновенно.

Военный корабль может подобраться чертовски близко к звезде, оставаясь при этом в полной безопасности: Поле становится чуть горячее, чем сама звезда, и то лишь за счет энергии, которую корабль тратит на поддержание защиты. Но когда одно солнце спереди, а другое сзади, Поле Лэнгстона может излучать избыточную энергию только в сторону, причем за этим процессом нужно внимательно следить, иначе «Макартур» получит боковое ускорение и сойдет с траектории. С ходом времени боковые поверхности становятся все уже, а Поле — все горячее… На экранах Рода уже появилось легкое красное свечение: до катастрофы еще далеко, но настораживает…

Вскоре вернулась нормальная сила тяжести. Род подошел к консоли и кивнул вахтенному гардемарину.

— Боевая тревога. Всем занять посты по боевому расписанию.

На «Макартуре» снова завыли сирены.

За сто двадцать четыре часа полета пришелец никак не показал, что знает о приближении «Макартура». Никаких изменений не было и сейчас, когда корабли оказались почти рядом.

Солнечный парус выглядел на экране заднего обзора бескрайним полем ослепительной белизны, но вскоре Реннер обнаружил на нем маленькую черную точку. Он поймал ее в перекрестье навигационного телескопа, и радар тут же сообщил, что объект находится на удалении четырех тысяч километров от самого паруса.

— Видимо, это то, что нас интересует, сэр, — объявил Реннер. — Похоже, они разместили все необходимое в одном зонде. Один-единственный груз, к которому сходятся все ванты, но этого вполне достаточно, чтобы удерживать парус раскрытым.

— Отлично. Подведите «Макартур» к нему поближе, мистер Реннер. Мистер Уитбрид! Передайте старшему офицеру связи, что я хочу послать сообщение открытым текстом. На всех частотах, на какие способна наша аппаратура, но с невысоким уровнем мощности.

— Слушаюсь, сэр. Записываю.

— Имперский корабль «Макартур» вызывает корабль с солнечным парусом… Здесь вставьте наш опознавательный сигнал… Добро пожаловать в систему Новой Каледонии и в Империю Человека. Просим отозваться. Передайте это на английском, русском, французском, китайском и еще каких-нибудь языках — сами подберите. Если это потомки землян, они могут быть откуда угодно.

Пятнадцать минут до встречи. Ускорение подскочило, потом снова упало: Реннер принялся перегонять «Макартур» ближе к самому зонду. У Блейна появилось несколько секунд, чтобы ответить на вызов Салли.

— Только, Салли, пожалуйста, коротко. Боевое расписание.

— Я понимаю, Род. Можно мне подняться на мостик?

— Боюсь, нет. Все места заняты.

— Понятно. Я только хотела вам кое-что напомнить. Не считайте их глупцами.

— В смысле?

— Поскольку у них нет Движителя Олдерсона, вы, очевидно, считаете их примитивной расой. Так вот: этого делать не следует. И даже если они действительно примитивная раса, «примитивный» не означает «простой». Их традиции и образ мышления могут оказаться очень сложными.

— Буду иметь это в виду. Что-нибудь еще?.. Тогда я прощаюсь. Уитбрид, если у вас выдастся свободная минута, дайте мисс Фаулер знать, что происходит. — Решив, что вопрос исчерпан, Род перевел взгляд на экран заднего обзора, и как раз в эту секунду Стейли вскрикнул.

Парус пришельца подернулся рябью. Отраженный свет бежал по нему огромными неторопливыми волнами. Род моргнул, но это не помогло: истинную форму искривленного зеркала разглядеть не так-то легко.

— Должно быть, ответ на наш сигнал, — сказал Род. — Они используют зеркало, чтобы…

Сияние стало ослепительным, а затем все экраны заднего обзора погасли.

Камеры на носу корабля, однако, продолжали в это время работать и исправно записывали все происходящее. На экранах светился широкий белый диск, звезда Новая Каледония — уже близко и с каждой секундой все ближе: «Макартур» падал прямо на солнце со скоростью в шесть процентов от скорости света. Разумеется, экраны отфильтровывали большую часть излучения Каледа.

За какое-то мгновение на фоне белизны промелькнули несколько странных черных силуэтов. Никто их не заметил, потому что именно в этот миг ослепительная вспышка сожгла камеры заднего обзора, а спустя долю секунды силуэты исчезли.

Все ошарашенно молчали, и только Реннер ворчливо прокомментировал:

— Вовсе не обязательно было отвечать так громко.

— Ценное замечание, мистер Реннер, — язвительно заметил Род. — Может быть, у вас есть другие, более конструктивные мысли?

«Макартур» то и дело дергался из стороны в сторону, пытаясь выйти из конуса света, но солнечный парус точно отслеживал все его маневры.

— Да, сэр, — ответил Реннер. — Нам лучше уйти из фокуса.

— Оценка живучести корабля, сэр, — доложил Каргилл со своего поста на корме. — Поле поглощает много энергии. Слишком много и чертовски быстро, причем она никуда не уходит. Если бы луч был лучше сфокусирован, нас бы давно уже прожгло насквозь. Сейчас конус света просто поливает Поле Лэнгстона, но и так мы продержимся от силы десять минут.

— Капитан, давайте обогнем парус и встанем позади, — предложил Реннер. — У нас по крайней мере остались носовые камеры, и я отлично помню, где находится сам зонд…

— Отставить. Назад, прямо сквозь парус.

— Но мы же не знаем…

— Это приказ, мистер Реннер, и вы на военном корабле.

— Слушаюсь, сэр.

Поле налилось красно-кирпичным цветом и становилось все ярче. Серьезная опасность пока не угрожала. Но это «пока».

Реннер тем временем ввел в компьютер корректировку, и Род вполне обыденным тоном спросил:

— Вы, очевидно, предполагаете, что чужаки использовали для паруса необычайно прочный материал, так?

— Надо учитывать и такую возможность, сэр.

«Макартур» дернулся и пошел на парус кормой вперед. Реннер сжался, словно ждал чудовищного удара.

— Однако чем крепче материал, мистер Реннер, тем тоньше они могли сделать парус, чтобы собрать максимальное количество света при минимальной массе. Если волокно у них очень прочное, тогда логично предположить, что они сделают очень тонкую ткань и при той же массе получат несколько лишних квадратных километров паруса, согласны? Даже если позже метеориты понаделают в нем дыр — пусть это будут те же несколько квадратных километров, — создатели паруса все равно в выигрыше. Так что они наверняка сделали его с очень небольшим запасом прочности.

— Согласен, сэр, — почти пропел Реннер.

Он гнал корабль при четырех g прочь от Каледа, улыбался, как мошенник после удачной операции, и уже ничего не боялся.

«Что ж, его я убедил…» — подумал Род и сжался, ожидая неминуемого столкновения.

Поле Лэнгстона тем временем пожелтело.

А затем вдруг все экраны обращенных к солнцу камер заполнила чернота — только чуть светилось зеленым собственное защитное поле «Макартура» да сверкал вдали неровный белый шрам проделанной кораблем дыры в парусе.

— Черт! Мы даже ничего не почувствовали! — Род рассмеялся. — Мистер Реннер, как долго нам осталось до столкновения с Каледом?

— Если мы не будем действовать, то сорок пять минут, сэр.

— Всему свое время, мистер Реннер. Держите нас прямо за парусом и на прежнем курсе. — Род нажал еще одну клавишу интеркома и соединился со старшим канониром. — Кроуфорд! Направьте на парус свет и попробуйте отыскать, где крепятся к парусу ванты. А затем отрежьте им этот парашют, пока они не подпалили нас еще раз.

— Слушаюсь, сэр. — Кроуфорд, похоже, даже обрадовался.

Оказалось, вантов всего тридцать два: двадцать четыре по краю зеркала и еще восемь, расположенных по кругу, ближе к центру. Места крепления легко угадывались по коническим провалам в черной поверхности паруса.

Несколько точечных ударов из носовой лазерной батареи, и… парус затрепетал, подернулся рябью и поплыл навстречу «Макартуру». Корабль снова прорвал зеркало, словно это многокилометровое полотнище было не прочнее туалетной бумаги…

Зонд чужаков стремительно падал к солнцу.

— Тридцать пять минут до столкновения, — доложил Реннер, хотя его никто об этом не спрашивал.

— Спасибо, мистер Реннер. Командор Каргилл, принимайте управление. Вы должны взять зонд на борт, — приказал Род и, заметив, как вытянулась физиономия Реннера, едва не рассмеялся в голос.

7. Зонд Безумного Эдди

— Но… — Не находя слов, Реннер ткнул пальцем в распухающий на экране диск Каледа, однако прежде чем он успел что-нибудь добавить, «Макартур» безо всякого перехода рванул вперед при шести g. Стрелки датчиков перегрузки дико качнулись вправо, и корабль вновь устремился к солнцу.

— Капитан? — Сквозь гул крови в ушах до Блейна донесся голос помощника с кормового мостика. — Капитан, какие допускаются повреждения?

Превозмогая себя, Род прохрипел:

— Любые. Лишь бы мы потом добрались домой.

— Понял. — По интеркому зазвучали распоряжения Каргилла. — Мистер Поттер! Ангарная палуба готова для разгерметизации? Все посадочные шлюпы закреплены?

— Да, сэр.

В боевых условиях это уже не имело значения, но Каргилл любил порядок.

— Открыть двери ангара! — приказал он. — Капитан, возможно, мы выведем из строя шлюзовые створы.

— К дьяволу створы!

— Времени уравнять скорости у нас не будет, и я введу зонд очень быстро. У нас будут серьезные повреждения.

— Операция поручена вам. Выполняйте приказ.

Мостик заволокло красным туманом. Род моргнул, но ничего не изменилось, туман появился не в воздухе, а в сетчатке его глаз. Шесть g далеко не каждый в состоянии выдержать долго. Кто-то, может быть, даже потеряет сознание — что ж, пропустит самое интересное…

— Келли! — хрипло выкрикнул Род. — Когда корабль развернется, ведите десантников на корму и будьте готовы на случай, если из зонда кто-нибудь выберется. Поторапливайтесь: Каргилл не станет поддерживать ровное ускорение.

— Слушаюсь, сэр. — Шесть g, а голос у Келли все такой же — как скрежет гравия.

До зонда оставалось три тысячи километров. Даже самый зоркий глаз не мог бы его разглядеть, но на экранах черная точка уже увеличивалась — только медленно, слишком медленно, при том как быстро рос и без того огромный белый диск Каледа.

Четыре минуты при шести g. Четыре минуты мучительной пытки. И наконец — вой сирен. Блаженный миг облегчения. По коридорам посыпались десантники во главе с Келли. «Макартур» разворачивался, меняя силу тяжести, и десантники порой просто ныряли, пролетая по коридорам почти в невесомости. Там, где они займут оборону у ангарной палубы, не будет никаких противоперегрузочных коек, лишь эластичные сети, чтобы держаться у стен в коридорах и на самой ангарной палубе — как мухи в паутине, но с оружием наготове. Только против кого?

Снова вой сирены, и снова стрелки датчиков перегрузки рвутся вправо: «Макартур» тормозил для подхода к зонду. Род с трудом переключил селектор экрана. Ангарная палуба, темная и холодная, через открытые шлюзовые створы видна абсолютно черная внутренняя поверхность защитного поля корабля. Хорошо. Хорошо, что черная. Значит, Поле не перегружено, и, если потребуется погасить вращательную энергию зонда, оно смягчит удар… Восемь минут при шести g — почти предел для экипажа… И вот уже чужак ушел с экранов переднего обзора: «Макартур» развернулся и придвинулся к нему боком. Конец ускорения, затем легкий боковой толчок — это Каргилл притормозил боковыми дюзами, чтобы замедлить их сближение с чужаком.

Зонд оказался цилиндром с одним закругленным концом. Его по-прежнему крутило, и когда зонд повернулся, Род заметил на другом конце множество выступов — тридцать два? Правда, от них должны были тянуться многокилометровые ванты, но они куда-то исчезли.

Чужак приближался слишком быстро, и казалось, он просто не влезет в шлюз. Масса тоже, наверное, слишком велика… И нечем тормозить, кроме крохотных боковых двигателей.

Вот он, почти рядом. Камера на ангарной палубе показывала, как тускло поблескивающий металлом скругленный конец чужого корабля протиснулся в Поле Лэнгстона, замедлился. Вращение прекратилось, но он приближается, приближается… Крейсер снова дернулся вбок, врезались в тело ремни… Скругленный нос зонда стал еще ближе, еще… БДУМ-М-М-М!!!

Род затряс головой, пытаясь прогнать вновь накативший красный туман.

— Уходим! Мистер Реннер, принимайте управление!

Стрелки датчиков дернулись даже раньше, чем взревели сирены. Очевидно, Реннер заранее запрограммировал курс и ударил по клавишам на консоли, едва услышал приказ. Вглядываясь сквозь малиновую дымку в показания приборов, Род с удовлетворением отметил, что Реннер не выдумывал на этот раз никаких изощренных маневров — просто рванул в сторону от прежнего курса. Тяготение солнца само развернет корабль… Знать бы только, как «Макартур» ускоряется, в плоскости эклиптики или нет?.. А то ведь надо еще состыковаться с «Лермонтовым» и дозаправиться водородом. Если не удастся с первого раза, баки опустеют… Едва соображая, Блейн дотянулся до пульта и вывел на экран запрограммированный курс. Да, Реннер все сделал верно. И главное, быстро.

Незачем его в общем-то контролировать, подумал Род. Реннер достаточно компетентен и гораздо лучше разбирается в навигации… но пора узнать, что с кораблем… Что произошло, когда мы взяли эту штуковину на борт?..

Однако ни один экран из тех, что связаны с ангарной палубой, не светился. Видимо, камеры либо сгорели, либо разбились. Наружный обзор тоже был не лучше.

— Летите вслепую, мистер Реннер, — приказал Род. — Наружные камеры так и так сгорят. Отойдем от Каледа, там разберемся.

— Оценка повреждений, капитан.

— Докладывайте, Каргилл.

— Мы зажали пришельца створами шлюза, и он сидит там довольно надежно. Я думаю, при нормальном ускорении уже не вывалится. Полной информации у меня нет, но, похоже, мы здорово изуродовали ангарную палубу, сэр.

— Что-нибудь важное повреждено?

— Нет, сэр. Я могу зачитать вам целый список, но это все мелочи: здесь что-то отвалилось, там не выдержало удара… В целом вывод такой: если нам не придется вести бой, мы в полном порядке.

— Отлично. Теперь попробуйте узнать что-нибудь о десантниках. С Келли нет связи.

— Слушаюсь, сэр.

Кому-то придется отправиться туда при шести g, иначе приказ не выполнить. Бог даст, это можно будет сделать в самодвижущемся кресле. При таком ускорении человек способен разве что ползти, но после от него уже толку не будет. Стоит оно того? Возможно, там все спокойно. А если нет?..

— Разрешите обратиться, сэр. Докладывает капрал Петров. — Густой акцент; десантник наверняка родом со Св. Екатерины. — Пришелец никак себя не проявляет, сэр.

И тут же еще один голос:

— Докладывает Каргилл, капитан.

— Слушаю.

— Вам нужен сам Келли? Мистер Поттер сумел дотянуть линию до Петрова, не покидая своего скутера, но дальше пробираться будет сложнее.

— Нет, Петрова мне достаточно… Отличная работа, Поттер… Капрал, вы видите мистера Келли? С ним все в порядке?

— Он только что помахал мне рукой, сэр. Его пост у шлюза номер два.

— Хорошо. Если с пришельцем хоть что-нибудь будет происходить, докладывайте немедленно.

Блейн отключил интерком, и в ту же секунду коротко взвыли сирены. Перегрузка немного снизилась; ощущение было такое, словно кто-то убрал с груди килограммов пятьдесят наваленного груза. «Не так-то это просто, — подумал Род, — когда приходится балансировать: либо ты подойдешь слишком близко к Каледу и поджаришь экипаж, либо будешь выдерживать ускорение и прикончишь всех перегрузкой…»

Один из штурманов на посту в носу корабля откинулся на спинку противоперегрузочного кресла. Второй придвинул к нему голову. Они коснулись шлемами и на несколько секунд отключили микрофоны.

— Знаешь, — нервно хихикая, сказал помощник старшины, рядовой первого класса Оронтес своему приятелю, — мой брат хотел, чтобы я остался помогать ему на болотной ферме, на Афродите, а я, идиот, решил, что это слишком опасно, и пошел в Космофлот.

— Командор Синклер, у нас хватит энергии, чтобы связаться с командованием?

— Да, капитан, энергоустановка в полном порядке. Эта чертовщина не так уж массивна, как нам казалось, так что водород еще есть.

— Хорошо.

Блейн соединился со связистами и распорядился, чтобы отправили его сообщение. Пришелец на борту. Цилиндр, соотношение размеров — четыре к одному. По виду, корпус целиком из металла, но пока не снизится ускорение, более точные данные получить невозможно. «Лермонтову» следует попытаться подобрать парус: без зонда он должен быстро потерять скорость. Ожидаемое время прибытия на Новую Шотландию такое-то. Предлагаем поместить «Макартур» на орбите вокруг необитаемой луны Новой Шотландии. Пришелец не проявляет никакой активности, но…

Очень большое «но», подумал Род. Что это вообще за корабль? Намеренно ли они обстреляли «Макартур»? Что там внутри — команда живых существ или роботы? Столько лет терпеливо вести корабль к цели в нормальном пространстве… И что они — или он, или оно — подумают о нас после того, как мы отрезали их от паруса и Фубо втиснули на ангарную палубу крейсера? Чертовски неприятный финал для путешествия длиной в тридцать пять световых лет…

И ничего сейчас не узнаешь. Ничего. Положение «Макартура» было не настолько критическим — Реннер отлично управлялся с кораблем, — но ни Блейн, ни Каргилл не могли покинуть свои посты. А посылать туда младшего офицера…

— Все закончилось? — простонала в интерком Салли. — Корабль в порядке?

— Да. — Род невольно вздрогнул, представив вдруг, чем мог закончиться их полет. — Да, эта штуковина на борту, но, кроме размеров, мы пока ничего о ней не знаем. На сигналы они не отвечают.

Странно. Его почему-то даже обрадовало, что ей придется ждать ответов так же, как и всем им.

«Макартур» тем временем несся вперед, огибая Калед так близко, что приборы отмечали вполне заметное тормозящее действие солнечной короны. Однако Реннер отлично рассчитал курс, а Поле Лэнгстона работало безукоризненно. Оставалось только ждать.

При двух g Род смог наконец покинуть мостик. Сделав над собой усилие, он встал, перебрался в скутер и двинулся к корме. Чтобы добраться «вниз», пришлось воспользоваться лифтом, и, останавливаясь на каждой палубе, он видел, что весь экипаж по-прежнему занимает посты в соответствии с боевым расписанием, хотя тянется это уже слишком, слишком долго. Пожалуй, «Макартур» и в самом деле лучший крейсер в Космофлоте. Надо постараться, чтобы он таким и остался…

Когда Род добрался до поста Келли, там все оставалось без изменений.

— Видите, сэр, там есть люки или что-то похожее. — Келли показал лучом фонарика куда смотреть, и Род успел заметить раздавленные о стальные переборки посадочные шлюпы.

— И ничего?

— Ничего, капитан. Влезла эта чертовщина, уперлась в переборку — и все. Меня чуть в стену не впечатало: она не то чтобы быстро влезла, но уж больно сильно тряхнуло. А после — тишина. Ни я, ни мои парни, ни гардемарины — никто ничего не видел, капитан.

— Ну и слава богу, — пробормотал Род, затем достал свой собственный фонарик и осветил огромный цилиндр, дальняя часть которого исчезала в однородной черноте Поля Лэнгстона.

Луч света выхватил из темноты несколько конических шишек на хвосте чужого корабля — каждая в метр диаметром и метра три высотой. Род посветил еще, но больше ничего не заметил — ни вантов, которые должны были тянуться из этих шишек, ни даже отверстий в них. Ничего.

— Ладно. Продолжайте наблюдение, Келли. Мне нужно, чтобы за чужаком следили постоянно.

Капитан Блейн вернулся на мостик, узнав не больше, чем знал до того, и уселся перед своими экранами. Рука сама потянулась к переносице.

И что же за чертовщину он все-таки поймал?..

8. Чужак

Блейн стоял по стойке «смирно» напротив стола. Адмирал флота Хауленд Кранстон, Верховный главнокомандующий силами его величества за пределами Угольного Мешка, сердито разглядывал его, уперев локти в стол из розового тика с изящной резьбой — будь у Рода возможность разглядеть резьбу повнимательнее, он наверняка оценил бы ее по достоинству. Адмирал ткнул пальцем в толстую стопку бумаг.

— Знаете, что это такое, капитан?

— Нет, сэр.

— Люди требуют, чтобы я выгнал вас из Космофлота. Половина сотрудников Имперского университета. Два священника, епископ. Секретарь Лиги Человечества. Короче, все мечтают увидеть вас без скальпа.

— Да, сэр. — Говорить было нечего. Род стоял, не шевелясь, и просто ждал, когда все это закончится. Вот только что подумает его отец? И поймет ли его вообще кто-нибудь?

Кранстон снова нахмурился, но глаза его не выражали никаких чувств. Повседневный мундир висел на нем мешком, а миниатюры на доброй дюжине наград убедительно подтверждали историю военачальника, который, невзирая ни на что, всегда шел вперед и вел за собой своих подчиненных, даже когда, казалось, нет никакой надежды выжить.

— Надо же, человек, который атаковал первого посланца чужого разума, встретившегося человечеству! — холодным тоном произнес он. — Человек, который изувечил их корабль!.. Вы в курсе, что мы обнаружили там только одного пассажира, мертвого? Скорее всего, вышла из строя система жизнеобеспечения. — Кранстон снова прикоснулся к стопке обращений, затем резко оттолкнул ее в сторону. — Черт бы побрал этих штатских! Вечно пытаются оказать на Космофлот давление! У меня нет никакого выбора. И поэтому, капитан Блейн, как адмирал флота этого сектора я утверждаю ваше капитанское звание и поручаю вам командование крейсером его величества «Макартур». Теперь садитесь.

Род ошарашенно поискал глазами стул. Адмирал все не унимался.

— Я им покажу, ублюдкам! Учить меня вздумали, как командовать флотом, а? Блейн, вы счастливейший офицер в секторе. Совет в любом случае утвердил бы ваше новое звание, но не случись здесь этого, вам никогда не оставили бы крейсер.

— Да, сэр.

Что правда, то правда, и тем не менее в голосе Рода прорвалась нотка гордости. «Макартур» теперь его корабль…

— Сэр? О зонде что-нибудь уже известно? С тех пор как мы оставили его на орбите, я был занят на Верфи переоснасткой «Макартура».

— Мы вскрыли его, капитан, и обнаружили множество странных вещей. Например, это. — Он выложил на стол увеличенную фотографию.

Существо лежало на лабораторном столе. Длинная линейка рядом показывала его рост — 1,24 метра от головы до… сначала Род подумал, что это обувь, но потом понял, что у пришельца такие ступни. Пальцев на ногах не было, но передний край ступней закрывало нечто похожее на роговую пластину.

Все остальное — кошмарное видение. Две тонкие правые руки с маленькими ладонями, на каждой по четыре длинных пальца и по два отстоящих больших. Слева — только одна рука, но огромная, явно массивнее чем две правые вместе — настоящий молот. На левой руке было три пальца, сжимающихся, словно губки зажимного патрона.

Калека? Или мутант? Ниже пояса тело существа имело симметричное строение, выше — вообще что-то невообразимое.

Бугорчатый торс. Сложное переплетение мышц — гораздо сложнее, чем у человека. О скелете можно было только догадываться.

Руки — еще ладно. Дико, но определенный смысл тут есть. Локтевые суставы правых рук в согнутом состоянии совпадали идеально, вкладывались друг в друга как пластиковые ложки — ясное дело, результат эволюционного развития. Нет, конечно же, это не калека.

Но голова…

Шеи просто не было. Массивные мышцы левого плеча плавным изгибом доходили до самой макушки. Левая сторона черепа буквально сливалась с левым плечом в одно целое и казалась больше правой. Левого уха тоже не было. Собственно, для него даже не было удобного места. Зато правую сторону украшало огромное перепончатое ухо — словно у гоблина. Под ним — узкое плечо, очень похожее на человеческое, если бы только не второе такое же ниже и чуть позади.

Лицо производило жуткое впечатление. Собственно, на такой голове это даже трудно было назвать лицом. Но все же — два симметрично расположенных раскосых глаза, широко открытых да так и застывших в момент смерти; почти человеческие глаза, немного восточные. Невыразительный рот; губы чуть разошлись, открывая два ряда острых зубов.

— И как он вам?

— Мне жаль, что он мертв, — ответил Род. — Мы могли бы задать ему множество вопросов… Он там был совсем один?

— Да, в корабле один. Но посмотрите на это…

Кранстон прикоснулся к скрытому пульту на краю стола. Занавес на стене слева от Рода разошелся в стороны, свет в кабинете померк. Включился экран.

От края экрана к центру пронеслись какие-то тени и, уменьшаясь, скрылись вдали — все за считанные секунды.

— Это записали ваши носовые камеры, те, что не сгорели, когда пришелец вас атаковал. А теперь я пущу запись помедленнее.

С полдюжины теней, кувыркаясь, полетели к центру экрана. Адмирал остановил пленку.

— Что скажете?

— Они очень похожи на этого…

— Рад, что вы тоже так считаете. Смотрите дальше.

Снова пошла запись. Странные тени, уменьшаясь, сошлись в центре экрана и исчезли — но не вдали, а словно бы испарились.

— Похоже, пассажиров выбросили из зонда и сожгли отраженным от солнечного паруса лучом. Вы что-нибудь понимаете?

— Увы. Но вы можете получить десятки объяснений в университете. Да и изображение не очень четкое. Заметили, какие тут искажения? Разные размеры, разные формы. Трудно даже сказать, живые это существа или нет. Один из университетских антропологов считает, что это статуи богов, которые пришелец выбросил из корабля, чтобы спасти от осквернения. По-моему, он уже убедил чуть не всех остальных — за исключением тех, разумеется, кто считает эти кадры дефектами пленки, наводками от Поля Лэнгстона или фальсификацией.

— Ясно, сэр. — Комментарии были излишни, и он не стал ничего говорить, вернулся к столу и снова взглянул на фотографию. Миллион ответов на миллион вопросов… если бы только пилот остался жив…

Спустя какое-то время адмирал ворчливо продолжил:

— Так. Вот ваш экземпляр отчета о том, что удалось обнаружить на зонде. Возьмите с собой и внимательно изучите. Завтра в полдень вам назначена аудиенция у вице-короля, и вы должны быть в курсе. Отчет помогал писать ваш антрополог, так что, если захотите, можете поговорить с ней. А ближе к вечеру сходите и взгляните на зонд сами: мы его скоро доставим. — Заметив удивленный взгляд Рода, Кранстон усмехнулся. — Не понимаете, почему на вас все это свалилось? Поймете. У его высочества созрел план, и вас он тоже касается. Если что, мы вам сообщим.

Род отсалютовал и в полном недоумении вышел, держа под мышкой папку с грифом «Совершенно секретно».

Вопросов в отчете оказалось больше, чем ответов.

Почти все оборудование внутри зонда, как выяснилось, было выведено из строя: ученые обнаружили множество оплавленных пластиковых блоков с остатками интегральных схем, неизвестно зачем соединенных кусков проводящих и полупроводниковых материалов и прочий хлам. Никаких следов вантов и никаких механизмов, чтобы втягивать их и выпускать на тридцати двух конических шишках на корме тоже не обнаружили. Если ванты представляли собой мономолекулярные нити, можно, конечно, объяснить, куда они исчезли: когда их перерезали лазерным лучом, нити просто изменили химическую структуру и распались. Но как тогда чужаки управляли парусом? Может быть, нити могли растягиваться и сокращаться, подобно мышцам?

Странная идея, но кое-что из сохранившегося оборудования выглядело не менее странно. Ни одной стандартной детали во всем зонде. Две какие-нибудь штуковины, предназначенные в общем-то для одного и того же, могли быть похожими друг на друга или не похожими вовсе. Крепеж и станины тяжелого оборудования словно вырезали вручную, отчего зонд походил и на машину, и на скульптуру одновременно.

Дочитав до этого места, Род покачал головой и позвонил Салли. Вскоре она явилась.

— Да, это я писала, — подтвердила Салли. — Тут все верно. Каждый болт, каждую гайку в этом зонде проектировали отдельно. Впрочем, если рассматривать зонд как религиозный объект, тут, может быть, и нет ничего удивительного. Но это далеко не все. Вы знаете, что такое дублирование?

— В технике? Это когда два каких-нибудь узла выполняют одну и ту же функцию. На случай, если один выйдет из строя.

— Да. Но у мошкитов это еще сложнее.

— Мошкитов?

Салли пожала плечами.

— Надо же их как-то называть. Так вот, их инженеры тоже делают две какие-нибудь штуковины для одной и той же работы, но вторая штуковина может при этом выполнять еще две функции. Некоторые из станин на зонде служат, например, биметаллическими термостатами и одновременно термоэлектрическими генераторами… Род, мне, честно говоря, терминологии не хватает. Модули, кажется? Наши инженеры проектируют, как правило, модульные компоновки, да?

— Да, у нас все оборудование состоит из модулей.

— А у них нет. Там все сделано как бы одним куском, и каждый элемент выполняет несколько функций. Не исключено, Род, что мошкиты просто умнее нас.

Род присвистнул.

— Это настораживает. Но подождите-ка… У них что, нет Движителя Олдерсона?

— Не знаю. Но зато у них есть много такого, чего нет у нас. Например, биотемпературные сверхпроводники, — название Салли произнесла так, словно старательно его заучивала, — которые они могут наносить на любую поверхность, как краску. Или вот… — Она протянула руку и перелистнула несколько страниц. — Видите, здесь, на снимке? Все эти маленькие выщерблины от мелких метеоритов…

— От микрометеоритов. Это понятно.

— Да, но сквозь их метеоритную защиту не мог проникнуть ни один объект больше четырех тысяч микрон. Только никто не нашел этой защиты. У них нет Поля Лэнгстона или чего-то подобного.

— Но…

— Видимо, от метеоритов зонд защищал сам парус. Понимаете, что это означает? Автопилот атаковал нас, приняв «Макартур» за метеор.

— А пилот? Он-то почему…

— Насколько мы поняли, пилот находился в состоянии анабиоза. А система жизнеобеспечения вышла из строя, когда мы взяли зонд на борт. Мы его убили.

— Это точно?

Салли кивнула.

— Дьявол! Столько лететь и… Вот, значит, почему Лига Человечества жаждет заполучить мою голову с яблоком во рту. О Боже… — Род застонал.

— Ну перестаньте, — мягко произнесла Салли.

— Простите. И что дальше?

— Дальше — вскрытие. Результаты занимают всю вторую половину отчета.

Она перелистнула еще несколько страниц, и Род невольно поморщился. Нервы у Салли были явно крепче, чем у большинства придворных дам.

Бледно-розовая плоть, кровь — тоже розовая, словно смесь древесного сока и человеческой крови. Анатомы вскрыли пришельца со спины, обнажив кости от основания черепа до… у человека в этом месте был бы копчик.

— Ничего не понимаю. А где позвоночник?

— Его просто нет. Видимо, на их планете эволюция обошлась без позвоночника.

В спине располагались три кости, каждая толщиной с берцовую у человека. Самая верхняя росла прямо из черепа — словно череп был насажен на двадцатисантиметровую рукоятку. Сустав внизу находился на уровне плеч: существо могло кивать, но не вертеть головой.

Главная спинная кость была длиннее и толще. У поясницы она заканчивалась массивным сложным суставом. Нижняя спинная кость расширялась в бедрах и служила основанием для суставов ног.

Спинной мозг у мошкитов, как и у людей, тянулся через все тело, но не внутри костей, а снаружи, со стороны живота.

— Они не могут поворачивать голову, — громко сказал Род, — и должны поворачиваться в поясе. Видимо, поэтому центральный сустав такой сложный, да?

— Верно. Я видела, как этот сустав проверяли. Мошкиты могут поворачивать верхнюю часть туловища на сто восемьдесят градусов. Впечатляет?

Род кивнул и перевернул страницу. Следующий снимок сделали, когда вскрыли череп мошкита. Неудивительно, что головы у них такие перекошенные. Мало того, что левое полушарие мозга было больше — чтобы управлять чувствительными и подвижными правыми руками, — так на левой стороне черепа еще и крепились толстые сухожилия от левого плеча; так рука могла развивать большое усилие.

— У них руки — главная часть тела, — сказала Салли. — Если предположить, что они действительно хорошие мастера, все становится понятно. Правые руки — для тонкой работы вроде сборки часов, а левая — поднимать и удерживать тяжести. Я думаю, мошкит может запросто поднять левой рукой, например, аэрокар, а правыми залезть в двигатель и что-нибудь починить. А этот идиот Горовиц считает, что мы имеем дело с мутантом. — Она открыла следующую страницу. — Вот, смотрите…

— Да, я и сам заметил. Руки расположены очень удобно.

Снимки показывали правые руки в разных положениях, но всякий раз они друг другу не мешали. Руки имели примерно одинаковую длину, но у нижней плечевая кость была короче, а у верхней обе кости — почти одинаковые. Если опустить руки вдоль тела, кончики пальцев верхней доставали только до запястья нижней.

Род продолжал читать. Биохимические процессы в организме мошкитов несколько отличались от человеческих, но отнюдь не настолько, насколько можно было бы ожидать, учитывая весь опыт экзобиологии. Все известные людям формы жизни на других планетах оказались в достаточной степени схожими, и для некоторых теоретиков это служило весомым доводом в пользу гипотезы о спорах, рассеянных некогда в галактическом пространстве и ставших причиной возникновения жизни в галактике. Не то чтобы эту гипотезу поддерживали многие, но она неплохо сочеталась с фактами. Впрочем, пришелец не мог ни подтвердить ее, ни опровергнуть.

После того как Салли ушла, Род еще долго изучал отчет, и когда закончил, у него оформились три четких вывода:

Мошкит — представитель расы с высокоразвитыми техническими способностями.

Он преодолел тридцать пять светолет в нормальном пространстве, чтобы отыскать братьев по разуму.

И Род Блейн его убил.

9. Его высочество принимает решение

Дворец вице-короля был виден из любой точки этого единственного на Новой Шотландии крупного города. Салли восхищенно разглядывала огромный комплекс и, забываясь, указывала рукой на радужные, меняющиеся по мере движения флаера размывы цвета.

— Как они добились такого эффекта? — спросила она. — Словно маслянистая пленка.

— Дворец выстроили из местного камня, — ответил Синклер. — Такого больше нигде нет. До прихода Первой Империи на планете не было жизни. Жидкую магму когда-то выдавило из недр на поверхность, и дворец сделали из цельного камня, сохранив естественные переливы цвета.

— Невероятно красиво, — сказала Салли.

Дворец был единственным зданием в городе, вокруг которого оставалось свободное пространство. Сам город Новая Шотландия будто прижимался к этому центру, и с воздуха хорошо были видны зоны, похожие на кольца деревьев и отмечавшие ввод в действие все более и более мощных генераторов защитного поля.

— А не проще теперь использовать прямоугольную планировку?

— Пожалуй, проще, — ответил Синклер. — Но мы пережили два столетия войны, милая леди, и мало кто захочет жить вне защитного поля. Не то чтобы мы не верили в силу Империи и Космофлота, — поспешно добавил он, — но старые привычки отмирают долго. Мы предпочитаем жить в тесноте, зная, что можем в случае чего постоять за себя.

Флаер сделал круг над дворцом и опустился на исчерченную многочисленными посадками крышу. Узкие улицы внизу выглядели как пестрый ковер — суета, толкотня и сплошные клетчатые пледы. Салли с удивлением отметила, как на самом деле мала столица этого сектора Империи.

Род оставил Салли со своими офицерами в уютной приемной с креслами и диванами, а сам проследовал за встретившими его десантниками в жестко накрахмаленных мундирах. Убранство зала заседаний Совета соединяло в себе простоту и великолепие — роскошные ковры и гобелены на стенах из голого камня, а над ними, под самым потолком, боевые знамена Империи.

Рода проводили к его креслу. Сразу перед ним, на возвышении, располагались места для членов Совета и их помощников, еще выше стоял трон вице-короля, а над ним — огромное трехмерное изображение его императорского величества Леонидаса IX, милостью Божьей императора человечества. Когда из столицы Империи поступали сообщения, изображение оживало, но сейчас оно было неподвижно. С портрета смотрел человек лет сорока в черном мундире адмирала флота без медалей и украшений — казалось, взгляд его темных глаз обращен на каждого в зале и каждого он видит насквозь.

Зал быстро заполнялся членами Парламента, офицерами Космофлота и наземных войск, штатскими в окружении суетливых помощников. Род не знал, чего ожидать, но сразу заметил ревнивые взгляды сидящих позади него. В первом ряду моложе него никого не было. Адмирал Кранстон сел через два кресла слева от Блейна, заметил его, кивнул.

Прозвучал гонг. Дворцовый мажордом с угольно-черным лицом и с церемониальным кнутом за поясом белого мундира вышел на возвышение и ударил в пол своим длинным жезлом. В зал вошла группа людей, которые неторопливо заняли свои места на подиуме, и Род подумал, что внешне имперские советники производят совсем не такое сильное впечатление, как их громкие титулы. Многие из них, казалось, чем-то озабочены, но некоторые производили такое же впечатление, что и портрет императора, — будто они способны видеть нечто недоступное собравшимся. Члены Совета бесстрастно разглядывали зал, пока не прозвучал второй гонг.

Мажордом встал в позу и трижды ударил в пол жезлом.

— ЕГО ВЫСОЧЕСТВО РИЧАРД СТИФЕН ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ МЕРРИЛЛ, ВИЦЕ-КОРОЛЬ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА В СЕКТОРЕ ЗА ПРЕДЕЛАМИ УГОЛЬНОГО МЕШКА! ДА СНИСПОШЛЕТ ГОСПОДЬ МУДРОСТИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ И ЕГО ВЫСОЧЕСТВУ!

Все торопливо поднялись со своих мест. Стоя в ожидании вицекороля, Род оценивал свои впечатления от происходящего. Не так уж трудно относиться ко всему этому с цинизмом. В конце концов, Меррилл всего лишь человек. И его величество — такой же человек. Они так же, как и простые смертные, натягивают брюки на каждую ногу по очереди. Однако на них лежит огромная ответственность за судьбу всего человечества. Совет может давать рекомендации. Сенат может спорить. Ассамблея может возмущаться и требовать. Но когда все требования выслушаны и все рекомендации оценены, кто-то должен действовать от имени человеческой цивилизации… Нет, церемония появления суверена отнюдь не излишне торжественна. Людям, которые обладают такой властью, нужно постоянно о ней напоминать.

Наконец появился его высочество вице-король Меррилл, высокий худой мужчина с пушистыми бровями в парадном мундире Космофлота со звездами и кометами на груди — награды, полученные за долгие годы службы Империи. Подойдя к трону, он повернулся к портрету императора и поклонился. Мажордом произнес слова клятвы на верность короне, после чего Меррилл опустился на трон и кивнул Совету.

Герцог Бонин, пожилой лорд-президент Совета, встал у своего места в центре длинного стола.

— Лорды и джентльмены. По распоряжению его высочества Совет собрался сегодня, чтобы обсудить вопросы, возникшие в связи с появлением космического зонда из системы Мошки. Возможно, заседание продлится долго, — добавил он без всякого сарказма. — Каждый из вас получил экземпляр отчета о работе специальной комиссии по изучению зонда. Я бы подвел итог следующим образом: у чужаков нет ни Поля Лэнгстона, ни Движителя Олдерсона. С другой стороны, в отдельных областях они достигли уровня технологии, значительно превышающего все, чем располагает или располагала Империя — при этом я имею в виду и Первую Империю Человека.

По залу прокатился сдержанный ропот. Большинство имперских губернаторов и их подчиненных относились к Первой Империи с почти мистическим почтением. Бонин понимающе кивнул.

— Сейчас нам предстоит обсудить, что надлежит делать. Слово предоставляется его превосходительству министру внешних контактов сектора сэру Траффину Гиари.

Ростом сэр Траффин походил на вице-короля, но на этом сходство заканчивалось. В отличие от атлетически сложенного монарха сэр Траффин напоминал бочку.

— Ваше высочество, лорды и джентльмены. Прежде всего хочу сообщить вам, что мы уже отправили на Спарту курьера и до конца недели пошлем еще одного. Захваченный нами зонд двигался с до-световой скоростью и добирался сюда более ста лет. Думаю, нам нет нужды торопиться — во всяком случае, несколько месяцев. Я предлагаю начать подготовку к экспедиции в систему Мошки и ждать распоряжений его величества. — Гиари выпятил нижнюю губу и обвел взглядом зал. — Подозреваю, что многих, кто знаком с моим темпераментом, это предложение удивит, но в данном случае будет лучше тщательно взвесить все аспекты проблемы. Наше решение может сказаться на судьбе всего человечества.

В зале одобрительно зашептались. Лорд-президент кивнул сидящему слева человеку.

— Лорд Ричард Макдональд Армстронг, военный министр сектора.

После огромного сэра Траффина военный министр выглядел чуть не мальчишкой. Черты его лица полностью соответствовали размерам и ничем особым не выделялись, отчего министр казался мягким, даже кротким человеком. Только глаза смотрели жестко, а силой взгляд не уступал императорскому на портрете.

— Я прекрасно понимаю позицию сэра Траффина, — начал Армстронг. — Но не разделяю его выводов об ответственности перед человечеством. Приятно и легко осознавать, что величайшие Умы на Спарте уберегут нас от ошибок и промахов…

Почти без новошотландского акцента говорит, отметил Род. Лишь чуть-чуть чувствуется, хотя министр наверняка родился здесь. Видимо, когда надо, они все умеют говорить нормальным языком.

— …Но очень может статься, у нас просто нет времени на ожидание, — продолжал Армстронг мягко. — Судите сами. Сто тринадцать лет назад, как свидетельствуют наши наиболее надежные архивные записи, Мошка светилась даже ярче самого Глаза Мурчисона. А затем вдруг погасла. Без сомнения, это произошло, когда зонд достиг точки разворота и начал торможение для подхода к нашей звездной системе. Лазеры, что запустили зонд, заработали задолго до того, как мы увидели это свечение. Так что у их создателей было по крайней мере сто пятьдесят лет на развитие новых технологий. Задумайтесь об этом, господа. За сто пятьдесят лет на Земле люди прошли путь от парусников до высадки на Луну. От пороха до термоядерного синтеза. Другими словами, до уровня технологии, вполне пригодного для создания подобного зонда. А еще через сто пятьдесят лет у нас уже появились и Движитель Олдерсона, и Поле Лэнгстона, и десять звездных поселений, и Совладение. Пятьдесят лет спустя Флот покинул Землю и основал Первую Империю. Вот что могут означать сто пятьдесят лет для развивающейся цивилизации, господа. А именно такую цивилизацию мы встретили, иначе они давно уже были бы здесь. Итак, я утверждаю, что мы не можем позволить себе ждать! — Теперь его голос гремел, заполняя весь зал. — Ждать указаний от Спарты? Но — при всем моем уважении к советникам его величества — что они могут сообщить нам такого, чего мы не знаем лучше их? К тому времени, когда придет ответ, мы отправим им новые отчеты. Может быть, ситуация здесь изменится, и первоначальные инструкции просто потеряют смысл. Уж лучше мы будем сами совершать свои ошибки.

— Ваши предложения? — сухо спросил лорд-президент.

— Я уже приказал адмиралу Кранстону собрать все боевые корабли, которые могут быть в настоящее время выделены из числа занятых в военных операциях и патрулировании сектора. Кроме того, я направил его величеству срочный запрос на переброску в систему Новой Каледонии дополнительных сил. Сейчас я предлагаю отправить к Мошке военную экспедицию и узнать, что там происходит, а Верфи тем временем будут заняты переоснасткой гражданских судов с тем, чтобы мы в случае необходимости имели возможность быстро и решительно уничтожить планету чужаков.

В зале заохали. Один из членов Совета торопливо поднялся, чтобы ему разрешили выступить.

— Доктор Энтони Хорват, министр естественных наук, — объявил лорд-президент.

— Ваше высочество, милостивые лорды, у меня просто нет слов, — начал Хорват.

— Если бы… — пробормотал Кранстон слева от Рода.

Пожилой, в безукоризненном костюме, Хорват отличался предельно точной манерой речи и жестикуляцией; каждая его фраза звучала так, словно он вкладывал в нее только одно-единственное значение — и ничего сверх того. Говорил он тихо, но его слова разносились по всему залу.

— Милостивые лорды, хочу сразу заявить, что этот зонд нам ни в коей мере не угрожает. В нем находился только один пассажир, и он ничего не успел сообщить тем, кто его послал. — Хорват бросил на адмирала Кранстона многозначительный взгляд. — Мы не видели решительно никаких признаков того, что чужаки располагают технологией, необходимой для передвижения со сверхсветовыми скоростями, и ни малейшего намека на то, что они могут быть опасны. Тем не менее лорд Армстронг уже собирает флот. Он ведет себя так, будто над человечеством нависла смертельная угроза, хотя на самом деле к нам прибыл один мертвый пришелец в корабле под солнечным парусом. И я хочу спросить вас, разумно ли это?

— Что вы предлагаете, доктор Хорват? — спросил лорд-президент.

— Я согласен с министром Армстронгом, экспедицию нужно посылать немедленно. Бессмысленно рассчитывать на то, что из Столицы, расположенной на таком удалении, поступят подробные инструкции. Если всем будет так спокойнее, давайте пошлем военный корабль. Но укомплектовать его надо учеными, дипломатами, представителями торгового сословия. Как и они, мы должны прийти с миром, а не угрожать им военной мощью, будто это какие-то пираты из окраинных районов Империи. Другой такой возможности у нас не будет: это первый контакт человечества с другими мыслящими существами. О, мы, безусловно, встретим когда-нибудь разумные расы, но это будет уже не в первый раз. Наши действия сейчас навсегда останутся на страницах истории. Мы не имеем права совершить ошибку и оставить на этой странице кляксу!

— Спасибо, доктор Хорват, — сказал лорд-президент. — Есть еще желающие выступить?

Желающих оказалось достаточно. Все заговорили разом, и порядок удалось восстановить лишь спустя какое-то время.

— Джентльмены, мы должны принять решение, — подытожил герцог Бонин. — Каковы будут наши рекомендации его высочеству? Посылаем мы экспедицию в систему Мошки или нет?

Этот вопрос решился быстро. Военных и ученых было явно больше, чем сторонников сэра Траффина. Корабли будут отправлены как можно скорее.

— Отлично, — кивнул герцог. — Теперь, может быть, мы определимся с характером экспедиции? Военная или гражданская?

Тут мажордом ударил жезлом в пол, и все обернулись к высокому трону, где, безучастно наблюдая за дебатами, все это время сидел Меррилл.

— Я благодарю всех собравшихся, но характер этой экспедиции я определил без помощи Совета, — произнес вице-король. — Поскольку дело касается безопасности Империи, вопрос может решаться на уровне интересов сектора… — Меррилл несколько смазал эффект своего величественного обращения к Совету, когда поднял руку и в задумчивости провел пятерней по волосам, но он тут же опомнился, опустил руку, и на губах его появилась слабая улыбка. — Впрочем, я подозреваю, рекомендация Совета в данном случае могла бы полностью совпасть с моим решением. Сэр Траффин, ваша группировка стоит за чисто научную экспедицию?

— Нет, ваше высочество.

— Что ж, мнение военного министра нам уже известно, так что сторонники доктора Хорвата в любом случае окажутся в меньшинстве. Поскольку планирование подобной экспедиции не требует присутствия всего Совета, я хочу видеть у себя доктора Хорвата, сэра Траффина, лорда Армстронга и адмирала Кранстона. Прямо сейчас. Адмирал, тот офицер, о котором вы говорили, здесь?

— Да, ваше высочество.

— Возьмите его с собой.

Меррилл встал и так быстро покинул подиум, что мажордом даже не успел исполнить свои церемониальные обязанности. Он с опозданием ударил в пол жезлом и повернулся к портрету императора.

— ВОЛЕЙ ЕГО ВЫСОЧЕСТВА СОВЕТ ЗАКОНЧИЛ РАБОТУ. ДА НИСПОШЛЕТ ГОСПОДЬ МУДРОСТИ ЕГО ВЫСОЧЕСТВУ! БОЖЕ, ХРАНИ ИМПЕРАТОРА!

Когда собравшиеся потекли к выходу, Кранстон взял Рода за локоть и вывел через маленькую дверь сбоку от подиума.

— И что вы обо всем этом думаете? — спросил он.

— Довольно пристойно прошло. Мне случалось бывать на заседаниях Совета на Спарте, когда казалось, что еще немного — и там все передерутся. Старик Бонин знает свое дело.

— Да уж. Вы, я смотрю, неплохо разбираетесь в этой политической чехарде. Во всяком случае, лучше меня. Похоже, я сделал правильный выбор.

— Выбор для чего, сэр?

— А вы до сих пор не догадались, капитан? Мы с Главным еще вчера ночью решили. Вы поведете «Макартур» к Мошке.

10. Палач

У вице-короля было два кабинета. Один — огромный, с изящной резной мебелью, весь уставленный подарками и подношениями с множества различных планет. Над столом из самуалитского тика с инкрустацией из кости и золота висел объемный, в полстены, портрет императора. Пол закрывали цветущие ковры из живых трав со Столешницы — мягко, и заодно воздух освежает. Скрытые в каменных стенах стереокамеры — для удобства прессы, освещающей официальные события, — давали отличный обзор.

Однако Роду даже не удалось толком разглядеть все это великолепие. Они с Кранстоном быстро миновали первый кабинет и оказались в следующем, гораздо меньше и скромнее — простотой обстановки второй кабинет напоминал скорее монашескую келью. Вице-король сидел за огромным дюрапластовым столом. Волосы его спутались, ворот мундира был расстегнут, а сапоги стояли у стены.

— А, входите, адмирал. Я вижу, вы привели молодого Блейна. Приветствую вас, молодой человек. Вы меня, конечно, не помните. Мы встречались один-единственный раз, и вам тогда было то ли два года, то ли три. Черт, забыл… Как здоровье маркиза?

— В порядке, ваше высочество. Я не сомневаюсь, что он просил бы передать…

— Разумеется-разумеется. Хороший человек, ваш отец. Бар вот там… — Меррилл взял со стола стопку бумаг и принялся листать их, да так быстро, что страницы казались лепестками веера. — М-да, так я примерно и думал…

Он поставил подпись на последней странице и переложил бумаги в приемник пневмопочты. Приемник чихнул, и бумаги исчезли.

— Может быть, мне следует представить капитана Блейна… — начал было Кранстон.

— Да, конечно же. Забыл. Доктор Хорват, министр Армстронг, сэр Траффин, капитан Блейн с крейсера «Макартур». Сын маркиза Круциса, кстати.

— A-а, «Макартур»! — брезгливо произнес доктор Хорват. — Вот оно что. Надеюсь, ваше высочество меня простит, но я не понимаю, зачем он-то здесь нужен.

— Не понимаете? — спросил Меррилл. — А вы подумайте, доктор. Вам ведь известно, ради чего мы здесь собрались.

— Боюсь, вывод, который подсказывает логика, не очень-то мне по душе, ваше высочество. И я все равно не понимаю, зачем этот… этот фанатик-милитарист приглашен планировать экспедицию такой огромной важности.

— У вас что, есть какие-то жалобы на одного из моих офицеров, сэр? — с вызовом спросил Кранстон. — Если да, то я хотел бы…

— Достаточно! — оборвал их Меррилл, швырнул еще одну толстую папку в приемник и проводил ее задумчивым взглядом. — Доктор Хорват, думаю, вам лучше сразу высказать все свои возражения.

На губах Меррилла появилась едва заметная улыбка, но трудно было понять, кому она предназначена.

— Мои возражения вполне очевидны. Этот молодой человек фактически начал военные действия с первой же встреченной нами расой разумных существ. Адмиралтейство не сочло нужным наказать его, но я решительно возражаю против какого бы то ни было участия капитана Блейна в контактах с чужаками. Неужели вы не понимаете, сэр, насколько чудовищно то, что он совершил?

— Нет, сэр, я придерживаюсь другого мнения, — вмешался военный министр Армстронг.

— Но этот корабль преодолел тридцать пять светолет в нормальном пространстве! Сто пятьдесят лет в пути! Даже Первой Империи такое было не по силам. И все ради чего? Чтобы корабль атаковали, изувечили по прибытии в нашу систему, затолкали на ангарную палубу крейсера и оттащили… — Министр естественных наук аж задохнулся от возмущения.

— Блейн, вы стреляли по зонду? — спросил Меррилл.

— Нет, ваше высочество. Наоборот. Мне было приказано перехватить и обследовать. Но после того как зонд чужаков атаковал мой корабль, я отрезал его от солнечного паруса, который использовался зондом в качестве оружия.

— И вам не оставалось ничего другого, кроме как взять его на борт. Иначе бы он просто сгорел, — добавил сэр Траффин. — Вы отлично справились с задачей.

— Но этого не пришлось бы делать вовсе, если бы вы не покалечили зонд, — не унимался Хорват. — Ну хорошо, он вас атаковал. Вы что, не могли спрятаться позади паруса и следовать за зондом? Воспользоваться им как щитом? Убивать пришельца не было никакой необходимости!

— Эта чертовщина атаковала имперский боевой корабль! — взорвался Кранстон. — И вы хотите, чтобы один из моих офицеров…

Меррилл поднял руку.

— Интересно, капитан, почему вы не сделали, как предлагает доктор Хорват?

— Я… — Блейн на мгновение застыл, пытаясь собраться с мыслями. — Дело в том, сэр, что у нас оставалось мало горючего и мы находились слишком близко к Каледу. Если бы я сохранял прежний курс, параллельный траектории зонда, «Макартур» потерял бы управление и мы вообще не смогли бы держаться рядом — даже если при этом двигатели «Макартура» не сожгли бы парус. Чтобы выбраться из гравитационной ямы Каледа, нам нужно было иметь запас скорости… и кроме того, мне приказали перехватить зонд… — Блейн умолк, поглаживая пальцем сломанную переносицу.

Меррилл кивнул.

— Еще один только вопрос, Блейн. Что вы почувствовали, когда получили приказ обследовать корабль чужаков?

— Я был взволнован… потому что это первый контакт, сэр.

— На мой взгляд, джентльмены, молодой человек совсем не похож на твердолобого ксенофоба. Но когда его корабль атаковали, ему пришлось защищаться. Доктор Хорват, если бы он открыл огонь по зонду — что было бы, кстати, самым верным способом устранить угрозу, — я бы лично проследил, чтобы его уволили за полную непригодность к службе его величеству в любом качестве. Вместо этого он аккуратно отделил зонд от его оружия и с риском для собственного корабля взял его на борт. Мне нравится такое решение, джентльмены. — Меррилл повернулся к Армстронгу: — Дикки, будь добр, расскажи джентльменам, что мы решили насчет экспедиции.

— Слушаюсь, ваше высочество. — Военный министр прочистил горло. — В систему Мошки пойдут два корабля. Имперский линкор «Ленин» и крейсер «Макартур». «Макартур» будет переоснащен в соответствии с требованиями доктора Хорвата, и на нем же отправятся все гражданские лица из числа участников экспедиции. Сюда входят ученые, торговцы, дипломаты и миссионеры, на участии которых настаивает его преподобие. Все контакты с чужаками будет осуществлять только «Макартур».

Меррилл кивнул.

— Ни при каких обстоятельствах «Ленин» не будет принимать чужаков на борт и ни в коем случае не допустит, чтобы корабль попал в их руки. Я должен быть уверен, что мы в любом случае получим от этой экспедиции какую-то информацию.

— Не слишком ли это жесткие условия, сэр? — спросил Хорват.

— Отнюдь, — сказал сэр Траффин безапелляционным тоном. — Ричард беспокоится главным образом о том, чтобы чужаки не заполучили Поле Лэнгстона и Движитель Олдерсона, и здесь я полностью с ним согласен.

— Но допустим, они захватят «Макартур»? — предположил Хорват.

Адмирал Кранстон затянулся трубкой и выпустил струю густого голубого дыма.

— Тогда «Ленин» немедленно разнесет его на куски.

Блейн кивнул. Об этой части плана он уже и сам догадался.

— Чтобы принять такое решение, нужен надежный человек, — заметил сэр Траффин. — Кого вы думаете послать на «Ленине»?

— Адмирала Лаврентия Кутузова. Еще вчера мы отправили к нему курьера.

— Что? Палача?! — Хорват с громким стуком поставил свой бокал на стол и резко повернулся к вице-королю. — Ваше высочество, я протестую! Хуже этого человека во всей Империи не подобрать! Вам, должно быть, известно, что именно Кутузов… попросту стерилизовал планету Иштван. Это же настоящий параноик! Сэр, я Умоляю вас пересмотреть свое решение. Такой человек способен на… Да неужели вы не понимаете? Они же разумные существа! Возможно, это самый важный этап в истории человечества, а вы хотите поставить во главе экспедиции недочеловека, который и мыслит-то лишь на уровне рефлексов! Это безумие!

— Еще большим безумием было бы поставить во главе экспедиции человека вроде вас, — заявил Армстронг. — Ради бога, не обижайтесь, но для вас, доктор, пришельцы — друзья, которые могут открыть человечеству новые возможности. Вы не способны видеть опасность. Не исключено, что мои коллеги и я сам видели их слишком много, но пусть уж лучше ошибемся мы.

— Но Совет… — возразил было Хорват.

— Совет это не решает, — твердо сказал Меррилл. — Дело касается безопасности Империи. Может быть, Имперский Парламент на Спарте выскажет иное мнение, но, как представитель его величества в этом секторе, я уже принял решение.

— Понятно. — Несколько секунд Хорват сидел, уронив голову, затем вдруг на его лице появилась надежда. — Вы сказали, что «Макартур» будет переоборудован для нужд ученых. Значит, это будет полностью научное судно?

Меррилл кивнул:

— Да. И я искренне надеюсь, Кутузову не придется прибегать к крайним мерам. Впрочем, это зависит от ваших людей. Он будет там лишь на всякий случай.

Блейн нерешительно прочистил горло, стремясь обратить на себя внимание.

— Давай, парень, говори, — подбодрил его Армстронг.

— Я не уверен, что делать с пассажирами, сэр.

— Да. Конечно же, — согласился Меррилл. — Племянница сенатора Фаулера и этот торговец. Полагаете, они захотят отправиться с вами?

— Я уверен, что Салли — в смысле, мисс Фаулер — захочет, — сказал Род. — Она уже дважды отказалась от возможности долететь до Спарты и чуть не каждый день бывает в Адмиралтействе.

— Антрополог… — пробормотал Меррилл. — Что ж, если она захочет лететь, пусть летит. Нам не повредит, если Лига Человечества будет считать, что мы посылаем мирную экспедицию. Вряд ли можно придумать что-нибудь лучше. Правильная, так сказать, политика. А что с этим Бери?

— Не знаю, сэр.

— Узнайте, хочет ли он лететь, — сказал Меррилл. — Адмирал, надо полагать, у вас нет сейчас подходящего корабля, который направлялся бы в Столицу, так?

— Во всяком случае, такого, на котором его можно было бы отправить без опасений. Вы же видели рапорт Плеханова.

— Да. Что ж, доктор Хорват хотел взять с собой и торговцев. Я думаю, его превосходительство не откажется от такой возможности. Главное — намекнуть ему, что мы можем пригласить и кого-то из его конкурентов. Тут уж его проймет. Надо еще поискать торгаша, который откажется спуститься в ад, если таким образом он сможет обставить конкурентов.

— Когда мы отбываем, сэр? — спросил Род.

Меррилл пожал плечами.

— Все зависит от людей Хорвата. Там, видимо, немало работы предстоит. «Ленин» будет здесь через месяц. Кутузова они захватят по пути. После прибытия «Ленина», как только «Макартур» будет готов, так сразу и отправляйтесь.

11. Церковь Его Имени

Монорельсовый поезд мчался со скоростью сто пятьдесят километров в час, но в вагоне был слышен лишь приглушенный свист. Суббота, выходной день. Пассажиры вели себя тихо и, похоже, просто наслаждались покоем. В одном конце вагона кто-то пустил фляжку по кругу, но даже эта компания не шумела; они только улыбались больше других. Кое-где места у окон занимали дети, на удивление спокойные и послушные; как им и положено, дети вертели головами, стараясь разглядеть все, что проносилось мимо, показывали пальцами и дергали родителей вопросами на совершенно невразумительном диалекте.

Впрочем, Кевин Реннер вел себя примерно так же. Он прилип к чистому пластиковому окну, чтобы лучше видеть новую для него планету, и с его худого лица почти не сходила простоватая улыбка.

Стейли сидел у прохода — неподвижно, будто ему скомандовали «смирно». Поттер расположился между ними.

Все трое сменились недавно с дежурства и решились на небольшую поездку по планете: все отличие от увольнения заключалось в том, что их в любую минуту могли вызвать через карманный компьютер. Умельцы с Верфей Новой Шотландии отскребали раздавленные шлюпы от стен ангарной палубы «Макартура» и под руководством Синклера начинали другие, более сложные работы. Поттер поехал с ними в качестве гида, хотя его-то в случае чего Синклер мог вызвать первым. Может быть, Стейли беспокоился, что они останутся без гида, но в такой скованной позе он сидел вовсе не из-за этого. Просто он всегда так сидел и сейчас радовался поездке не меньше других.

Говорил в основном Поттер:

— Видите вон те два вулкана, мистер Реннер? И у каждого почти на самой вершине такие коробчатые строения? Это для корректировки состава атмосферы. Когда вулканы начинают дымить, оттуда распыляют в восходящем потоке воздуха специальные микроорганизмы. Без них наша атмосфера загадилась бы очень быстро.

— Хм. Но во время Сепаратистских войн эти установки, наверное, не работали? Как же вы в те годы жили?

— Скверно жили.

Пейзаж, поделенный линиями на участки, производил странное впечатление. Обработанные зеленые поля, расчерченные, словно шотландские юбки, для посадки различных культур, то и дело сменялись безжизненными пустырями, напоминающими лунные ландшафты, лишь слегка смягченные эрозией. Удивительно было видеть, например, широкую реку, равнодушно несущую свои воды то среди полей, то вдруг в пустыне. Нигде ни одного сорняка, да и вообще, само по себе здесь ничего не росло. Даже лесные посадки, проносящиеся за окнами, имели четкие границы, а сами деревья стояли ровными ухоженными рядами — словно широкие цветочные клумбы, которые поезд миновал незадолго до этого.

— Вы прожили на Новой Шотландии уже триста лет, — сказал Реннер. — Почему тут все до сих пор вот так? За это время вполне мог сформироваться плодородный почвенный слой, да и семена должно было разнести по всей планете. Тут давно уже могла появиться дикая растительность.

— А часто вы видели, чтобы обработанные земли на колонизируемых планетах возвращались в дикое состояние? На протяжении всей нашей истории население росло быстрее, чем появлялись плодородные почвы. — Поттер вдруг выпрямился. — Смотрите вперед. Мы подъезжаем к Квентинс-Пэтч.

Поезд мягко затормозил. Откинулись вверх двери, и на платформу высыпала горстка пассажиров. Реннер и Стейли двинулись следом за Поттером. Тот разве что не подпрыгивал: как-никак родной город.

Реннер вдруг остановился.

— Смотрите! Глаз Мурчисона видно даже днем!

И верно. На востоке, на фоне голубого неба мерцала красная искра.

— Жалко, Лик Господа не видно.

Несколько человек обернулись, и Поттер тихо сказал:

— Мистер Реннер, в этих местах лучше не говорить «Лик Господа».

— А? Почему?

— Егоисты говорят про туманность просто «Его Лик». Никто никогда не упоминает своего Бога впрямую. Хороший прихожанин считает, что это всего лишь Угольный Мешок.

— Но по всей Империи говорят «Лик Господа» — и хорошие прихожане, и не очень.

— По всей Империи нет егоистов… Если мы пройдем сюда, то еще до темноты успеем в Церковь Его Имени.

Квентинс-Пэтч — даже не городок, а скорее поселок — со всех сторон окружали пшеничные поля. Дорога представляла собой широкую, похожую на застывший поток лавы, полосу базальта с рябой поверхностью. Реннер сразу догадался, что давным-давно, когда здесь и домов еще не было, над самой землей прошелся на столбе огня космический корабль — и получилась дорога. Кое-где поверхность уже покрылась частыми трещинами, но теперь по обе стороны дороги стояли двух- и трехэтажные дома, так что починить ее тем же способом вряд ли удастся.

— А как появились егоисты? — спросил Реннер.

— Есть на этот счет одна легенда, — ответил Поттер и остановился. — А может, и не совсем легенда. Егоисты утверждают, что однажды Лик Господа проснулся.

— В смысле?

— Он открыл свой единственный глаз.

— Неудивительно, если мошкиты использовали для запуска своего зонда лазерную пушку. А дата известна?

— Приблизительная. — Поттер задумался. — Это случилось еще во времена Сепаратистских войн. Нам тогда несладко пришлось, сами знаете. Новая Шотландия сохранила верность Империи, а Новая Ирландия — нет. Но силы были примерно равны, и лет пятьдесят мы молотили друг друга, а потом ни у нас, ни у них уже не осталось кораблей. И никакой связи с другими звездами. Только в 2870-м в нашу систему залетел корабль — «Кратер Лей», торговое судно, переделанное в военное — с работающим Полем Лэнгстона и полным комплектом торпед. Это разбитое корыто оказалось самым мощным кораблем во всей системе Новой Каледонии — настолько низко мы пали, — но с его помощью нам удалось разбить новоирландских предателей.

— Это ведь когда, лет сто пятьдесят назад случилось? Вы так говорите, словно сами пережили эти события.

Поттер улыбнулся.

— У нас здесь все принимают историю очень близко к сердцу.

— Понятно, — сказал Стейли.

— Вы спрашивали о датах… — продолжил Поттер. — В университетских архивах на этот счет ничего нет. А из компьютерных банков данных многие были уничтожены во время войны. Да, с Глазом действительно что-то произошло, но, видимо, ближе к концу войны, и мало на кого это произвело сильное впечатление, сами понимаете.

— Почему же? Лик Господа… я имею в виду, Глаз Мурчисона ведь самая яркая звезда на здешнем небе.

Поттер печально улыбнулся.

— Во время войны все было по-другому. Я читал дневники тех лет. Люди укрывались под университетским Полем Лэнгстона, а когда вышли, все небо выглядело как поле битвы — вспышки, радиоактивное свечение от взорванных кораблей и прочее. Только после войны люди стали вновь вглядываться в небо. Вот тогда-то астрономы и заинтересовались, что же случилось с Глазом Мурчисона. Но примерно в то же время Ховард Гроут Литлмид объявил, что ему было Божье видение.

— Он решил, что Лик Господа это и в самом деле… лик Бога?

— Да. И он многих убедил… Мы уже пришли, джентльмены.

Церковь Его Имени выглядела величественно и удручающе одновременно. Ее строили из привозного камня, на века, и она выстояла. Но поверхность каменных плит посекло песчаными бурями, карнизы и рамы потрескались, а на стенах было полно выжженных лазерами или выцарапанных инициалов и непристойностей.

Высокий упитанный священник производил впечатление человека мягкого, уступчивого, но он наотрез отказался впустить их в храм и не изменил своего решения, даже когда Поттер сказал, что родился в этом городке. Видимо, Церковь Его Имени и ее священнослужители немало натерпелись и от горожан в том числе.

— Но послушайте, — обратился к нему Реннер. — Не думаете же вы в самом деле, что мы какие-нибудь осквернители?

— Вы — неверующие. Что вам тогда здесь нужно?

— Мы хотим только взглянуть на изображение Уг… на Лик Господа во всем его великолепии. Увидим — и уйдем. Если вы не пустите нас сами, мы, возможно, заставим вас через какие-нибудь официальные инстанции. Не исключено, что храм располагает важной для Космофлота информацией.

Священник презрительно скривился.

— Тут вам не какая-нибудь примитивная колония, где нет иной власти, кроме еретиков-десантников, а планета Новая Шотландия! Чтобы ворваться сюда силой, вам потребуется не меньше как распоряжение самого вице-короля. А вы всего лишь туристы.

— А про инопланетный зонд вы слышали?

Спеси у священника несколько поубавилось.

— Ну, слышал.

— Мы считаем, что его запустили лазерной пушкой из системы Мошки.

Священник поначалу смешался, потом вдруг громко захохотал и все никак не мог остановиться. Так, хохоча, он их и пропустил. Затем умолк, провел, не говоря ни слова, по выщербленному кафельному полу просторного холла в главное святилище и встал немного в стороне, наблюдая за выражением их лиц.

Огромная голограмма с Ликом Господа занимала полстены. Звезды по краям получились немного размытыми — старинные голограммы всегда так выглядят, — но все равно казалось, что смотришь куда-то в бесконечность.

И на этом Лике Глаз горел ярко-зеленым ослепительным огнем. Зеленое пятно с маленькой красной точкой у края.

— Боже! — выдохнул Стейли и поспешно добавил: — Я ничего не имел в виду… Но… какая сила! Такая яркость на расстоянии в тридцать пять светолет… Это под силу разве что очень развитой планете.

— Почему-то мне запомнилось, что он еще больше, — прошептал Поттер.

— Ну что, увидели? — каркнул священник. — И вы все еще считаете, что то рукотворное явление?.. Ладно… Насмотрелись?

— Да, — ответил Реннер, и они вышли из храма.

Снаружи все трое остановились. Солнце уже садилось. Реннер потряс головой.

— Литлмида можно понять, — сказал он. — Странно еще, что он не обратил в свою веру всю планету.

— Мы — довольно упрямый народ, — ответил Поттер. — А этот, что прищурился в ночном небе, слишком уж очевиден, слишком…

— Как для идиотов. Вот он, мол, я, — подсказал Реннер.

— Ну да. А люди здесь не любят, когда их считают недоумками, даже если это Его мнение.

Снова представив себе ветшающее здание с его обшарпанным интерьером, Реннер заметил:

— Похоже, для Церкви Его Имени настали тяжелые времена.

— Да. В 2902-м свет Мошки погас. Сто пятнадцать лет назад. Событие хорошо задокументировано, но на этом астрономия на нашей планете кончилась. До тех пор, пока не вернулась Империя. Не до того было.

— Мошка погасла сразу?

— Никто не знает. Видимо, это случилось, когда планета была повернута другой стороной. Вы, верно, заметили, мистер Реннер, что тут цивилизации-то одна заплатка. Когда в ту ночь на небе появился Угольный Мешок, Господь словно ослеп. Егоисты, наверное, решили, что их Бог опять уснул.

— Переживали?

— Литлмид принял большую дозу снотворного. Егоисты говорят, что, мол, отправился к своему Господу.

— Наверное, требовать объяснений, — сказал Реннер. — А вы что-то притихли, мистер Стейли.

Хорст с мрачным видом посмотрел на небо.

— Они умеют строить лазерные пушки, которые заливают светом полнеба, а мы собираемся лететь туда с военной экспедицией.

12. Спуск в ад

Собравшиеся едва смогли разместиться на ангарной палубе. Закрытые шлюзовые створы — их, конечно, отремонтировали, но следы ремонта сразу бросались в глаза — оказались единственной свободной площадкой на «Макартуре», где можно было разместить и экипаж, и научный персонал, и гостей, но и там люди стояли чуть не вплотную. Саму ангарную палубу под своды заполняло экспедиционное снаряжение: запасные посадочные шлюпы, большой баркас, катер, контейнеры с научным оборудованием, с корабельными припасами и бог знает с чем еще — Род порой даже не знал, что там упаковано. Люди доктора Хорвата грузили все, что вдруг да понадобится, а экипаж даже не мог с ними спорить, потому что подобных экспедиций никто никогда не организовывал.

Вскоре на внутренней поверхности шлюзовых створов стало не протолкнуться. Вице-король Меррилл, министр Армстронг, адмирал Кранстон, кардинал Рэндольф и множество других официальных лиц рангом пониже стояли тут же в толпе собравшихся, а Род все беспокоился, успели ли его офицеры закончить подготовку к отлету. Последние дни на планете пронеслись бесконечной чередой обязательных приемов и встреч — в основном светского характера, — которые практически не оставляли ему времени на более важные дела по подготовке «Макартура» к экспедиции. И теперь, дожидаясь окончания церемонии, Род очень жалел, что не сбежал из столицы, чтобы укрыться на корабле от всей этой светской суеты. Год или около того ему предстоит работать под началом адмирала Кутузова, и у него складывалось впечатление, что адмирал не особенно доволен капитаном подчиненного ему крейсера. Сам Кутузов, кстати, на церемонию не явился, что многие заметили.

Заметили, но никто в общем-то не расстроился. Крупный, плотного сложения адмирал отличался довольно тяжеловесным чувством юмора. Выглядел он так, словно сошел со страницы учебника по истории России, и говорил примерно в таком же духе. Отчасти это объяснялось тем, что он вырос на Св. Екатерине, но главную роль тут играл его собственный выбор. Кутузов тратил долгие часы, изучая древние русские обычаи, и многие из них использовал, чтобы придать больше достоверности созданному для себя образу. Мостик его флагманского корабля украшали иконы, в каюте стоял самовар, а своих десантников он заставлял разучивать пляски, довольно точно — в его понимании — имитирующие старинные казацкие.

В Космофлоте его считали в высшей степени компетентным и преданным офицером, готовым выполнить любой приказ, но при этом настолько лишенным человеческого сострадания, что в его присутствии люди порой чувствовали себя очень неуютно. Поскольку и Космофлот, и Парламент официально одобрили его приказ уничтожить мятежную планету — Имперский Совет пришел тогда к выводу, что эти суровые меры предотвратили восстание всего сектора, — Кутузова по-прежнему приглашали на светские приемы, но никто не расстраивался, когда он отклонял приглашение.

— Главной проблемой для нас будут все эти его русские штучки, — высказал предположение Синклер, когда офицеры «Макартура» обсуждали своего нового адмирала.

— Ну, я скажу, они ничуть не хуже шотландских штучек, — заметил старший помощник Каргилл. — По крайней мере, он не заставляет нас учить русский язык и отлично говорит на англиканском.

— Означают ли твои слова, что мы, шотландцы, говорим на каком-то другом языке? — начал заводиться Синклер.

— Это уж ты сам догадайся, — ответил Каргилл, но тут же опомнился: — Ну, разумеется, нет, Сэнди. Иногда, когда ты слишком взволнован, я тебя не совсем понимаю, но… Знаешь, давай-ка лучше выпьем.

Это надо было видеть: Каргилл подмазывается к Синклеру! Хотя причина ясна. Пока корабль ремонтировали на Верфях Новой Шотландии люди Макферсона, Каргилл изо всех сил старался не раздражать старшего механика, а то еще выяснится потом, что старшему помощнику в связи с переделками на корабле теперь нет каюты, или еще что-нибудь похуже…

Вице-король Меррилл обращался к Роду. Прогнав воспоминание, он попытался понять, о чем речь.

— …я и говорю, капитан, что не вижу в этом никакого смысла. С таким же успехом мы могли провести церемонию на планете. Разве что само благословение, ваше преосвященство…

— Корабли, случалось, покидали Новую Шотландию и без моего благословения, — задумчиво произнес кардинал, — но ни разу не приходилось им выполнять задачу, которая ставит Святую Церковь в столь трудное положение. Впрочем, это теперь забота молодого Харди.

Кардинал указал рукой на экспедиционного капеллана. Дэвид Харди был чуть не в два раза старше Рода и — номинально — имел такое же звание, так что «молодой» — понятие относительное.

— Итак, вы готовы?

— Да, ваше преосвященство, — ответил Род и кивнул Келли.

— Экипаж, СМИ-ИРНА!

Гомон стих, но не сразу, а лишь спустя несколько секунд: сказывалось присутствие на борту штатских.

Кардинал достал из кармана узкую епитрахиль, поцеловал кайму и накинул на шею. Капеллан Харди вручил ему серебряное ведерко и аспергер, жезл с полым шаром на конце. Кардинал Рэндольф макнул жезл в ведерко и окропил водой собравшихся офицеров и команду.

— Окропи меня, и буду чист; омой меня, и буду белее снега… Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу…

— …и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь, — автоматически отозвался Род. Что это, действительно вера? Или просто пример дисциплины? Он не мог решить, но так или иначе был рад, что кардинал прилетел. Кто знает, что будет с «Макартуром»? Вдруг поможет…

Когда гости заняли свои места на флаере, зазвучали сирены. Команда «Макартура» бросилась прочь с ангарной палубы, а Род шагнул в шлюзовую камеру. Взвыли насосы, откачивающие воздух из помещения ангарной палубы, а затем распахнулись огромные створы. «Макартур» тем временем остановил вращение, и центральные маховики загудели еще громче. Если бы на флаере улетали только военные, его можно было бы запустить и не тормозя «Макартур» — по изогнутой эффектом Кориолиса траектории. Но с вице-королем и кардиналом на борту такой вариант исключался. Посадочный шлюп поднялся и со скоростью всего полтора метра в секунду вылетел между раскрытыми шлюзовыми створами.

— Закрыть и опечатать, — коротко приказал Род. — Приготовиться к ускорению.

Он повернулся и поплыл в невесомости к мостику. За его спиной через все свободное пространство ангарной палубы потянулись раздвижные стяжки, распорки, тросы. Ангарные палубы на военных кораблях вообще устроены очень сложно: разведывательный шлюп, случается, запускают в несколько минут, и ему нужно свободное пространство, но в то же время огромное пустое помещение не должно нарушать жесткости конструкции: мало ли что может произойти в боевых условиях. Теперь же, с дополнительными шлюпами научной группы, со своими собственными и со всеми контейнерами ангарная палуба напоминала запутанный лабиринт.

В жилых и рабочих отсеках корабля тоже царила неразбериха. Четкие действия экипажа, который всегда знал, что делать после стартового предупреждения, сводились на нет бестолковой суетой в коридорах, где разместились штатские. Одни, перепутав стартовый сигнал с боевой тревогой, кинулись натягивать армированные скафандры, другие просто путались под ногами в переходах, не зная, куда себя деть. Старшины выходили из себя: орать на штатских вроде бы не положено, но надо же что-то с ними делать.

Род добрался наконец до мостика, решив на этот раз не вмешиваться. Спустя какое-то время офицеры и боцманы разобрались со штатскими и один за другим, несколько сконфуженные, стали докладывать о готовности к началу ускорения. Трудно их винить за то, что не могут приучить исследовательский персонал к порядку, подумал Род, но так оставлять это тоже нельзя. Более того, если сейчас им спустить, штатские вообще от рук отобьются. Министру естественных наук и его людям он, конечно, пригрозить наказанием не может, но, если со своими обойтись построже, глядишь, и ученых проймет, догадаются, в чем дело… Стоит, во всяком случае, попробовать… Взглянув на экран, где под потолком кают-компании барахтались в невесомости двое десантников и четверо лаборантов, Род выругался про себя и решил, что попробует непременно. Что-то нужно с этим делать.

— Сигнал с флагмана, сэр. Приказано держать курс за «Ред-пайнсом».

— Принято, мистер Поттер. Мистер Реннер, принимайте управление и следуйте строго за танкером номер три.

— Слушаюсь, сэр. — Реннер улыбнулся. — Отбыли наконец. Жаль, по уставу не положено по такому случаю шампанского.

— Я думаю, у вас других забот хватит. Адмирал Кутузов приказал, чтобы мы соблюдали в пути, как он говорит, надлежащий строй.

— Слушаюсь, сэр. Я еще вчера обсудил все вопросы с навигатором «Ленина».

— Хорошо.

Род откинулся на спинку кресла. Нелегкий будет полет, подумалось ему. Все эти ученые на борту… Доктор Хорват настоял на своем участии, и, видимо, от него всякого можно ожидать. На «Макартуре» появилось так много штатских, что большинству офицеров пришлось селиться по двое в и без того маленьких каютах; младшие лейтенанты развесили свои гамаки в кают-компании вместе с гардемаринами; десантники разместились в тренировочном зале, а в их кубриках сложили научное оборудование. Род уже начал жалеть, что Хорвату не удалось убедить Кранстона включить в состав экспедиции десантный транспорт, где большую часть корабля занимают именно кубрики.

Однако Адмиралтейство поставило на этой идее крест: в состав экспедиции, мол, войдут только корабли, способные себя защитить. Танкеры будут сопровождать «Ленин» и «Макартур» до Глаза Мурчисона, но к Мошке отправляются лишь два боевых корабля.

Принимая во внимание, что научный персонал не привык к высоким перегрузкам, Кутузов приказал ограничиться ускорением в 1.2 g. Роду приходилось участвовать в бесконечных обедах, что устраивали ученые, разбирать конфликты между экипажем и штатскими, а также отбивать настойчивые попытки доктора Бакмана, астрофизика экспедиции, монополизировать все свободное время Салли Фаулер.

Первый прыжок прошел как обычно. Точка перехода к Глазу Мурчисона располагалась на редкость удачно. За долю секунды до Прыжка в иллюминаторы «Макартура» светила яркая белая точка Новой Каледонии, сразу после ее место занял ярко-красный диск размером с баскетбольный мяч на расстоянии вытянутой руки.

Флотилия двинулась в глубь системы.

Гэвин Поттер договорился с Хорстом Стейли поменяться гамаками. За это ему пришлось целую неделю стирать за двоих, но оно того стоило: гамак Стейли висел рядом с иллюминатором.

Вернее, когда сила тяжести создавалась вращением, он висел не рядом, а над иллюминатором, врезанным в цилиндрический «пол» кают-компании. Поттер ложился лицом вниз и с наивной улыбкой на вытянутом лице подолгу разглядывал сквозь сетку гамака проплывающие по кругу звезды…

Уитбрид лежал в своем гамаке в диаметрально противоположном конце кают-компании. Он уже несколько минут наблюдал за Поттером и наконец заговорил:

— Мистер Поттер…

Гардемарин-новобранец лишь повернул голову.

— Да, мистер Уитбрид.

Заложив руки за голову, Уитбрид задумчиво продолжал наблюдать за ним. Он прекрасно понимал, что чувства, которые вызывает у Поттера завораживающе огромный диск Глаза Мурчисона, лучше не трогать, но не мог удержаться. Тем не менее, несмотря на все подколки, Поттер оставался неизменно вежлив. Сколько он, интересно, будет еще терпеть?

Время от времени офицеры устраивали на борту «Макартура» званые вечера, обеды и прочие увеселения, но теперь там и без гардемаринов хватало участников. Гардемаринам приходилось развлекать себя самим.

— Поттер, как я помню, вас перевели на «Макартур» с Дагды, перед тем как мы отправились на перехват зонда…

Что-то в голосе Уитбрида заставило Хорста Стейли, тоже свободного от дежурства, перевернуться в гамаке — бывшем гамаке Поттера — и прислушаться. Уитбрид заметил это, но не подал виду. Поттер наконец повернулся к ним и моргнул.

— Да, мистер Уитбрид, верно.

— Знаете, кто-то все-таки должен вам сказать… Никто ведь до сих пор об этом не подумал… Во время вашего первого же полета на борту «Макартура» мы чуть не нырнули в звезду типа F8. Надеюсь, это не испортило вам впечатлений от службы.

— Отнюдь. Я до сих пор не могу этого забыть, — вежливо ответил Поттер.

— Я, собственно, вот к чему это говорю: на самом деле мы далеко не в каждом рейсе падаем на звезды. Скорее даже редко. Я подумал, что надо вам все-таки объяснить…

— Но, мистер Уитбрид, разве мы сейчас не собираемся повторить этот маневр?

— В смысле? — Такого поворота Уитбрид не ожидал.

— Ни одному кораблю Первой Империи не удалось найти точку перехода от Глаза Мурчисона к Мошке. Видимо, они и не очень старались, но можно предположить, что какие-то попытки делались, — серьезным тоном произнес Поттер. — Я совсем недавно в космосе, но это не означает, что я какой-нибудь неуч, мистер Уитбрид. Глаз Мурчисона относится к классу красных супергигантов, это очень рыхлая звезда размерами с орбиту Сатурна в Солнечной системе. И вполне вероятно, что точка перехода к Мошке — если она вообще существует — находится внутри звезды. Вы согласны?

Хорст Стейли приподнялся на локте.

— Похоже, он прав. По крайней мере это объясняет, почему она до сих пор не отмечена на картах. Все знали, где ее следует искать…

— Но никто не захотел этим заниматься. Разумеется, он прав, — без энтузиазма согласился Уитбрид. — И мы как раз туда направляемся. Боже! Опять…

— Вот именно, — сказал Поттер, улыбнувшись, и снова отвернулся к иллюминатору.

— Ну надо же, какое совпадение! — проворчал Уитбрид. — Можете мне не верить, но, честное слово, в Космофлоте это случается не чаще, чем в двух рейсах из трех… — Он на секунду умолк. — И даже так получается слишком уж часто.

Флотилия остановилась у размытой короны Глаза Мурчисона. На таком расстоянии от центра звезды ее тяготение почти не ощущалось, и можно было не думать об орбите: пройдут долгие годы, прежде чем корабль действительно упадет на звезду.

Танкеры состыковались с боевыми кораблями и начали перекачивать горючее.

Между Горацием Бери и астрофизиком Бакманом возникла странная и какая-то… зыбкая, что ли, дружба. Бери время от времени задумывался, чего же Бакману на самом деле от него нужно…

Глядя на Бакмана — худого, угловатого, костлявого, — можно было подумать, что он попросту забывает есть, причем по нескольку дней кряду. Никто и ничто из того, что Бери считал реальным миром, его в общем-то не интересовало. Люди, время, власть, деньги — Для Бакмана все это служило лишь средствами, которые можно использовать для изучения внутренней, тайной жизни звезд. Зачем такому человеку компания торговца?

Бакман любил поговорить, а времени слушать у Бери было хоть отбавляй. Последние дни «Макартур» напоминал потревоженный улей — дикая суета, и все сидят друг у друга на головах. Может быть, ему нравится эта просторная каюта, где можно даже пройтись из угла в угол?

«А может, — цинично рассуждал Бери, — ему нравится мой кофе». Бери взял с собой более десятка сортов кофейных зерен, собственную кофемолку, собственные фильтры и прекрасно понимал, насколько его кофе отличается от корабельного, который заваривается в огромных перколаторах, что стоят в кают-компаниях…

Набил поставил перед ними чашки, но они продолжали смотреть на экран. Танкер, заправлявший «Макартур», в поле зрения камеры не попадал, зато «Ленин» и второй танкер были отлично видны: на размытом алом фоне зависли в центре экрана два вытянутых черных эллипсоида, связанных серебряной пуповиной.

— На самом деле это вовсе не так опасно, мистер Бери, — говорил доктор Бакман. — Вас, видимо, беспокоит, что мы погружаемся в солнце? Вообще-то так оно и есть. Но по массе Глаз Мурчисона ненамного больше Каледа или любой другой желтой звезды-карлика. Это просто раскаленный докрасна вакуум. Разумеется, кроме ядра звезды; оно, вероятно, очень маленькое и очень плотное. По пути мы наверняка узнаем много нового…

Устремленный куда-то в бесконечность взгляд Бакмана горел огнем. Бери искоса поглядывал на него и не переставал удивляться. Ему и раньше доводилось встречать людей с таким вот взглядом, но не часто. Этих никакими деньгами не соблазнишь.

Бери в общем-то нуждался в компании Бакмана не больше, чем тот в его, но с ним он чувствовал себя на удивление спокойно, и это ощущение ему нравилось.

— Я-то думал, вам уже все про Глаз известно, — сказал он.

— Вы имеете в виду исследования самого Мурчисона? Слишком много с тех пор утеряно архивов, а тем сведениям, что сохранились, не всегда можно верить. Сразу после Прыжка я включил свою аппаратуру, и знаете, тут невероятно высокая доля тяжелых частиц в солнечном ветре. А гелия — просто чудовищное количество! Корабли Мурчисона, как мы знаем, никогда не входили в корону Глаза, но как раз там нас и ждут самые удивительные открытия. — Бакман вдруг нахмурился. — Надеюсь только, наши датчики выдержат. Приходится ведь размещать их за пределами Поля Лэнгстона, а мы в этом раскаленном тумане еще долго проторчим. А если Поле вдруг отключится, то погибнет вообще вся аппаратура…

Бери уставился на него в недоумении, затем расхохотался.

— Да уж, доктор, это наверняка.

До Бакмана даже не сразу дошло, в чем дело.

— A-а! Я понял! Вы имеете в виду, что и мы тогда тоже погибнем? Об этом я как-то не подумал.

Прозвучал сигнал готовности к ускорению. «Макартур» направлялся в глубь звезды.

Из интеркома донесся неразборчивый голос Синклера:

— Рапорт о состоянии техчасти, капитан. Все системы работают нормально. Поле держит прекрасно: снаружи оказалось не так жарко, как мы думали.

— Отлично. Спасибо, Сэнди, — ответил Род, наблюдая, как удаляются к звездам танкеры… С каждой секундой они становились все меньше, и вот уже сами превратились в крохотные яркие точки, которые можно разглядеть разве что в телескоп.

На соседнем экране лишь яркое белое пятно в пылающем тумане — «Ленин», ведущий экспедицию вперед, в разгорающееся красное марево. Именно экипажу «Ленина» было поручено отыскать точку Олдерсона — если, конечно, она тут вообще есть.

— …однако рано или поздно Поле, без сомнения, начнет стравливать энергию внутрь, — продолжал говорить Синклер. — Здесь некуда ее излучать, и она будет накапливаться. В сражении все иначе, но даже так мы протянем по крайней мере семьдесят два часа. Что будет после, трудно сказать; нет данных. До нас никто на этот безумный трюк не решался.

— Да.

— А может, и решались, — радостным тоном заявил Реннер: он следил за разговором, сидя за своей консолью. «Макартур» шел с ровным ускорением, но на всякий случай навигатор оставался на своем посту: тонкая фотосфера Глаза оказывала гораздо более сильное сопротивление, чем они ожидали. — Я думаю, Мурчисон мог на такое решиться. Да и корабли у Первой Империи были получше.

— Что ж, может быть, Мурчисон нас опередил, — рассеянно произнес Род. «Ленин» на экране уходил вперед, прокладывая дорогу «Макартуру», и Род чувствовал беспричинное раздражение: ему казалось, что первым должен был идти «Макартур»…

Старшие офицеры спали прямо у своих консолей: если Поле накопит слишком много энергии, все равно никто уже не сможет ничего сделать. Оставаясь в кресле, Род чувствовал себя гораздо спокойнее, но в конце концов и он пришел к выводу, что торчать на мостике решительно незачем.

Поступил сигнал с «Ленина», и «Макартур» заглушил двигатели. Зазвучали сирены, корабль начал вращаться. Затем снова сирены — на этот раз они возвещали, что переориентация силы тяжести закончена. Экипаж и пассажиры стали выбираться из своих противоперегрузочных коек и ремней безопасности.

— Снимите вахту на кормовом мостике, — приказал Род.

Реннер встал и от души потянулся.

— Вот и все, капитан. Конечно, нам придется сбросить скорость, когда фотосфера станет плотнее, но это не проблема. Нас и так трением притормозит. — Он склонился над экранами и забегал пальцами по клавиатуре. — До плотности, скажем, атмосферы тут далеко, но среда уже гораздо плотнее солнечного ветра.

Это Блейн и сам понимал. «Ленин» по-прежнему двигался на расстоянии четырех тысяч километров впереди, почти на границе зоны видимости приборов, но теперь двигатели были отключены, и он снова превратился на экране в черную черточку с размытыми раскаленным туманом очертаниями.

А Глаз Мурчисона тем временем обволакивал их все плотнее и плотнее.

Род оставался на мостике еще около часа, но потом решил, что напрасно держит людей на постах.

— Мистер Реннер.

— Да, сэр.

— Можете сдать дежурство. Пусть вас заменит мистер Кроуфорд.

— Слушаюсь, сэр.

Реннер отправился в свою каюту. Он-то понял, что на мостике делать нечего, еще пятьдесят восемь минут назад. Теперь горячий душ и спать. В нормальной постели вместо этого чертова кресла…

На трапе, ведущем к его каюте, как всегда, оказалось много народу. Кевин Реннер целеустремленно протискивался сквозь толпу, но тут кто-то оступился и, падая, чуть не сбил его с ног.

— Черт! — рявкнул он. — Впрочем, извините.

Незадачливый пассажир вцепился в его лацканы и поднялся с пола.

— Доктор Хорват, верно?

— Приношу свои извинения. — Министр естественных наук отступил на шаг назад, безуспешно пытаясь отряхнуться. — До сих пор никак не привыкну к этому вращению. Да и не один я. Проклятая сила Кориолиса:..

— Нет. Во всем виноваты локти, — ответил Реннер, вновь со своей привычной улыбочкой. — Локтей на этом корабле ровно в шесть раз больше, чем людей, доктор. Я считал.

— Забавное наблюдение, мистер… Реннер, если я не ошибаюсь? Навигатор Реннер. Так вот, мистер Реннер, смею вас уверить, эта скученность мешает моим людям не меньше, чем вам. Если бы мы могли не путаться у вас под ногами, мы бы… Но тут ничего не поделаешь. Данные о Глазе Мурчисона собрать просто необходимо. Неизвестно, когда еще нам представится такая возможность.

— Я понимаю, доктор, и совершенно с вами согласен. А сейчас, если позволите…

Хорват снова вцепился в его лацканы. Реннер уже начал думать, что никогда не доберется до горячего душа и чистой постели.

— Одну минуту, я вас очень прошу… — Хорват на миг умолк, словно не мог решиться сказать что-то важное. — Мистер Реннер, вы ведь были на борту, когда «Макартур» захватил зонд?

— А как же!

— Мне необходимо с вами поговорить.

— Сейчас? Доктор, я могу понадобиться капитану в любую секунду…

— Это очень важный разговор.

— Но, как вы, очевидно, заметили, мы проходим сквозь фотосферу звезды, — возразил Реннер, успев подумать: «И я не был в душе три дня, как вы, очевидно, тоже заметили».

Хорват глядел на него умоляющим взглядом, и Реннер сдался.

— Ну хорошо, доктор. Только давайте отойдем с прохода.

В каюте Хорвата оказалось так же тесно, как и на всем корабле, но по крайней мере там были обычные стены, а не переборки. Более половины экипажа «Макартура» сочли бы это ничем не заслуженной роскошью, но Хорват, судя по его недовольному виду и невнятным извинениям, когда они вошли в каюту, не понимал, как ему повезло.

Он поднял кровать к одной стене и опустил на противоположной два сиденья.

— Садитесь, мистер Реннер. Есть несколько моментов, касающихся той операции по захвату зонда, которые до сих пор меня беспокоят, и ваши беспристрастные оценки могли бы мне очень помочь. Вы ведь, как я понимаю, не кадровый военный…

Навигатор не стал отрицать. Раньше он служил помощником капитана в торговом флоте и, набравшись опыта на военном корабле, планировал как можно скорее вернуться туда же, только уже капитаном.

— Э-э-э… — начал Хорват, садясь на краешек откидного сиденья, — как по-вашему, мистер Реннер, так ли на самом деле было необходимо атаковать зонд?

Реннер рассмеялся.

Хорват стерпел, но выглядел он при этом так, словно проглотил устрицу целиком.

— Ладно, — сказал наконец Реннер. — Мне не следовало смеяться. Вас ведь с нами там не было. Вы в курсе, что зонд падал прямо на Калед, чтобы добиться максимального торможения парусом?

— Да, конечно, и я понимаю, что вам пришлось делать то же самое. Но это что, действительно так опасно?

— Доктор Хорват, за этот рейс капитан удивил меня дважды. До глубины души удивил. Когда зонд атаковал нас, я, чтобы мы не сгорели, собирался выводить «Макартур» из светового конуса в обход паруса. Может быть, я и успел бы, может, нет. А капитан приказал вести корабль сквозь парус. Блестящая мысль, и, строго говоря, мне следовало додуматься до этого самому. В общем, он просто гений. Правда, еще и маньяк-самоубийца.

— Как это?

На лице Реннера промелькнул, казалось, уже забытый страх.

— Ему ни в коем случае не следовало даже пытаться взять зонд на борт. Мы и так потеряли слишком много времени. Еще немного — и мы просто врезались бы в солнце. И я бы ни за что не поверил, что нам удастся поймать эту штуковину так быстро…

— Блейн сам это сделал?

— Нет. Он поручил работу Каргиллу. Которому нет на борту равных, когда дело касается маневров с высокими ускорениями. Это очень важно, доктор. Капитан выбрал самого лучшего спеца и не стал ему мешать делать дело.

— А вы бы, будь ваша воля, дали ходу?

— Мгновенно и без всяких угрызений совести.

— Но Блейну все-таки удалось забрать зонд. Что ж. — Хорват скривился, словно на язык ему попало что-то кислое. — Однако перед этим он приказал атаковать его. Важнейшее…

— Они атаковали первыми.

— Но это сработала метеоритам защита!

— Ну и что?

Хорват плотно сжал губы.

— Я вам так скажу, доктор… Предположим, вы оставили свою машину на склоне холма и забыли зафиксировать тормоз или хотя бы повернуть колеса, чтобы она не скатывалась. Машина скатилась и задавила четырех человек. Что вы по этому поводу думаете?

— Ужасно. Но к чему вы клоните?

— Эти мошкиты ничуть не глупее нас с вами, согласны? Отлично. Так если уж они разрабатывают метеоритную защиту, должен кто-то подумать о том, чтобы она не стреляла по космическим судам, а?

Хорват долго сидел не шевелясь, а Реннер с тоской думал о том, что горячей воды в офицерской душевой может и не хватить. Кислое выражение лица, он заметил, было для Хорвата совершенно естественным: морщины на его лице словно ждали, когда министр опять скривится. Наконец Хорват оторвался от своих мыслей и сказал:

— Благодарю вас, мистер Реннер.

— Всегда пожалуйста, — ответил Реннер, вставая.

И тут завыли сирены.

— О Боже, это меня, — успел сказать Реннер и бросился на мостик.

Они зашли уже довольно далеко — настолько далеко, что газообразный кисель вокруг пожелтел. Индикаторы Поля Лэнгстона тоже светились желтым и даже начинали зеленеть.

Все это Реннер заметил с ходу, стоило только взглянуть на экраны мостика. Затем он посмотрел на расчетные траектории на своих экранах: линкора нигде не было.

— «Ленин» уже прыгнул?

— Да, сэр. Мы следующие, — ответил рыжеволосый Уитбрид, улыбаясь от уха до уха.

Блейн влетел на мостик, даже не касаясь перил.

— Принимайте управление, мистер Реннер. На вашем месте сейчас должен быть штурман.

— Слушаюсь, сэр. — Реннер повернулся к Уитбриду: — Вы свободны.

Его пальцы забегали по клавиатуре и тут же, едва на экране появились данные, нажали одну за другой несколько кнопок. Завыли сирены.

— ПРЫЖКОВЫЕ ПОСТЫ — ПРИГОТОВИТЬСЯ! ЗАНЯТЬ БОЕВЫЕ ПОСТЫ! ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫСОКОМУ УСКОРЕНИЮ!

«Макартур» уходил навстречу неведомому.

Часть вторая Точка Безумного Эдди